И все-таки бить фашистов можно. По-настоящему бить! Наша артиллерия превосходит гитлеровскую по своим тактико-техническим данным. Бронепробиваемость немецкой 37-миллиметровой пушки на дальность 1000 метров при угле встречи в 60 градусов составляет 14 миллиметров, тогда как у нашей 45-миллиметровой пушки при тех же условиях достигает 32 миллиметра! 75-миллиметровое пехотное орудие по мощности снаряда и по дальности стрельбы уступает нашей 76-миллиметровой полковой пушке. Основное орудие немецкой дивизионной артиллерии — 105-миллиметровая гаубица также уступает нашей 122-миллиметровой гаубице. И если мы еще не используем свои преимущества, так это потому, что вынуждены вести оборону на широком фронте, с небольшой ее глубиной и незначительной противотанковой плотностью. Сказывается также частая смена огневых позиций вследствие быстрого изменения обстановки, далеко не полное обеспечение тягой, ограниченное количество боеприпасов. Но перелом близится.
Примерно со второй половины июля, когда противник на ряде участков вынужден был перейти к оборонительным действиям, несколько изменилась и тактика его артиллерии. Особенность немецкого оборонительного рубежа в том, что он не сплошной, а состоит из отдельных узлов сопротивления, где и создаются основные группировки артиллерийских и минометных средств. В обороне гитлеровцы стали на отдельных участках зарывать в землю по башню свои танки, используя их как долговременные огневые точки.
Основной танк у гитлеровцев — средний Т-III. Его 30-миллиметровая броня пробивается нашей 45-миллиметровой противотанковой пушкой. Немецкий танк T-IV, который все в большем количестве поступает на вооружение германской армии, имеет уже броню в 40 миллиметров, на дальности свыше 500 метров нашей сорокапяткой уже не пробивается. Для того чтобы вывести этот танк из строя, надо стрелять по уязвимым местам машины. Броню танка T-IV на дистанции 1000 метров и даже далее успешно пробивают наши 76- и 107-миллиметровые пушки.
Но пока, как ни доказательны наши возможности, нам приходится туго. 3 сентября пленные рассказали о прибытии к Ярцеву новых частей из района Духовщины, о большой мотоколонне, что движется от Смоленска сюда, к месту боев. Это уже такие сведения, о которых я обязан немедленно доложить генералу Камере, если он даже узнал обо всем раньше меня.
— Ты где же пропадал? — спрашивает начарт фронта, когда я возвращаюсь из района Кудинова.
Отвечаю, что был в наступающих частях, проверял, как артиллеристы взаимодействуют со стрелками и ведут в ходе боя артразведку.
— Ну и что же нового?
Докладываю сначала о самом главном. В ходе наступления захвачены пленные, в том числе артиллеристы, как из частей, стоявших здесь в обороне, так и из новых, прибывших из резерва. Есть основание считать, что сюда прибыли 198, 228, 255-я пехотные и 14-я механизированная дивизии гитлеровцев.
— Верно! Но я-то про них знаю. От Константина Константиновича. Это хорошо, что они сюда переброшены. Как говорится, что и требовалось доказать!
В восьмидневных боях севернее Ярцева противник потерял свыше десятка тысяч солдат и офицеров, много танков, орудий, пулеметов. Но главный результат тех боев состоял в том, что гитлеровцы не смогли оказать существенной помощи своим войскам под Ельней. А там 24-я армия и часть сил 43-й армии Резервного фронта при активной поддержке авиации разгромили опасно вклинившуюся ельнинскую группировку фашистских войск, перемололи до пяти вражеских дивизий!
Обозленные провалом намеченных планов, гитлеровцы зверствовали в оккупированных районах. В деревне Скачково, под Ярцевом, фашисты собрали 30 мужчин, не успевших уйти, и расстреляли их. В деревне Хорьково они расстреляли стариков Кирилла Мазурова, Наума Копылова, когда те отказались следовать за отступающими немецкими войсками. Труп колхозницы Марии Колесниковой был найден в солдатском блиндаже. После дикого насилия фашисты отрезали ей нос, губы, груди…
Офицерский состав фашистской армии зверствовал ни чуть не меньше солдат. Это ведь не солдаты, а офицеры терзали Аграма Петросяна, чье имя стало известно всему фронту. Вот что рассказала листовка, выпущенная политуправлением Западного фронта после боев под Ельней и Ярцевом.
«Аграм Петросян — заместитель политрука — получил приказ командира выносить раненых с поля боя. Но по пути он был захвачен неожиданно двумя фашистами, переодетыми в красноармейскую форму.
Пьяные офицеры жестоко глумились над молодым большевиком. Пыткой они добивались вырвать у него военную тайну. Они выдергивали волосы из его тела, кромсали бритвой молодую грудь, а на щеках вырезали пятиконечные красноармейские звезды.
Ничто не могло сломить воли бойца Красной Армии…
Мерзавцы дали Петросяну лопату рыть могилу для себя и двух замученных раньше красноармейцев.
Отважный герой тов. Петросян выбрал момент, когда около него остался один фашистский ефрейтор, и сильным ударом лопаты раскроил ему череп. Недалеко лежали отобранные у Петросяна гранаты. Он схватил их и метнул в группу офицеров.
Когда товарищ Петросян извлекал из сумок офицеров отобранные у него партийный билет и другие важные документы, один из офицеров, еще живой, ранил его в ногу и голову. Но и это не остановило большевика, он бросился на офицера и задавил его руками.
Вооружившись немецким револьвером, подобрав бутылки с горючей жидкостью, тов. Петросян захватил офицерские сумки с документами и пополз через линию обороны немцев в сторону своей части. По пути бутылками с горючей жидкостью он взорвал хранилище вражеских гранат, разогнал трусливых бандитов и прорвался в сторону своих. Но здесь он был ранен в третий раз и упал без чувства на поле боя.
Изрезанный, трижды раненный, заместитель политрука Петросян был подобран нашими бойцами и доставлен в часть. Жизнь героя была спасена»[1].
* * *
Внимательный и строгий читатель уже, наверное, подумал: «А не забыл ли этот майор Великолепов, что его каждую минуту могут вызвать к генералу Камере для доклада обстановки на 29 ноября перед фронтом 30-й и 16-й армий? Готовился бы, а он то Могилев вспоминает, то Ярцево. Но не под Ярцевом идут сегодня бои, а у Яхромы, Холмов, Клушина, Льялова. Снова под угрозой Красная Поляна…»
Нет, не забыл, но, когда смотришь на карту в поисках выводов, просто невозможно отключиться от недалекого прошлого, от каких-то сопоставлений сегодняшнего с предыдущим. И то, о чем долго рассказывать, проносится в сознании мигом. Досадно только, что и на сей раз всего пережитого с начала войны, всего накопленного опыта мне не хватает для уверенного заключения об обстановке на карте. Честно говоря, сегодня, 29 ноября 1941 года, карта показывает, что пройдет еще день, другой — и гитлеровцы смогут открыть по Москве артиллерийский огонь. Но это не укладывается в сознании. Этого не может быть!
Однако же начарту фронта надо докладывать не эмоции, а факты. И выводы, если ты способен их сделать.
К моему удивлению, Иван Павлович Камера не был хмур, на его открытом лице никаких признаков тревоги и нервного напряжения, что было бы естественно для человека, отвечающего в огромной мере за положение дел на Западном фронте. Генерал верен себе:
— Ну, что там наработала «контора»? Первое слово разведчику.
Развернув карту, докладываю сначала о положении противника в полосе 30-й, а затем 16-й армий, указываю выявленные группировки артиллерии врага и районы позиций его тяжелых дальнобойных батарей. Развожу циркуль на дальность их стрельбы, втыкаю иглу в самую близкую к Москве батарею — вторая ножка циркуля чертит дугу в считанных километрах от нашей столицы. Никаких прогнозов не высказываю — только достоверные факты, только проверенные цифры.
Того же принципа придерживается в этот раз и начальник оперативного отдела подполковник Г. Д. Барсуков, докладывающий вторым. Лишь начальник штаба полковник Е. И. Гуковский позволяет себе обнадеживающее предположение: противник, по его мнению, наступает на пределе возможностей, не считаясь с огромными потерями. Известно ведь, что его 5-я танковая дивизия, действующая в полосе против нашей 16-й армии, в течение ноября потеряла не менее чем полтораста танков! В 52-й пехотной дивизии, действующей против левого крыла нашего фронта в составе 4-й германской армии, вместо положенных по штату четырех артиллерийских дивизионов (48 орудий) остался всего один восьмиорудийный дивизион. Многие вражеские артполки имеют сегодня на вооружении 75-миллиметровые пехотные орудия. Полковые орудия заменяются пушками противотанковой обороны. Не от хорошей жизни идут такие перемены в организации артиллерийских частей. В письмах и дневниках убитых и пленных гитлеровцев исчезли хвастливые обещания гретхен прислать что-нибудь из Москвы в ближайшее время, появились нотки отчаяния, неуверенности в завтрашнем дне.
