— Разве что совсем чуть-чуть, — мне с трудом давались эти слова.

— Я хочу, чтобы ты пошла со мной на фестиваль в эту субботу, — рыжий бестий явно не сомневается, что я отвечу «да».

И он прав. По логике вещей я должна была идти с Шу, ведь он наверняка уверен, что мы встречаемся, но… Я хочу пойти с Райто. Что и сделаю уже послезавтра.

***

Шу: Ты, скорее всего, ждешь, пока я приглашу тебя на фестиваль, но нет. Там слишком шумно. Сходи с родителями.

Это сообщение, как ни странно, а, может, странно, заметно подняло моё настроение. Теперь не нужно придумывать отговорки. Но облегчение длится недолго: стук в окно. Я с осторожностью отодвигаю штору и вижу Субару. Он серьёзен, но не зол, как обычно бывало раньше. На секунду в горле возник противный ком. Два чувства борятся во мне: симпатия, которая не могла не возникнуть к нему, и ненависть вперемешку с желанием осыпать его всеми нелитературными словами на свете. Из интереса я решаюсь посмотреть, что же будет, если я открою окно.

— Добрый вечерочек, — как можно более ядовитым голосом, прожигая ледяным взглядом, выплевываю я.

Кто эта девушка? Неужели я? Неужели, та самая забитая, неуверенная в себе, тихая напуганная девчонка? Как же меняет людей время… Или, скорее, как же меняют людей эти самые люди.

— Пойдем со мной на фестиваль в субботу? — его голос какой-то хриплый, будто он его стыдится, взгляд долго не задерживаться на мне.

Его худое, но крепкое тело, слегка сутулые плечи, согнувшиеся словно под тяжестью собственной жизни и своей никчемности, ненужности. Выразительные брови, которые так часто сходились на переносице, будто открещивая его от мира, от людей, от самого себя, ровно как и непослушная челка, скрывающая, прячущая его. И такой болезненный, слегка апатичный взгляд, который с первого раза хоть и кажется полным ненависти, на самом деле таил его душевные страдания, тягу быть кому-то нужным, потребность в чьей-то искренней любви. Это и есть Субару. Тот Субару, который покорил меня в первую же секунду.

Ответ очевиден:

— Опять с девушкой расстался? — я крепко стискиваю зубы и чувствую, как выпятились мои скулы.

— Понял, что ты лучше её, — его пристальный горький взгляд буквально набрасывается на меня, заставляя на долю секунды смутиться.

— Нет, спасибо, — закрываю окно, и перед хлопком слышу «заветные» слова: «Я люблю тебя!»

Поздно. Да и это вранье. Яростно одергиваю штору, кидаюсь на кровать и чувствую холод в душе, который постепенно начинает изливаться наружу в облике горячих слёз. Не хочу, чтобы меня использовали. Не нужен он мне. Теперь не нужен.

***

В пятницу и субботу я не пришла в школу — прогуливала в парке, затем сидя в кафе на соседней улице, ходила в храм.

Совсем скоро я иду на фестиваль. Мама старательно укладывает мои волосы с помощью заколок с украшениями в виде чайных роз, с особой заботой делает макияж: нежно-розовые тени, тонкие черные стрелки, легкий малиновый блеск на губах, а в конце бережно достает с полки белоснежную восхитительную юкату, на которой вручную вышиты ветки цветущей сакуры, с которых, как птицы, слетают один за другим бархатные лепестки, подгоняемые теплым ветерком, наполненным светлой грустью и манящими воспоминаниями о прошлом.

Когда всё готово, поцеловав маму на прощание, решительно выхожу на улицу. Райто уже ждёт на соседнем углу и, встречая меня глазами, посмеивается над своим нелепым, но трогательным видом в традиционном наряде цвета нефрита. Я глупо улыбаюсь и ловлю себя на мысли, что влюбилась в него заново.

Мы молча идём к месту проведения фестиваля, изредка одаряя друг друга насмешливыми кокетливыми взглядами. Есть что-то будоражещее в этом затейливом молчании. Все мысли заняты только Райто.

Здесь уже полным полно народу, которые толпятся возле лавок с едой, обсуждают свои эмоции перед началом фейерверков, улыбаются и просто стараются наслаждаться этими счастливыми минутами. Глядя на них, в моё сердце закрадывается легкая мимолетная грусть, которая отражается в коротком печальном прищуре и еле слышном недолгом выдохе.

— Отчего ты не веселишься? — Райто по своему обыкновению задорно сверкнул своими змеиными глазами.

— А отчего ты меня не веселишь? — я игриво и заманчиво оскалилась.

Райто только по-хитрому ухмыляется и поворачивает голову в сторону лавки с такояки.

— Пойдём покормлю тебя с руки, как самую милую кошечку на этом фестивале, — шляпник игриво мне подмигивает.

— Ты не подходи так близко, я тигрёнок, а не киска, — я даже артистично пытаюсь прошипеть.

Не смешная шутка. Не то настроение, чтобы сыпать первоклассными каламбурами и издёвками.

***

Совсем скоро по идее должны были прогреметь долгожданные фейерверки. Когда мы с Райто подыскали укромное местечко недалеко от берега реки, мой мозг будто вновь отрезвел. Я слегка неуверенно стряхнула с ушей лапшу и отчасти по-новому взглянула на бестия.

— Что-то случилось? — он явно заметил эту перемену во мне и… занервничал?

— Нет, нет, что ты, — я отвернулась и нахмурила брови, с каким-то нарастающим отвращением сглотнув.

— А ну иди сюда, — прошипел Райто и вдруг прижал меня к себе, нежно накрыв мои губы своими, отчего моё сердце с силой сжалось.

Его язык был ласковым и осторожным, что было непохоже на шляпника. Он сжимал мою талию сильнее, но не грубо, как раньше, а… с любовью. В мою голову снова ударило это странное чувство. Неужели, неужели, он любит меня?

Он словно нехотя отпрянул от меня и одарил глубоким теплым взглядом. Я же смотрела на него широко распахнутыми завороженными глазами, слегка приоткрыв губы.

— Я люблю тебя, Райто, — прошептала я, чтобы наконец выплеснуть свои чувства наружу.

Его губ коснулась ласковая улыбка, но его глаза вдруг стали холодными, но такими же пылающими, как раньше.

— А я тебя нет. Я использовал тебя. Ты нужна была мне только до той поры, пока я не подыщу себе кого-нибудь получше, — эта дьявольская улыбка, а затем дерзкая усмешка: — Прости.

Он простодушно пожал плечами, поднялся и… ушёл.

***

Я задыхаюсь, грудь сдавило так сильно, до боли. Во рту пересохло, но я не плачу. Я бегу со всех ног, насколько мне позволяет неудобная юката. Дрожащими пальцами по пути я кое-как набираю номер Шу.

— А-ало, Шу? — мой голос хриплый и высокий, даже истеричный.

— Да, что такое? — его голос как всегда спокоен, но немного насторожен.

— Ты дома? — я стараюсь сдерживать слёзы, как могу. Ненависть и горечь бурлят во мне, я очень стараюсь не сильно показывать это в голосе.

— Да, хочешь прийти?

— Сейчас буду.

Я сбрасываю трубку и стараюсь успокоиться, перехожу на шаг. Дура! Дура! Дура! Ненавижу себя! Поделом мне… Шу признался мне в любви, заботился обо мне, а я бегала за этой мразью. Получила своё. Каждый получает по своим заслугам. Будь я умней, сейчас бы не летела в объятия «запасного» парня, чтобы утолить свою боль, но она слишком сильна. Я и сама готова продолжать быть мразью, лишь бы хоть как-то её унять. Паршиво.

Дверь открывается. Шу явно обеспокоен. Я, наверное, сейчас не в самой своей красоте.

Если не наоборот.

— Что-то случилось? — его голос не так крепок, как обычно.

Я молча кидаюсь ему на шею и целую в губы. Блондин явно удивлен, но отвечает на поцелуй и обнимает меня за талию.

— Пойдем, нечего на пороге обжиматься, — отстраняется от меня Шу и ведёт наверх.

Мне так плохо сейчас. Чувствую себя самым ужасным человеком на свете. Сколько же ещё я совершу глупостей и ошибок?

***

Мы сидели на кровати. Мне трудно было сдерживать в себе эмоции. Чувствовала, словно сердце разрывается. Шу смотрел на меня даже немного испуганно, не понимая, что происходит, ведь я не могла выдавить из себя и слова. А потом… медленно подползла к нему и робко коснулась его губ. Он с нежностью ответил на поцелуй и повалил меня на спину, оказавшись сверху. Его губы становились всё горячее, а сам Шу грубее, раскованнее. Я чувствовала жар, исходивший от него, его тёплое дыхание. Его права рука скользнула по моей талии, и он крепко сжал мою ягодицу, отчего я судорожно вздохнула. Затем его ладонь плавно, надавливая на кожу, перешла к моей груди, сминая её через одежду, заставляя моё сердце биться быстрее.