— А родители Жени и Светы? — я уже начал «дуть на воду».
— Присмотрим. — кивнул Останин. — Иди домой, берите с Женей самое необходимое, а я пока поехал к Светлане. Потом в профилакторий.
Женя безвылазно сидела дома уже второй день. В СИНХ я запретил ей ездить сразу же после задержания моих родителей. Состояние девушки было близко к истерике, тем более что я имел неосторожность рассказать ей по какой именно статье «закрыли» моих родственников. На информацию о том, что нам придётся какое-то время пожить в профилактории, прореагировала достаточно спокойно и стала собирать вещи. Через полчаса приехал Валера со Светланой, и мы рванули в «Урал». По дороге молчали — у всех было настроение, совсем не располагающее к беседам. Кинув вещи в номера, спустились ко мне в кабинет, на компьютере открыли нашу базу данных, и я начал звонить в Москву. Сотрудники Генеральной прокуратуры, побывавшие на моём приёме, в выяснении всех обстоятельств «наезда» на нас не отказали, хотя я их честно предупреждал о возможных неприятностях, пообещали узнать всё, что смогут, и перезвонить на следующий день. Это же пообещали и сотрудники центрального аппарата МВД. Сделав в общей сложности более десятка звонков, я позволил себе чуть расслабится — всё что мог, сделал. Оставалось одно — ждать…
***
Борис Абрамович Березовский достаточно быстро выяснил по своим каналам, что за всеми «наездами» на его бизнес, в том числе на совместный бизнес с Балашовым, стоит Владимир Александрович Гусинский. И очень сильно удивился наглости своего заклятого приятеля — кормились они с руки одной Семьи, да ещё и предстоящие выборы совсем не предполагали подобного оборота дел. После того, как олигарху доложили о задержании родителей Балашова, Борис Абрамович окончательно понял, на какой актив его бизнес-империи направлен основной удар. Учитывая богатый опыт разных аппаратных игрищ, олигарх сразу звонить приятелю не стал, а решил выяснить настрой «силовиков». На встречах с Генеральным прокурором, Министром внутренних дел и Директором ФСБ его дружно отправили к генералу Коржакову, якобы от него поступило устное распоряжение проверить, как обстоят дела в «Березовском королевстве», и особенно обратить внимание на деловые интересы Бориса Абрамовича в Екатеринбурге. Подробная информация прилагалась. Начальник же службы безопасности президента, генерал Коржаков, только развёл руками и отправил олигарха решать все вопросы с Гусинским, якобы он сам выполнял просьбу
Владимира Александровича
, подкреплённую звонком САМОГО.
Информация о звонке САМОГО Березовского очень напрягла и заставила задуматься — Балашова ни в коем случае нельзя было отдавать Семье, Алексею точно ограничат свободу и заставят трудиться только на Семью, а друга и бабки терять очень не хотелось. С другой стороны, если бы Гусинский всё им рассказал, а то, что Володя собрал всю информацию, Борис Абрамович даже не сомневался, Балашов бы уже сейчас сидел в Кремле и лечил алкаша Борьку от запоев. Значит, Гусинский наплёл САМОМУ какую-то «левую» байку, а все эти телодвижения Володи направлены только на одно — занять на переговорах очень выгодную для него позицию. Да и переговорами-то это будет трудно назвать, получались фактически ничем не прикрытый шантаж и угрозы, с навязыванием выгодных только Гусинскому условий. Но вопрос с Володей надо было как-то решать, Борис Абрамович каждый день терпел колоссальные убытки, да и о родителях Балашова необходимо было позаботится.
Березовский даже не вспомнил, как сам пару месяцев назад хотел взять в заложники семью Балашова…
***
На следующий день я не покидал своего кабинета — звонили московские менты и прокурорские, которые все, как один, утверждали, что ноги растут из Службы безопасности Президента, и они ничем помочь мне не в состоянии. Меня это всё совсем не обрадовало. Уже вечером позвонил Березовский:
— Алексей, это всё дело рук Гусинского, Владимира Александровича. Слышал про такого?
— Слышал, Борис Абрамович. Чего он хочет?
— Видимо, тебя… Судя по действиям ментов, которые задержали твоих родителей. Собираюсь с Володей встретиться и поговорить. О результатах сообщу.
— Борис Абрамович, передайте этому Гусинскому, что пока мои родители сидят, я с ним разговаривать ни о чём не буду. — меня начало потряхивать.
— Хорошо, Алексей. Я постараюсь всё уладить. Сообщу. — олигарх положил трубку.
Валера, сидящий рядом, смотрел на меня с немым вопросом.
— Гусинский это всё устроил. — пояснил я ему. — Березовский обещал попробовать договориться.
— Будем надеяться. — кивнул Останин.
***
К казино «Метелица» на Новом Арбате, где Березовскому «забил стрелку» Гусинский, Борис Абрамович подъезжал в смешанных чувствах. С одной стороны, он понимал, что придётся делится, с другой — делиться очень не хотелось. Не делиться получалось только в двух случаях — или рассказывать про Балашова САМОМУ, что опять же не гарантировало долю, или вопрос решался физическим устранением Володи с последующей непредсказуемой реакции Семьи, с которой Гусинский был очень плотно связан, не менее плотно, чем сам Березовский.
Администратор «Метелицы» лично встретил олигарха и проводил в отдельный кабинет, где его уже дожидался Гусинский.
— Боря! Рад тебя видеть! —
Владимир Александрович
поднялся с дивана и распахнул объятия.
— Володя! — Березовский «прильнул» к приятелю и похлопал того по спине. — А я-то как рад!
— Присаживайся, дорогой! — Гусинский указал на диван с другой стороны накрытого стола. — Угощайся.
Десять минут было потрачено на пустые разговоры о здоровье и самочувствии родственников. Гусинский не преминул заметить, что Березовский помолодел, посвежел и вообще прекрасно выглядит.
— Не стараниями ли этого твоего Балашова, Боря? — усмехнулся
Владимир Александрович
.
— Его, Володя, его… — кивнул тот. — А ты с его родителями так нехорошо поступаешь… Наркоту подкидываешь…
— Бог с тобой, Боренька! — замахал руками Гусинский. — При чём тут я? Как мне доложили, эта семья Балашовых давно у милиции в разработке была, просто ждали партию покрупнее. А ты не знал, что они барыжат? — Березовский никак не отреагировал на этот вопрос. — Проверять надо тех людей, с которыми работаешь. Хотя, кому я это говорю, после всех твоих делишек, в том числе и в Чечне…
— Ты, Володя, завидуй молча! — ощерился Березовский. — Говори прямо, чего хочешь?
— Я много чего хочу, Боренька! — усмехнулся Гусинский. — Но если говорить про текущий момент, то хочу предъявить тебе за крысятничество! — он немигающе уставился на Березовского.
— Поясни. — Борис Абрамович остался внешне спокоен.
— Поясню. — опять усмехнулся Гусинский. — И обосную, Боря. Мы с тобой с одного хозяйского стола кормимся, и кормимся вкусно, ни в чём себе не отказываем. Скоро у кормильца выборы, а рейтинг ниже плинтуса. Его уже все алкашом не стесняясь называют. Ладно бы он по-тихому бухал, но нет! Ему оркестрами дирижировать надо во время трансляции на весь мир. А у тебя мальчик есть, который даже от тяжелых наркотиков «зашивает» с гарантией, не говоря уже про «синьку». И за место того, чтобы привести его к Хозяину, которому хотя бы на период избирательной кампании необходимо выглядеть пристойно, ты лечишься сам, и лечишь за бабки каких-то левых пассажиров. Нехорошо, Боря, не по-товарищески… — Гусинский тяжело вздохнул. — Вот и получаешься ты у нас самой настоящей крысой в нашем дружном коллективе…
— Хорошо, Володя, хорошо… — улыбнулся Березовский. — Раз ты так хорошо к разговору подготовился, да про мальчика всё так подробно выяснил, что ж сам-то к кормильцу на доклад не бежишь? А меня с этим мальчиком активно «прессуешь»? А-а?
— К кормильцу сбегать я всегда успею. — откинулся на спинку дивана Гусинский. — Да и выборы он должен выиграть. Главное, административный ресурс правильно подключить и побольше бабла в избирательную компанию ввалить, пипл всё схавает! А что касается тебя, Боренька, то ты ведь нормальных слов не понимаешь, всё хапаешь и хапаешь, и ни с кем делиться не хочешь! Ты же сам первый Балашова этого поставил в безвыходную ситуацию, несмотря на его ФСБшную «крышу». Вот я и последовал твоему примеру, дорогой ты мой. Договариваться будем?
