— Следовало бы сохранить для потомства. Для музея!
Я не помню фамилии бойца и не знаю ничего о его дальнейшей судьбе. Хочется верить, что он, как говорится, родившийся в рубашке, жив и, может быть, прочтет эти строки.
Не тронутый пулями солдат преодолел опасное поле с редким кустарником по-пластунски. А сегодня на такое же поле ринутся сотни людей и будут идти по нему навстречу огню лишь чуть пригнувшись. Сегодня, 22 февраля 1943 года, в канун Дня Красной Армии, мы наступаем. Наша дивизия, получив небольшое усиление, должна прорвать оборону противника в районе Акатова и развивать наступление на Гжатск. В труднейших условиях проходило сосредоточение к месту прорыва. Стояли сильные морозы, бушевали вьюги, заметая дороги, по которым подвозились боеприпасы. Но впереди трудностей больше. Неприятель занимает выгодные, хорошо укрепленные позиции. Еще со времени работы в штабе артиллерии фронта мне известно, что в районе Гжатска специальными командами, мобилизованными в порядке имперской трудовой повинности, понастроено множество дзотов, блиндажей, проволочных заграждений. Танкоопасные направления прикрыты обширными минными полями. И все это сделано заблаговременно, добротно.
Затемно пришел я на НП. Связываюсь с командирами артиллерийских частей, еще и еще раз убеждаюсь, что все у них в порядке. Особенно приятно слышать уверенный доклад нашего «академика» — майора П. М. Игнатова. В ноябре прошлого года, вскоре после праздников, я сдал ему, вернувшемуся из госпиталя, полк. Сам же сменил начарта дивизии А. С. Битюцкого, назначенного на повышение. И сегодня у меня, по сути, первый трудный экзамен в новой должности, которая с начала 1943 года именуется как командующий артиллерией дивизии. Такое переименование связывалось с задачей поднять авторитет начартов.
В обороне с делами своими справлялся, а как покажет себя артиллерия дивизии в наступлении? Погодные условия для экзамена пока крайне неблагоприятны: валит густой снег. Худо, если не прекратится снегопад: на 8 часов назначено начало артподготовки.
Около 8 часов на НП прибывает командир дивизии, тоже новый, — генерал-майор А. Т. Стученко. Докладываю комдиву, что артиллерия к боевой работе готова.
— Она-то готова, — сокрушается Андрей Трофимович, — да вот от погоды такого доклада не поступило. Ну и повезло нам, Николай Николаевич! Так… Артподготовка переносится на девять ноль-ноль!
Еще 60 минут мучительного ожидания. А снег все идет и идет…
Хуже нет, когда все уже настроились начинать атаку, изготовились к броску, а тут — отсрочка. Никто ей не радуется, никто не думает о том, что, может быть, это его гибель на час отодвинули. Наступательный порыв гвардейцев очень высок! Засиделись в обороне, с воодушевляющей завистью воспринимали сообщения о наступлении на Северном Кавказе, о прорыве блокады Ленинграда, о великой победе под Сталинградом. Как ни зарылись мы в землю, как ни обжили свои окопы и траншеи, каждый только и ждал, когда наконец оставим их и пойдем вперед, на запад.
И я, приступив к новым обязанностям, с самого начала больше, чем другими делами, занимался подготовкой артиллерии дивизии к наступлению. Почти одновременно с приказом о моем назначении пришел и вызов на трехдневные армейские сборы командующих артиллерией дивизий и командиров артполков РГК — резерва Главного Командования. А посвящались сборы планированию артиллерийского наступления и проводились во исполнение приказов Наркома обороны, которые в то время были прямой подготовкой советского командного состава всех степеней и всех родов войск к решающим битвам.
Образцово прошли занятия, организованные командующим артиллерией 5-й армии генералом Н. Н. Семеновым и начальником его штаба подполковником И. Г. Маляровым — моим старым товарищем; с ним еще в конце двадцатых годов вместе учились в Московской артиллерийской школе имени Л. Б. Красина. «По знакомству» Илья Гаврилович Маляров снабдил меня хорошими материалами для того, чтобы я смог и в дивизии провести аналогичные армейским сборы артиллерийских командиров. Необходимость в этом была прямая. 8 октября 1942 года Народный комиссар обороны издал приказ № 306, в котором потребовал коренного изменения боевых порядков пехоты от взвода до дивизии. Ясно, что и артиллеристов этот приказ касался в полной мере: на сборах мы как раз и учились планировать артиллерийское наступление с учетом нового в пехотной тактике. В чем же состояли новшества?
Мы привыкли к тому, что в наступлении боевые порядки пехоты во всех ее звеньях строились по принципу глубокого эшелонирования. Дивизия, имея три полка, один оставляла во втором эшелоне. В полку один из трех батальонов тоже шел в затылок первому эшелону. В батальоне точно такое же поэшелонное расположение предусматривалось для рот, в роте — для взводов. В итоге дивизия, получая, к примеру, полосу для наступления шириною в два километра, оказывалась на столько же километров растянутой в глубину. Из-за этого свыше трети подразделений лишались возможности непосредственно участвовать в штурме обороны противника и использовать свои огневые средства для поддержки первого эшелона. Мало того, попав под огонь вражеской артиллерии, минометов, под удары авиации, вторые эшелоны несли неоправданные потери еще до вступления в бой, прижимались к первым. Происходило перемешивание частей и подразделений, управление ими затруднялось. Наступая «волнами», пехота не могла обрушиться на врага сразу всей своею живою силой и огневыми средствами. Противник же получал возможность последовательно воздействовать огнем на эшелоны наших боевых порядков и, используя промежутки между ними, вклиниваться в них с флангов, разобщать эшелоны, с тем чтобы нанести поражение каждому из них отдельно.
Максимальное и одновременное участие в бою пехоты и ее огневых средств от начала до конца наступления — вот что должно было стать основой построения боевых порядков атакующей дивизии. Этому условию отвечает включение подавляющего большинства подразделений в передовую линию — в первую и единственную «волну», которая тогда будет подобна «девятому валу».
Приказ № 306 особо подчеркивал необходимость сочетать каждое продвижение пехоты с массовым применением всех видов огня, и тут нам, артиллеристам, было над чем подумать и поработать.
Буквально через неделю после приказа № 306 получили мы маленькие книжечки с приказом № 325, подписанным Наркомом обороны 16 октября. В нем подробно разбирались ошибки в использовании танков. Многое в этом приказе адресовалось нам, артиллеристам, непосредственно. Как недопустимое впредь отмечалось, что танки бросаются на оборону противника без должной артиллерийской поддержки. Артиллерия до начала танковой атаки не уничтожает противотанковые средства на переднем крае обороны противника, орудия танковой поддержки применяются не всегда. Танковые и артиллерийские командиры не увязывают свои действия по местным предметам и рубежам, не устанавливают сигналов вызова и прекращения огня артиллерии. Артиллерийские начальники, поддерживая танковую атаку, управляют огнем артиллерии с удаленных НП и не используют радийных танков в качестве подвижных передовых наблюдательных пунктов.
Читая строки о радийных танках, я подумал с досадой, что все-таки не очень-то мы разворотливы в распространении и использовании лучшего опыта. Ведь еще осенью сорок первого, как помнит читатель, инициативные артиллеристы из 16-й армии генерала Рокоссовского применили радийный танк в качестве подвижного НП, убедились, что это дает прекрасные результаты. И вот тринадцать месяцев спустя Нарком обороны вынужден приказом напомнить, что хорошее начинание не прижилось. Не чья-то — наша недоработка!
Вслед за двумя октябрьскими приказами в части поступил включивший в себя и главные мысли этих приказов проект БУПа — Боевого устава пехоты. Все в новом уставе было проникнуто идеями наступательного боя. Ясное дело, артиллеристам предстояло изучить БУП не хуже пехотинцев. Лично мне очень помог в этом подполковник Т. И. Гриценко — командир 90-го гвардейского полка, лучшего из стрелковых полков соединения. С Тихоном Ивановичем мы подружились в первые же дни моего пребывания в дивизии и еще у памятных Васильков немало поползали вместе по снегу под пулями, когда наш артполк поддерживал боевые действия его полка. Ныне генерал-майор в отставке Т. И. Гриценко живет, как и я, в Воронеже. Мы частенько видимся с ним, вспоминаем пережитое на фронте.
