Даже в разорванной на части душе Тёмного Лорда Волдеморта могут зародиться светлые чувства. Даже он имеет понятие о нежности и заботе, которыми его обделили в детстве… Беллатриса Лестрейндж знала об этом не понаслышке.

Самая преданная соратница Тёмного Лорда убедилась в наличии у Повелителя привязанностей к кому-либо на собственном опыте… И это была одна из причин, по которым Белла его обожала. Потому что Лорд всегда приходил на помощь тем, кто верен ему по-настоящему. Потому что в его взгляде на себя Белла не видела холода и безразличия. Потому что он не отвергал, давал ей любить себя. И потому что он не отказался от дочери от неё, Беллатрисы Лестрейндж.

Пусть многие, даже некоторые Пожиратели, считали, что Волдеморт не умеет любить и заботиться о ком-то, Беллатриса Лестрейндж знала, что это не так. Ибо не может такой человек смотреть на своего ребенка с такой безграничной нежностью… Не может часами сидеть у детской кроватки, рассуждать о блестящем будущем, ожидающем волшебный мир, и уж тем более не может петь колыбельные, пока никого нет поблизости…

Дельфини Риддл повезло с отцом — так считала Беллатриса Лестрейндж. И она любила от всего сердца, любила обоих, горячо, страстно, безумно, любила без остатка. Белла никогда не была так счастлива, даже когда Повелитель возродился и вызволил своих сторонников из Азкабана.

Беллатриса Лестрейндж была счастлива быть хотя бы любовницей Повелителя. И она была ещё больше счастлива, узнав о своей беременности. Белла всегда любила Лорда, и это событие стало для неё наивысшей наградой…

Она всегда мечтала о ребёнке, и Волдеморт исполнил то, о чём ведьма грезила. И — о Мерлин! — он любил маленькую Дельфи. Возможно, к Белле он не питал таких возвышенных чувств, но ребёнку повезло купаться в заботе отца. Беллатрисе Лестрейндж довелось увидеть то, что остальным не полагалось — нечто сокровенное, прекрасное и даже семейное.

Зайдя однажды в комнату своей драгоценной дочери, Беллатриса Лестрейндж не поверила собственным глазам. У кроватки Дельфи сидел Лорд. Сидел и напевал колыбельную… Сердце сжалось от идиллической картины, которую Белла застала. Никогда раньше она не видела Волдеморта таким. Заботливым, нежным и любящим… И она не смела прерывать эти мгновения. Потому что Белла, пусть и мечтала, чтобы так Лорд смотрел на неё, любила свою дочь.

Беллатриса Лестрейндж не тешила себя ложными надеждами — она жена Рудольфуса, леди Лестрейндж, и с любимым ей не быть никогда. Но почему-то так хотелось поверить в возможность желаемого, когда она держала на руках Дельфини Риддл… Так хотелось поддаться иллюзии, когда Лорд спас её — только её — в Министерстве Магии…

Беллатриса Лестрейндж была действительно счастлива за свою дочь. Дельфи безгранично повезло — она была любима отцом, величайшим из волшебников, она могла видеть недоступную никому сторону Тёмного Лорда, она была свидетельницей того сокровенного, что Повелитель держал в себе. Она была той, перед кем Волдеморт переставал быть чудовищем.

Беллатриса Лестрейндж считалась безумной фанатичкой, но таковой не была. Она всего лишь любила всей своей Блэковской сутью, со всей яростью и страстью, на которую была способна… И она всего лишь хотела счастья. Или, раз уж это невозможно, хотя бы быть рядом с Повелителем. Быть до самого конца.

Такие мысли одолевали буйную голову Беллатрисы Лестрейндж, когда она в последний раз укачивала Дельфини Риддл на руках, прижимая малютку к груди и пытаясь удержать предательские слёзы. Дурное предчувствие перед Битвой за Хогвартс одолевало колдунью. И она хотела в последний раз поцеловать своего ангелочка. Потому что материнское сердце подсказывало — больше Белла её не увидит…

Тот день был последним, когда Белла видела любовь Лорда Волдеморта, пусть и не к ней. Тот день был последним, когда Дельфини Риддл видела отца. Тот день был последним, когда у девочки были родители. Потому что Беллатриса Лестрейндж действительно была с Лордом до самого конца.