Надя исполнила Второй концерт Дупелькова и еще несколько пьес для виолончели, написанных современными и старинными композиторами. Затем, тренируя руку, она принялась играть гаммы. Но и после гамм до истечения часа оставалось еще несколько минут, и она снова начала отрабатывать некоторые места Второго концерта Дупелькова, которые пока не во всем удавались. Наконец голландские часы мелодично отбили время, и Надя бережно убрала инструмент в футляр. Дедушка все еще был поглощен старинным романом. Не желая его отвлекать, Надя написала ему записку азбукой Морзе - принятым между дедушкой и внучкой способом общения моряков - и тихо выскользнула из квартиры.
Быстро сбежала она вниз по лестнице. Спустя несколько мгновений стояла уже на трамвайной остановке. И, сменяя поочередно трамвай, метро и троллейбус, стремительно стала преодолевать километры большого города: к сожалению, Надя Переборова и Миша Стерженьков жили в разных его концах. Надя спешила узнать, что же значил этот загадочный, необъяснимый, невероятный телефонный разговор.
Звонок юной виолончелистки был длинный, взволнованный. Затаив дыхание, Надя прислушивалась к шагам за дверью, и дверь наконец отворилась. Улыбнувшись гостье приветливой, милой улыбкой, Таня Стерженькова сказала с порога:
- А, Надя!.. Здравствуйте, я очень рада вас видеть! Проходите, пожалуйста!.. Почему-то вы давно у нас не были... Наверное, экзамены?..
И Надя широко раскрыла глаза и даже растерянно отступила назад. Удивление Нади Переборовой было безграничным:
ей показалось, что не Таня Стерженькова открывала ей дверь, а совсем другой, совсем незнакомый и, по-видимому, очень хороший человек, примерная и воспитанная ученица седьмого класса.
Куда только девалась отвратительная привычка младшей Мишиной сестры, дерзко глядя прямо в глаза собеседника, высказывать свое мнение о нем на неизучаемом обыкновенными людьми исландском языке! Где были непочтительность к старшим, вертлявость, а также и многое другое, что - не секрет - бывает подчас свойственно представителям подрастающего поколения. И даже внешний вид Стерженьковой Татьяны претерпел теперь разительные, необъяснимые перемены.
(Каким запомнила этот вид Надя? Прежде - джинсы, непременно вельветовые и непременно фирменные, украшенные наклейкой, и такая же фирменная блузка. А вдобавок Мишину сестрицу всегда отличала растрепанная прическа и негармонирующее сочетание красок на глазах, губах и ресницах.)
Перемена была полной и непонятной, и Надя Переборова во все глаза, не веря им, продолжала рассматривать простое и милое синее платьице в горошек (его длина была нормальной, естественной), две симпатичные косички, перехваченные бантиками голубого цвета, и голубые же домашние туфельки с каблуками длины не большей и не меньшей, чем та, которую требует не мода, а целесообразность.
- Мне...- растерянно пролепетала Надя, забыв о том, что еще несколько минут назад она могла думать только о Мише,- я... дело в том... Но, может быть...
- Да-да, Миша дома, он у себя,- с той же приветливой улыбкой сказала Таня.- Что же вы не проходите?.. Миша совсем недавно пришел...
Теряясь в догадках, Надя переступила, наконец, порог. Могла ли она себе представить, какие необыкновенные события происходили совсем недавно за дверью квартиры No 59? А событий этих, причиной которых был разведчик чужого разума, человек с другой планеты, случилось уже немало.
Читатель запомнил, конечно, как в конце предыдущей главы, не сумев себя удержать, инопланетянин стер из памяти младшей сестры Миши Стерженькова знание исландского языка, которым она щегольнула так бестактно и не к месту. А спустя некоторое время шерристянин вдруг снова вмешался в земную действительность, преобразовав ее помимо собственной воли. Это произошло в момент, когда, осознав, что с ней случилось нечто необъяснимое, Стерженькова Татьяна разразилась слезами, которых не смогла сдержать, несмотря даже на все усвоенные брошюры о правилах поведения. Опять не сумев удержаться, шерристянин вернул ей утраченное знание языка, но при этом внезапно для себя самого перестроил структуру некоторых мозговых клеток семиклассницы исландской спецшколы так, что она тут же претерпела еще более существенные внутренние перемены: она сразу стала совсем другим человеком, и как раз таким, какой всегда бы хотел видеть свою сестру Миша Стерженьков. Обычными, земными способами он никак не мог этого добиться.
Но, активно преобразовав земную действительность в третий раз, шерристянин уже почувствовал серьезное беспокойство. Словно бы какая-то неведомая сила то и дело заставляла его вторгаться в жизнь землян, и не было даже намека на разгадку того, в чем причина такого удивительного явления. Творилось что-то совершенно непонятное, такое, чего не было еще ни на одной из планет. Однако человек иного мира не мог сейчас думать только об этом,- надо было продолжать жизнь землянина, собирая информацию,- и шерристянин, снова ощутив себя юным спортсменом, опустился на ковер, чтобы приступить к упражнениям из учения йогов.
(Миша Стерженьков заинтересовался системой йогов уже несколько месяцев назад. Добросовестно и внимательно он проштудировал литературу. Освоив упражнения первой ступени йоги, теперь он рекомендовал их всем своим друзьям, а сам, повторяя их ежедневно, уже готовился приступить ко второй, более сложной ступени. Занятия йогов ощутимо увеличивали заряд бодрости и поднимали работоспособность; по совету Миши даже Надя Переборова успела разучить несколько упражнений...)
...Таня Стерженькова, ставшая совсем другим человеком, вежливо открыла перед Надей дверь в Мишину комнату и, извинившись, ушла, объяснив, что ей надо заниматься - мало времени остается до очень важного экзамена по фольклору Исландии. Надя проводила ее взглядом широко раскрытых глаз и только потом растерянно шагнула в комнату. Здесь она увидела Мишу, застывшего в хорошо знакомой ей "позе змеи", тряхнула головой, чтобы избавиться наконец от непомерного удивления, и вспомнила обо всех своих тревогах.
Но нет, в комнате, украшенной многочисленными кубками, вымпелами, золотыми, серебряными и бронзовыми медалями, фотографиями известных спортсменов, ничто не говорило о том, что с ее хозяином совсем недавно произошло какое-то исключительно важное событие, не было даже и намека на космический корабль внеземного происхождения.
В самом Мише Стерженькове тоже не было заметно особых отклонений от той нормы, к которой Надя привыкла,- бодрым и подтянутым был его внешний вид, упражнение он делал добросовестно, с обычной старательностью. И Надя уже открыла рот, чтобы задать сразу очень много вопросов, буквально кипевших в ней и переполнявших все ее существо...
- Миша,- начала было она,- Миша...
Но, прервав упражнение и поднявшись с ковра, Миша Стерженьков как-то по-особому взглянул Наде прямо в глаза, и тогда вместо своих вопросов юная виолончелистка почему-то вдруг сказала совсем другое.
- Сейчас у меня есть время! - слетело у нее с языка.- Ежедневную норму я уже выполнила. А днем мы ведь собирались с тобой... собирались в музей, помнишь, на выставку виолончелей эпохи позднего Возрождения...- И без особой связи с предыдущим Надя добавила: - Что-то не очень мне дается Второй концерт Дупелькова...
Миша Стерженьков в ответ согласно кивнул и стал собираться в музей, словно только и ждал Надиных слов.
Надо ли объяснять, что произошло? А что же еще оставалось шерристянину? Объяснить Наде он ничего не мог; в интересах успешного завершения программы исследований на Земле никто из землян не должен был знать о пребывании на планете посланца чужого разума. Шерристянин был вынужден предпринять кое-какие меры. Небольшое воздействие на некоторые мозговые центры, и Надя просто забыла о том, что ее оторвал от занятий такой удивительный телефонный звонок.
Не стоит, наверное, в подробностях описывать осмотр выставки виолончелей и прогулку в старом тенистом парке поблизости от музея, которым он завершился. Многие, без сомнения, знают, как выглядели музыкальные инструменты позднего Возрождения. Прогулка же была самой обычной и ничем не отличалась от многих подобных прогулок, которые уже не раз совершали Миша и Надя до начала всей этой истории,- такие же прогулки они будут совершать и в дальнейшем.
