И, чего уж там, – колоритная…
…Кто-то произносит очередной тост за самый великий российский футбольный клуб, мы выпиваем, и я подмигиваю Никитосу.
Мол, – пойдем покурим.
Пора.
А то смеяться уже больше – просто сил никаких нет.
В принципе.
И песни орать – тем более.
Пусть они даже и миллион раз родные, миллион раз красно-белые.
Послезавтра на трибуне наоремся по полной программе…
…Протискиваемся через толпу, выбираемся в коридор, потом в тамбур, где я достаю из кармана полусмятую пачку курева.
Никитос с готовностью угощается.
Он вообще из всех сортов сигарет предпочитает исключительно «Чужие».
И тут его – уже точно не переделаешь…
– Ну, – спрашиваю, – ты, похоже, тут у нас уже совсем обжился?
Он кивает, прикуривает и, ничего не говоря, поднимает вверх большой палец.
Типа, – заметано.
Глотаем дым, наслаждаемся относительной тишиной и прохладой тамбура.
– Слушай, Данил, – говорит, – а я тут тебя с девчонкой случайно в Москве видел, в районе у Патриарших. Молодая такая, светловолосая. Модная очень. У вас с ней как, серьезно? Просто, как я понимаю, для простого перепихона выходного дня девчонка слишком уж правильная, хоть и высокомерная. Да ты и сам такой, так что – два сапога. А так – держит себя очень свободно. И – красивая, чего уж там…
– Да вроде, – жму плечами, – серьезно. А что не подошел-то, если видел?
– Да, – жмет плечами в ответ, – что-то постеснялся. А скажи вот, как это бывает, если серьезно? А то я все хочу влюбиться в кого-нибудь, а – не получается почему-то ни фига, просто как зараза какая-то…
– Ни хрена себе, – чешу затылок, – ты вопросы задаешь. Так сразу и не ответишь…
– А ты попробуй, – просит. – Для меня это реально важно, я не просто тут перед тобой на жопе еложу. Мне уже двадцать один год, между прочим, а я не то чтобы никто никогда по-серьезному не любил, но даже, похоже, и не влюблялся…
Я вздыхаю и лезу в пачку за следующей сигаретой.
Прикуриваю и – неожиданно – ощущаю полную беспомощность.
Что я ему сказать-то могу?
Ничего не понимаю!
…Спасают меня открывающаяся дверь и вваливающийся в тамбур Али.
– О, – говорит, – привет, парни! Вы что тут, секретничаете, что ли? А я там уже как-то потерялся, в этом шуме и воплях кошачьих. Просто не могу больше – и все тут, а народ разве разгонишь? Друзья все-таки…
– Ну так, – улыбаюсь, – и мы здесь по той же причине. И не секретничаем ни фига, какие уж тут могут быть секреты. Тишиной наслаждаемся…
– А пойдем-ка тогда, – зажигается Глеб, – в вагон-ресторан! Тыщу лет как в вагонах-ресторанах не был! Посидим, водки выпьем, закусим, чем Бог послал. Покурим заодно в нормальных условиях. А как вернемся – так, глядишь, и народ угомонится, спать завалимся. А то приехать в Питер и по городу не погулять – это как-то совсем неправильно…
И – направляется в межвагонный тамбур прямиком.
Все правильно, нам туда, ресторан – прямо через два вагона, я на перроне спецом рассматривал…
…Пришли, уселись.
Там, в вагоне-ресторане, и вправду хорошо было.
Тихо, спокойно.
Время позднее, мы – единственные посетители.
Заспанная официантка принесла нам бутылку водки, пару баттлов минералки и пакет томатного сока.
А потом, поддавшись на обаяние и уговоры Али, еще и тарелку с солеными огурчиками, по порции селедки с холодной картошкой, четыре порции яиц под майонезом и несколько бутербродов с красной икрой.
– Для изготовления чего-либо более серьезного, – говорит, – надо будить повара. Я, конечно, типа, могу, но…
Глеб махнул отрицательно рукой, мол, не надо, и предложил ей составить нам компанию.
– Нет, – зевает, – вы, ребят, лучше давайте, прям сразу сейчас расплатитесь, да я пойду подремлю. И мне хорошо, и вам мешать не буду водку пить да разговоры за жизнь разговаривать. Что я, пассажиров не знаю, что ли? У вас сейчас самое то время наступает, когда надо за жизнь друг другу в жилетку поплакаться. А у меня у самой все невесело, чтоб я еще вашу дурную энергетику на себя принимала…
Получила деньги и ушла, позевывая.
– Вот ведь как, – смеется Али. – Пока в нашей стране даже официантки в вагонах-ресторанах умеют рассуждать о «дурной энергетике», – мы были, есть и будем духовными лидерами человечества…
Посмеялись с ним вместе, но уже негромко, вполголоса.
Никитос, похоже, ничего не понял, но тоже из вежливости подхихикнул.
Разлили по первой, хлопнули за выезд, закусили, поморщились.
У нас в купе водка-то получше была…
– Слушай, Али, – интересуюсь, – а вот ты как-то так тепло о прогулках по Питеру отозвался, а я думал, что ты этот город терпеть не можешь…
– А я его и вправду не очень-то люблю, – жмет плечами. – Что там любить-то, в этой заболоченной пердяевке? Туманы, желтую хмарь да истеричек с высшим гуманитарным образованием? Но вот есть пара районов – туда всегда с удовольствием. Слишком много с ними связано, да и хорошо там, на том же Васильевском.
– А ты раньше, – спрашиваю, – часто в Питере бывал, да?
– Раньше, – вздыхает, разливая по второй, – часто. И по футболу, мы ведь с «бомжами», тогда еще «зенитчиками», единственными союзниками были. И так, по жизни. Друзей у меня в этом городе до хрена было…
– А сейчас что? – влезает Никитос. – Посрался?
– Да нет, – смеется Глеб. – С чего бы мне с ними сраться-то? Я всегда с нормальными людьми дружить пытался, а не с говнюками случайными. Просто – разошлись по жизни, у них – свои интересы, у меня – свои. Уже и не перезваниваемся даже. Вот станешь постарше, поймешь, что так часто бывает. И это – хоть и грустно, но все-таки правильно…
– Почему это правильно? – удивляюсь. – Разве людей терять может быть «правильным»? Как бы там какие «интересы» и не «расходились»…
Али опять негромко смеется.
– И ты, – говорит, – меня тоже поймешь со временем, Дэн. И тоже – не сразу. А пока просто запомни мои слова, чтобы потом сравнить со своими ощущениями. Терять людей, понимаешь, можно тоже по-разному. Можно потому, что просто теряешь, а можно – потому что на месте не стоите, ни ты, ни они. А куда ваши пути лежат, как сходятся, как расходятся, – это уж, извини, по-всякому бывает. Может случиться и такое, что ни тебе их дороги не интересны, ни их твой путь не вставляет ну ни капельки. Но это-то как раз – нормально, это – правильно. Потому как, пока вы двигаетесь, развиваетесь, – вы живете, даже если что-то теряете, например, – старых друзей. Да, больно, но боль – это тоже признак жизни. А вот если кто-то из вас остановился, неважно кто, – значит, он умер. И не важно, живо его тело или нет. Абсолютно неважно, я с таким в своей жизни сталкивался…
Я закуриваю, разгоняю сигаретный дым правой ладонью.
– Что-то, – говорю, – я пока не очень тебя догоняю…
Он – только улыбается.
– А тебе пока и не надо. Просто постарайся запомнить – и все…
Мы выпиваем и переключаемся на футбол, который и обсуждаем, пока не заканчивается водка. Хороший вечерок получился, думаю… На обратном пути в купе неожиданно вспоминаю:
– Слушай, – говорю, – Глеб, а откуда у тебя погоняло такое странное – «Али»? Ты же вроде русский по национальности?
Он хохочет.
– Не ты, – давится, – первый спрашиваешь. У меня просто раньше кличка Олигарх была, как у Димона. Вот кто-то из парней, вроде как Егор Камри, и придумал, чтобы нас с ним не путать: меня звать Али, а его Гархом. Мы все-таки с ним очень разные по жизни-то будем. Но за ним, естественно, погоняло так и не закрепилось, его еще попробуй выговори, с бодунища-то. А ко мне прилипло – не сотрешь ни фига. Да и я уже привык, если честно. Это вначале обижался, а сейчас даже нравится почему-то. Может, просто старше стал, думаю?
И – пошел вперед по коридору.
Я Никитоса в бок ткнул: слышал, мол?
Он кивает – слышал.
– Дэн, – шипит мне тихонько, – а у вас что, вправду, даже случайные обещания выполнять надо?
