— Вы, Владимир Александрович, главное моих родителей освободите. — влез я. — А там и правительства с семьями в придачу раком поставим.
— Не переживай, Алексей. Всё решим. — хмыкнул он. — Мы же договорились?
— Да. — кивнули мы с Березовским.
— Если наш разговор в конце этого вечера не зайдёт в тупик, то завтра твои родители будут на свободе. Обещаю. И у дружков твоих в погонах неприятности закончатся. — улыбался Гусинский. — И вообще, надо бы тебе в Москву перебираться. Нечего на Урале этом штаны протирать, все дела здесь делаются.
— Чтобы здесь, как раз, под колпак Службы безопасности Президента и попасть? — уверенно ответил я. — Найдется кто-нибудь, вами не ангажированный, выслужиться захочет, и сдаст нас с вами со всеми потрохами. И накроются все наполеоновские планы медным тазом! Так хотите, Владимир Александрович? — резко спросил я.
— Нет. — задумался тот.
— Да ещё и производство на Урале проще организовать, производственные мощности позволяют. Да и контролировать легче. А профилакторий наш? У Бориса Абрамовича спросите! Природа, чистый воздух, персонал основными европейскими языками владеет, процедуры нужные, оборудование современное, да и девки, наконец! — закинул я удочку. — Можете сами проверить, Владимир Александрович!
— Тоже верно. — Гусинский продолжал что-то прикидывать. — Надо этот вопрос хорошенько обдумать, потом встретиться, и снова обсудить.
В общей сложности за «переговорами» мы просидели больше четырёх часов. Чувство голода надо мной, в конце концов, взяло верх, и я перестал стесняться во время беседы набивать себе рот. Успел выпить и пару бокалов «Хеннеси», чуть захмелев. Постоянно продолжал напоминать про своих родителей. В конце концов, по моим ощущениям, Гусинский «смилостивился», учитывая плодотворность дележа моего бизнеса, и «отошёл на заранее подготовленные позиции» — мои родители точно завтра выходят из СИЗО, но дело на них остаётся актуальным до юридического оформления его пятидесяти процентной доли в нашем бизнесе, после чего материал растворяется в небытии. Верилось, конечно, с большим трудом, но вариантов других, к сожалению, не было. Согласился. Главное, на чём я настаивал всё это время, — решение всех текущих моментов только с моим личным участием. Гусинский даже похвалил меня, заметив, что такое внимание к мелочам только приветствует в молодёжи. А я порадовался про себя — мотивировка как-нибудь остаться с Владимиром Александровичем наедине для проведения «сеанса» теперь была железной.
Гусинский беседой остался доволен, и не скрывал этого. Когда он удалился, засобирались и мы с Борисом Абрамовичем. Из его машины я позвонил в наш профилакторий, и поговорил с Валерой, заверив, что у меня всё хорошо, узнал про родителей, с которыми тоже было всё в порядке, предупредил о их предполагаемом завтрашнем освобождении и попросил Останина меня встретить завтра в Кольцово — охрана олигарха пообещала мене, что на самолёт они меня посадят. И снова я оказался на знакомой даче Бориса Аркадьевича, но ощущения были совершенно другие — этот безвкусный дом сегодня воспринимался мной как родной, как надёжное, хоть и временное, убежище от текущих невзгод. Расположившись с бокалами коньяка перед камином в знакомой зале, мы долгое время с Березовским молчали, наблюдая за игрой языков пламени.
— Алексей, что с этой пиявкой делать будем? — нарушил, наконец, молчание Березовский. — Ты же понимаешь, что он со своими грандиозными планами нас всех под монастырь подведёт? А я так вообще ему совсем не нужен, и только мешаюсь.
— Понимаю, Борис Аркадьевич. Пока ждём и ничего не делаем. — нейтрально ответил я. — У него мои родители на коротком поводке, да и Матанцев с компанией тоже. Да и вас он, прошу прошения за вульгарное выражение, за яйца держит, с той информацией, которую Президенту сообщить может. Скажете, не так?
— Так. Ты лучше расскажи, ты где эти пять дней был?
Рассказал.
— Так что, Борис Абрамович, понял я для себя одно — борец с режимом из меня никакой, слишком идеи равенства и братства, вкупе со всеобщей справедливостью, во мне слабы, да и комфорт люблю. — закончил я описание предшествующих появлению в Москве событий. — А насчёт Гусинского не переживайте, найдём на него управу, Владимир Александрович аппетиты свои и поумерит.
— Точно? — покосился на меня Березовский.
— Точно. — кивнул я. — Правильно вы сказали, Борис Абрамович, ему б штанишки не порвать, уж слишком широко шагает, бизнесмен хренов. И ищите хороших юристов, как бы эта пиявка нас и в документах не кинула.
— Не переживай. — Березовский поставил бокал на столик. — Уж за составлением документов мои юристы проследят. Только вот выкинуть Володе с этими документами что-нибудь в самый неподходящий момент ничего не мешает.
— Согласен. — кивнул я. — Ну, так уж обстоятельства сложились…
Разместили меня на ночь в одной из больших гостевых спален. Когда помылся и вышел из ванной, совсем даже и не удивился присутствию в моей кровати той самой «горничной», так ненавязчиво и безуспешно предлагавшей мне свои сексуальные услуги ещё пару месяцев назад, в мой первый визит в дом Березовского.
— Борис Абрамович просил позаботится о вас, Алексей! — томным голосом озвучила она причину своего появления в моей комнате, и, для большего моего понимания, откинула одеяло в сторону, продемонстрировав все прелести своего полностью обнажённого великолепного тела.
— Кто бы сомневался… — протянул я, разглядывая девушку. — Только попрошу учесть некоторые моменты, красивая. — скинул с себя халат, и продемонстрировал синяки на рёбрах.
— Бедненький! — она прикрыла рот ладошкой. — Я буду нежна, как никогда!
— Договорились. — кивнул я, и уселся на кровати.
***
Следующим утром, после завтрака, за мной заехал генерал Егоров, который и повёз меня в аэропорт на своей служебной «Волге» под охраной пары «Геликов» из службы безопасности Березовского. Кратко поведав ему о своих злоключениях, узнал, что того вчера, поздно вечером, вернули на службу.
— Вот же Гусинский, тварь такая! Всем поднасрал! — он тихо матерился. — Я-то уже, грешным делом, сухари начал сушить, Алексей. Да и Матанцев тоже. Жена кремом прекратила торговать, а телефон продолжает надрываться, клиентов масса! Этот Гусинский ничем не лучше Березовского, у меня на его «Мост» даже не папочка, а целые талмуды собраны! Команды на реализацию материала только нет… А вот по нам он такую команду дал, не постеснялся. А пятьдесят процентов бизнеса, Алексей, это ведь только начало. Ты это понимаешь?
— Понимаю, Олег Иванович. — кивнул я.
— Он и Березовского не постесняется грохнуть, тем более, что они давние враги. А уж про нас и говорить не приходится… У тебя при встрече возможности не было? Ну… ты понял… — генерал мимикой пытался изобразить страшного гипнотизёра.
— А если бы нас там писали? — хмыкнул я.
— Тоже верно. — кивнул он. — Риск действительно был неоправдан. Правильно сделал, что… — генерал осёкся. — Но в будущем?
— Без вариантов, Олег Иванович. — заверил я его. — Понимаю, что это вопрос элементарного выживания. И для меня, и для моих близких, и для всех вас.
— Очень рад, Алексей, что ты это понимаешь. — чуть успокоился он.
Посадка на самолёт до Екатеринбурга в сопровождении генерала прошла спокойно, с меня опять не попросили никаких документов и билета, и, усевшись в кресло, я начал ждать взлёта. Когда это произошло, с облегчением выдохнул — до этого момента меня не покидало ощущение, что вот-вот в самолёт ворвётся спецназ, меня выволокут и притащат пред светлые очи Гусинского, передумавшего меня отпускать.
Сели по расписанию, а в самом аэропорту «Кольцово» меня встретил улыбающийся Останин с парой знакомых мне ребят из его ЧОПа. Обняв меня, он сказал:
— Едем в профилакторий. Адвокат отзвонился, твоих родителей должны скоро выпустить. Не переживай, их встретят, и привезут в профилакторий. Матанцев с Казанцевым будут вечером, у них неприятности вроде как тоже закончились.
