Сера не видела его сквозь пелену слез. В горле встал ком. Девушку охватило мерзкое, отвратительное чувство. Она проиграла. Все доверие, выстроенное между ними, разорвали в клочья. Когда он повернулся, она сделала отчаянную попытку схватить его, но поймала лишь воздух. Болезненное осознание, что любые слова будут истолкованы как отмазка, точили сердце.

— Пожалуйста, постой, — ей хотелось крикнуть, но слова прозвучали как удушье. — Ты много раз спрашивал, доверяю ли я тебе, и я всегда отвечала "да" и действительно имела это в виду. Я только прошу сейчас о том же.

Вновь проигнорировав ее, Дрискол указал пальцем на Руби.

— Когда дозвонишься до Троя, предупреди его, что, если с ее головы упадет хоть волос, я спалю этот участок дотла. Так и передай.

Сера вытерла свободной рукой лицо и обратила все внимание на сестру Боуэна. Ту заметно трясло, слезы струились по ее щекам.

— Да скажу я, скажу! — закричала она, когда он отказался двинуться с места, не получив ответа. — Собираешься вляпаться в неприятности? Боуэн, позволь помочь тебе. Просто скажи, что тебе нужно, и я помогу.

Его единственным ответом был хлопок дверью. Мужчина даже не оглянулся.

Сера медленно осела на землю, едва заметив, как из соседней комнаты вышла женщина. Мать Боуэна. Ее лицо выражало боль, но девушке было не до этого. В груди ощущалось такое давление, что казалось, будто все внутренности сейчас выпадут наружу. И это было бы прекрасно. Все будет лучше опустошения, простирающегося в душе. Она потеряла его. Потеряла. Боуэн оставил ее в опасности, сам был в опасности и даже понятия не имел!

Когда Руби достала мобильный, волна адреналина выбросила Серу из ступора.

— Нет. Нет, подожди. Не звони пока.

Та бросила на нее презрительный взгляд.

— Я не нарушаю слов, данных брату.

— Если сделаешь это, его убьют.

Сестра Дрискола перестала набирать номер.

— Объясни. Только быстро. То, что мой парень – коп, не значит, что я доверяю всем легавым. Из того, что я слышала, ты подставила Боуэна.

Сера встала на трясущихся ногах, оглядываясь вокруг. Опилки. Повсюду. Они на какой-то фабрике.

— Я не подставляла его, — глубоко вдохнув, она указала на дверь, — Я пыталась спасти ему жизнь. Он не собирался меня слушать. Он не ведает, что творит.

Руби смерила ее взглядом.

— Я ни разу не видела его в таком состоянии, — мягко признала она. — Он был словно...не здесь.

Больше холода проникло в Серу. Но это помогло прояснить мысли. Она не позволит ничему с ним случиться. Черта с два. Сера сломала его, но она и исцелит. Она исправится и решит всю ситуацию. Тяжелый груз ответственности лег на ее плечи, но девушка приняла это с охотой. Она была рада, что появилось что-то, на чем можно сосредоточиться.

— Позвони Трою, — адресовала она Руби, благодарная за твердость в голосе. — Попроси его приехать сюда, только так, чтобы никто об этом не знал, — она подергала рукой, проверяя свои оковы, мда... видимо, она останется в них, пока они ей не поверят. — У меня есть план.

Глава 25

Затуманенным взором Боуэн наблюдал, как деревянные ящики с краденой компьютерной техникой грузили в фургон. Одни были доставлены Хоганом, другие – им самим и его людьми. Работа проходила в полном молчании. В воздухе повисло ощутимое напряжение.

Ночь перетекла в рассвет, но тьма вокруг Боуэна не рассеялась. Тело ломило так, словно оно специально пустило всю энергию на то, чтобы мозг прекратил думать о Сере и ее обмане. Можно ли вообще называть это "обманом"? Дрискол с самого начала знал, что она коп. А когда она отказалась говорить, мрачное предчувствие завладело им, но он решил не зацикливаться. Сам заслужил, чтобы его грудную клетку вскрыли.

Господи, он ведет себя как какой-то жалкий сукин сын. Следует думать об операции, но в мыслях только она. Все ли у нее в порядке? Были ли ее чувства настоящими, или это все его воображение? Может он получил слишком много ударов и теперь испытывает ужасающий побочный эффект, заставляющий верить в желаемое. Надеяться на будущее, что просто смешно для такого как он. Его судьба была определена еще до рождения.

Образ Серы, сидящей в солнечном свете на его подоконнике и попивающей кофе, ударил прямо в сердце, чуть не заставив согнуться пополам и кричать, пока голосовые связки не сдадутся. Следом он ощутил, будто ее пальцы ласкают волосы, а нежный голос шепчет, как ей хорошо, когда он входит в нее. Сколько? Сколько он так проживет? Брешь в груди росла с каждой минутой. Кажется, если бы сейчас девушка стояла перед ним, он умолял бы ее попробовать все сначала. Просил бы уехать из Бруклина вместе с ним.

Он должен уехать. На это так много причин, помимо красивой девчонки, которую он оставил прикованной к металлическому стеллажу. Слишком много. Надвигался конец. От предчувствия зудела шея. В ушах рос шум, сливаясь с болью от потери Серы. Кажется, не нужно ружье, чтобы его прикончили. Состояние Боуэна само справится с этим. Невидимое оружие. Часть Дрискола скорее даже получила бы пулю. Это было бы быстрее и не так больно.

Неподалеку потирая руки, стоял Хоган. Ночь оставила после себя холод. Рядом с ним – Коннор и ещё пара с виду знакомых людей. Со своей локации у фургона Уэйн стрелял в Боуэна подозрительными взглядами. Старик сверялся с листом, отслеживая, чтобы грузили все по списку. Нервозность Уэйна должна была побеспокоить Дрискола, но ему было плевать. Он и так с трудом функционировал как нормальный человек. Единственное, чего ему хотелось – сдаться.

Вот. Стоило дать свободу мысли, как она начала выходить из-под контроля. По идее он и Уэйн должны приехать вечером в Квинс, сдать товар и получить деньги – часть возьмет Боуэн, остальное останется Уэйну. И куда дальше? Господи, да хоть куда. Когда Дрискол составлял план, это не имело значения. А сейчас парень даже не был уверен, что выполнит его. Сколько он себя помнил, его жизнь всегда была хождением по канату. Вот он, наконец, и потерял равновесие. Вставать и забираться обратно не имело смысла. Только не без нее.

Сердце сжалось так сильно, что пришлось втянуть воздух. Отвлечься. Нужно отвлечься, иначе Боуэн самоликвидируется. Прочистив горло, он направился к Хогану.

— Все готово. Ну что, в следующем месяце в это же время?

Для Боуэна не будет следующего раза, поскольку он собирался покинуть город. Но признаваться в этом – самоубийство.

— Ах да, кстати, об этом...

Послышались хлопки дверей фургонов, и внезапно все люди куда-то исчезли, оставив на доках лишь Коннора с Хоганом. Уэйн подошел и встал позади Боуэна. Не рядом с ним, а позади. Трое против одного. Хоть Дрискол и не ожидал такого расклада, в душе ничто не шелохнулось. Это финал. Наконец-то. Скоро он умрет. Боже, вот это облегчение. С его мыслями и воспоминаниями все равно отвратительно жить. Воспоминания о Сере уйдут вместе с ним. Боуэн жалел лишь о том, что не нарисовал больше портретов, чтобы запечатлеть девушку именно такой, какой видел он.

Он кивнул, давая понять, что все понял. Если суждено уйти сегодня, надо сделать это гордо.

— Давай не будем тянуть, Хоган. Не принимай близко к сердцу, но твой голос – последнее, что я хотел бы слышать перед смертью.

Холодный металл оружия коснулся затылка.

— Как насчет моего, сынок?

— Еще меньше.

Дрискол качнулся с носков на пятки, тело напряглось. Интересно. Частично некоторые инстинкты отказывались признавать, что настал его час. Борцовская природа давала о себе знать. Внезапно он перенесся в машину отца на Кони-Айленд, откуда он сканировал пляж сквозь подбитый глаз, потому что нужно было выбрать противника. Нырнув глубже, Боуэн откопал это чувство среди пепла и вцепился в него. В ушах звенел голос отца, кричащий, что он кусок дерьма. А затем Боуэн увидел Серу. Серу. И снова Серу. Как он мог уйти, не удостоверившись, что с ней все в порядке? Увидеть хоть глазком с расстояния. Так нельзя.