«Не знаю» — пронеслось в голове у Дани.

— Когда это началось, хоть скажешь?

— Несколько месяцев назад. Я, кажется, ударился о борт и потерял сознание. Не помню, как все началось, просто стал постепенно терять зрение.

Алина постаралась рассмотреть его глаза, но Даня это понял и теперь отводил взгляд так, чтобы она не пялилась на него. Оба не понимали, какого черта происходит, но оба теперь были в ловушке собственных страхов. Даня первый очухался, решив уже до победного изливать чувства.

— Мне страшно, что Этери не станет ждать, пока я вылечусь. Это долго и я понимаю это. Разгар сезона, Алин. Ты ведь понимаешь, что скоро Чемпионат мира? Слепой хореограф, кому он нужен?

Алина прижала руку к губам. Теперь у неё началась настоящая истерика, она тщетно пыталась сдержать слезы и рыдания.

— Я не думала, что так все плохо, — выдавила она.— Ты же можешь потерять зрение. Неужели работа для тебя важнее, чем…

— Да! Ты не понимаешь…

И, когда он это сказал, проклял всех, кто сделал это с ним — убедил, что он кому-то что-то должен. Всё то, что он пытался доказать Алине, желая ей наплевать на хейтеров, болельщиков, пытаясь убедить её не обращать внимание. Но это было сложно, понимать, что однажды ты просто станешь для всех никем. И сейчас Даня был на том этапе жизни, когда все могло так для него кончится.

— Ты не думал, что дело может быть не только в зрении, — из груди Алины вырвался всхлип, она заставила себя успокоиться и продолжила давить на чувство страха.— Что, если ты действительно повредил какую-то часть мозга. Ты же сам сказал, что приложился головой.

— Это уже мои проблемы и я сам их решу. Давай мы не будем больше об этом говорить?

Алина прильнула к нему. Он не стал её отталкиваться, не хотел потому что. С ней ему было спокойно и слушать её тихую ругань, и чувствовать несильные толчки в живот, когда она злилась. Все это напоминало ему о том, что есть люди, которые любят его не за достижения в карьере. Возможно, однажды он поймёт, что он тот, кто он есть.

А пока… Пока он жертвует собой ради чего-то великого.

========== Часть 13 ==========

Он пытался вставить ключ в замок. Руки дрожали, не слушались, он не мог сосредоточиться. Перед глазами мерцало все тоже непонятное сияние. На днях Алина спросила его: «что ты видишь?». На что он ответил — силуэты, немного цветов и расплывчатые очертания своих рук. Так было неделю назад. Если бы Алина спросила «что ты видишь сейчас?» Даня бы соврал и ответил тоже самое, что и в прошлый раз. Но это было далеко не так. Все, что было перед глазами, даже картинкой нельзя было назвать. Это можно было сравнить с тем, что тебе резко посветили фонарём в глаза, ты поймал «зайчиков» и они теперь вечно тебя преследуют. А кроме них… Кроме них, сущая пустота. Даня научился различать день и ночь. Днем сияние становилось ярче, насыщенней, будто слепило. Стоило выключить свет и оно немного уменьшилось. Даня задавался вопросом: а так ли «видят» все слепые? Ему казалось, будто должна быть темнота. Когда он подносил к глазам свои руки, то представлял, какие они и это давало иллюзию, что зрение, оно ещё при нем. Наверное, человек привыкает ко всему. Сложно было поверить, что Даня сможет приготовить себе ужин, когда не видит ровным счётом ничего. Это было сложно, но он справился. Изрезал руки, обжог пальцы, но справился. У него был слух, осязание и он чувствовал запахи. Человек не умирает, лишившись одно из чувств. Он продолжает жить, пусть и не так, как привык.

— Ты не обязана приходить каждое утро.

Алина накрыла его руку своей. Так происходило уже несколько дней подряд. Он наощупь пытался всунуть ключ в замок, она неслышно поднималась, отбирала у него ключ и запирала дверь.

— Хочу и прихожу.

Когда Алина брала его за руку, Даня чувствовал себя в безопасности. Это было странно, ведь она всего лишь такой же человек, как он, человек, который бы не смог защитить в случае чего. Слишком хрупкая для защитницы. Но именно она давала ему ту необходимую опеку, которая сейчас так нужна была Дане. Он не отказывался от помощи, больше нет.

Ключи упали в его карман, а ладонь Алины обхватила Данину, он переплёл их пальцы и шли они в тишине, поскольку Даня был увеличен подсчётом ступенек, ведущих вниз. Их было ровно столько, сколько и вчера. Странное умозаключение, но Дане это показалось хорошим знаком. Он усмехнулся, хватаясь за ручку двери.

— Чего смеешься? — спросила Алина и в голосе у неё появились весёлые нотки.

Ей тоже было нелегко и Даня знал это, пусть и не видел её лица. По её голосу, интонации, манере вечно держать себя в рамках, установленных для того, чтобы н напугать Даню ещё сильнее, чем он уже был напуган. Она старалась не говорить о его слепоте, но иногда, сидя вечерами за математикой, она выдавала что-то типа:

— А как это — быть слепым?

В такие моменты Даня не знал, что ответить. Хотелось съязвить, обругать её, но потом он вспоминал кто именно довёл его до такого состояния. Даня не отвечал на этот вопрос, а Алина толкала его в плечо.

— А как это — знать, что ты больше не увидишь близких тебе людей?

— Давишь на мою совесть?

— На твою адекватность, если она ещё осталась.

Он оставлял Алину одну, а сам уходил на балкон — проветриться и успокоиться. Возвращался — Алины уже не было. Иногда она хитрила, зная, что Даня не видит ровным счётом ничего. Пока он пытался уснуть, она сидела рядом, ничем не выдавая себя, казалось, даже не дышала. Даня знал, что она была все это время рядом с ним только по щелчку замка, когда Алина уже покидала его квартиру. Это было своего рода жутко, но он не просил её прекратить. В такие моменты он чувствовал себя по-особенному…

В остальное время, когда Алина не играла в ниндзя-шпиона и не была ну очень плохим психологом, они занимались математикой. Это стало труднее, поскольку занимало больше времени, чем прежде. Он не мог видеть цифры, а Алина отказывалась играть честно. Пока она очень медленно ему диктовала уравнение, Даня пытался понять — правильное это решение или нет, а девушка за его реакцией следила.

— Ой, там не три, а четыре…

— Тогда верно, — гордый за свою ученицу, говорил Даня, пока не понял, что она халтурит и над ним издевается.

— Дойдёшь сам? — спросила девушка, когда они добрались до арены Хрустального. — Мне нужно переодеться.

— Конечно, — самообман вещь такая.— Все в порядке.

Возможно, «все в порядке» уже давно потеряло свое значение, когда это произносил Даня. Алина нервно толкнула его по направлению к двери, а сама потерялась где-то позади Дани. Он взялся за ручку, отпер дверь и холод ударил ему в лицо. Лязганье лезвий, детский смех, тяжёлое дыхание — все это сопровождал Даню и он беспрепятственно дошел до своего рабочего места. Сложнее было, когда его просили поработать над нарезками. Тогда приходилось придумывать разные отговорки и теперь Алина была его подменой. «Я всего лишь хочу научиться!» — говорила она, когда Этери кидала на неё подозрительные взгляды.

— Ты как? Выглядишь не очень… — вопрос Этери пробудил в Дане желание посмотреть в зеркало.

Он был уверен, что выглядит хреново. То, как он брился первый раз, не видя своего отражения — целый аншлаг. Царапины, кажется, до сих пор не сошли.

— В порядке, просто температура была… Ночью. Вроде. Что у нас на повестке дня?

— Загитова и Косторная. У тебя только они, нужно к миру подготовить их так, чтобы прога отлетала. Сможем?

А в голосе такая странная мольба. Откуда Даня знал, смогут они или нет. Обе были уже задолбаны этим сезоном, обе теряли интерес к происходящему, Алина и вовсе была больше впечатлена экзаменами, чем каким-то там Чемпионатом мира.

— Да должны, — буркнул Даня. — А ты куда?

— Я бы хотела сегодня побыть с Дишей. Ты знаешь, она уезжает учиться…

— Да, окей.

Больше Даня не хотел разговаривать, если учесть, что он мог только слышать Этери, а это было с какой-то стороны криповато.

Следующим этапом было надеть коньки. Это было несложно, но дойти до раздевалки, не налетев на стену, казалось непостижимой задачей, поэтому Даня дождался, когда Этери покинет арену. Он позвал её, но женщина не откликнулась.