— Спасибо, Добби.

Он все еще пребывал в растерянности, когда наконец закончил есть. Зелье Сна без сновидений отблескивало на ночном столике рядом с ним, и он выпил его, чувствуя, будто мир прокрутился вокруг него. Пока он ждал, когда зелье подействует, он прочитал свое эссе по Трансфигурации. В следующее мгновение Рон уже тряс его, чтобы разбудить.

— Гарри, ты живой? Ты пропустишь завтрак, если не поторопишься.

Гарри потянулся и понял одну вещь — это был его первый крепкий ночной сон за последний месяц.

***

Третий вечер отработок был почти таким же, как и второй, только на этот раз Снейп поручил ему написать о своих чувствах в этой проклятой книге. Запершись в передней, он принялся изучать рельеф каменных стен в поисках чего-нибудь интересного. Но он ничего не нашел, даже жучка, скребущегося в стене, или паука, плетущего паутину.

Чувства.

Что, черт возьми, Снейп знал о чувствах, и что это было за задание? Единственным дополнением, которое сказал Снейп, кроме как снова потребовал, чтобы Гарри был открытым и честным в своих записях, чтобы Снейп не заставил Гарри читать его вслух, было то, что если он не знал, что писать, он должен был начать со слов: «Я чувствую…»

Я чувствую, что ненавижу тебя, Снейп.

Он понял, что это плохая идея. Что если Снейп заставит его прочитать это вслух? Ну, это ему пойдет на пользу.

С чего ты взял, что я это сделаю то, что ты сказал? Я не просил твоей помощи. Мне даже не нужна твоя помощь. Кто, черт возьми, ты такой, чтобы говорить о чувствах? Как однажды сказала Гермиона о Роне, у тебя эмоциональные способности как у чайной ложки. Или даже меньше.

Гарри сердито обмакнул перо в чернильницу. Что ж. Сказал А, говори и Б.

Ты вообще не имел права лезть в мои мысли. Я ненавижу тебя, жалкая старая летучая мышь. И после всего, что ты видел в моем сознании, ты…

Что же сделал Снейп? Подумал Гарри и почувствовал, как внутри у него все перевернулось. Снейп, возможно, был таким же жестоким, как обычно, но Гарри должен был быть идиотом, чтобы не заметить, что Снейп не критиковал его за то, что произошло, даже не дразнил, не подстрекал и не оскорблял. Вместо этого он заставил его посетить целителя. Гарри пришлось признать, что впервые за месяц он не испытывал постоянной боли в том или ином виде. Но зачем были эти письменные задания, Гарри понятия не имел.

Ладно, хорошо, ты по-своему сумасшедший, и я думаю, что ты пытаешься помочь мне. Но я все равно не просил об этом.

Гарри глубоко вздохнул и принялся изучать страницу перед собой.

Ты хотел, чтобы я написал о том, что я чувствовал в тот вечер. А как бы ты себя чувствовал?

Гарри гневно писал пером. Вздохнув, он протер глаза и продолжил:

Я чувствовал себя… униженным, злым, глупым. Я чувствовал себя дураком, попавшимся в ловушку Дадли. Мне было плохо оттого, что я позволил им так поступить со мной. Я чувствовал себя слабым, не знаю, я не «принял это как мужчина», я думаю.

Гарри поежился от нахлынувших на него эмоций. Он не хотел продолжать писать, но знал, что должен.

Я кричал как девчонка, черт возьми! Я кричал, чтобы они остановились. Но не сразу. Сначала я кричал от злости и отбивался от них изо всех сил. Но они держали меня, и я не мог дотянуться до своей палочки. Я чувствовал себя чертовски беспомощным. Какого дьявола я не практиковал невербальные заклинания? Я пытался использовать их, выкрикивал заклинания в уме, но потом…

Гарри сделал паузу, чтобы сморгнуть слезы.

Тогда мне было слишком больно, чтобы ясно мыслить. Тогда я просто умолял их остановиться. Я не мог думать ни о чем другом.

Гарри ссутулился и опустил голову от стыда.

Я был таким дураком.

Тошнота вернулась. Он с трудом сглотнул и попытался думать о чем-нибудь другом. Его кожу покалывало и жгло. Он снова сглотнул.

И теперь Снейп знает. Из всех людей, кто мог узнать, почему именно он? Он уже ненавидит меня, а теперь, должно быть, думает, что я еще и слабый, кроме того, что я глупый.

При одной мысли о том, что Снейп действительно видел, что с ним произошло, ему захотелось взвыть от смущения. Будь ты проклят, Снейп, за то, что лезешь в мои мысли!

Вспышка ярости пронзила его с удивительной силой, стирая слезы.

Я просто хочу убить их. Всех. Я хочу разорвать их на куски голыми руками. Я хочу, чтобы они прошли через то, через что прошел я, только я бы не стал делать именно это. Может быть, я могу волшебным образом сделать так, чтобы такое же случилось с ними, или, по крайней мере, чтобы они это *прочувствовали*. Пусть они узнают, каково это, когда их удерживают и…

Он не мог написать это слово. Он не мог с этим смириться. Не мог же он навечно запечатлеть это на бумаге. Какой-то уголок его сознания предупреждал, что он винит себя за то, что произошло, за то, что не предвидел этого, за то, что не был достаточно силен, чтобы бороться, чтобы сбежать.

Он зажмурился, желая, чтобы боль и унижение освободили его от своей железной хватки. Ему хотелось броситься к двери и убежать как можно дальше. Но куда он мог убежать? И если он не закончит, Снейп все узнает и унизит его еще больше, заставив прочитать его ничтожные слова вслух.

И вот он взялся за дело, заставил себя закончить начатое. Слова вырывались из него прерывистыми волнами, разбиваясь о барьеры его внутреннего сопротивления.

Я чувствовал, что хочу умереть.

Комментарий к Глава 4: Грозные Противники

Интересная пословица в английском языке «In for a penny, in for a pound» дословно означает «Отдал пенни, придется отдать и фунт».

В нашем русском языке у нее есть эквивалент — «Назвался груздем — полезай в кузов». Другими словами, «Сказал А, говори и Б», что я и употребила в переводе.

========== Глава 5: Возрождение Феникса ==========

Гарри пришел на свою четвертую отработку с меньшими возражениями, чем раньше. Хотя писать в книге было неприятно, это было не так уж плохо, в отличие от многих заданий, которые Снейп поручал ему на взысканиях в прошлые годы. Снейп, казалось, поступал довольно жестоко, когда дело касалось Гарри, и мальчик знал это. И все же последние три отработки Снейп казался сдержанным. Он все еще оскорблял интеллект Гарри, когда предоставлялась такая возможность, но в целом он был менее злобным. И он не упомянул о нападении на Гарри, что, должно быть, потребовало значительной выдержки со стороны Снейпа, подумал мальчик.

В шесть часов вечера он постучал в дверь кабинета Снейпа с книгой в руке, ожидая своего следующего письменного задания. Снейп, как он заметил, был одет в черные брюки и белую рубашку на пуговицах. На нем не было учительской мантии. Повседневная одежда показалась Гарри одновременно странной и неуместной.

Взмахнув палочкой, Снейп запер дверь своего кабинета за Поттером и наложил на нее защитные чары. Затем Снейп обратился прямо к нему.

— Сегодня вам не понадобятся ни книга, ни палочка, Поттер. Вы можете оставить их на моем столе.

Гарри напрягся, болезненное чувство страха поселилось в его животе. Оставить свою книгу на столе Снейпа? Со всеми его самыми сокровенными мыслями? А палочка? Даст ли это Снейпу доступ к его книге?

— Сэр? — прохрипел Гарри.

Снейп вытащил свою палочку и положил ее на стол.

— Я буду работать с вами в передней, — он прищурился, глядя на Гарри. — Вам не понадобится ваша палочка.

Дрожа, Гарри вытащил свою палочку и положил ее рядом с палочкой Снейпа на стол. Рядом он положил и свою книгу. Без них он чувствовал себя голым. И что еще хуже, он чувствовал себя так, словно попал в ловушку, подобную той, которую Дадли устроил ему месяц назад.

***

Снейп повел неохотно идущего Поттера в переднюю, которая для непосвященных выглядела совершенно пустой, если не считать настенных бра. Не желая, чтобы его подслушивали, он наложил заглушающие чары на свой кабинет еще до прихода Поттера. Как только они оба оказались внутри передней, он вручную задвинул засов, эффективно отгородив их от кабинета, где находились их палочки. Даже если мальчик попытается рвануть за своей, Снейп успеет перехватить его.