Во взрослом возрасте мы консервативны.
Детям нужно дать всю палитру мира, сформировать потребность – и тогда у них на что-то обязательно «щелкнет», и они поймут: это мое!
Хочется – это очень важно!
Нет, это не про давний спор о том, можно ли баловать детей. Хотя, пожалуй, и о баловстве тоже. Речь о том, чтобы слышать желания других. И научить детей понимать собственные «хочу».
Ну хочется ему купаться в ванной не с резиновым утенком, а с мягкой игрушкой. И все мы понимаем, что после водных процедур игрушка уже не будет такой пушистой, как раньше. Но вот хочется!
Поэтому мое дело – предупредить: игрушка испортится. Но решать – дело ребенка.
Очень много бывает таких странных «хочется»… Однажды я ехала на машине из Москвы в Нижний Новгород. Смотрела за окно, там под мартовским солнцем искрился снег – как будто по нему рассыпали тысячи бриллиантов. И я сказала водителю:
– Макс, останови машину.
– Зачем, Нина Витальевна? – Он посмотрел на меня. Бензина достаточно, никаких кафе рядом нет – значит, и повода тормозить, по его мнению, тоже.
– Я хочу поваляться в снегу. – Желание жгло непреодолимо.
– Да вы что, Нина Витальевна! – В голосе Макса проскользнули воспитательские нотки. – У вас шуба потом будет мокрая, намочите сиденье, неудобно же будет.
И я поняла, насколько мир нашей семьи отличается от общепринятого. Мы не привыкли к тому, чтобы «хочется» – пусть нелепое, смешное и несуразное – кто-то обрывал.
Да, мы живем в мире разума. Но «хочется» – выше него. Я вышла из машины прямо в сугроб! Макс смотрел на меня с недоумением, а потом с восторгом.
Мы после этого отряхнули шубу, ничего страшного не случилось.
Я знала: если бы мои родители не позволяли мне в детстве совершать такие поступки, я не была бы такой свободной и счастливой. Кто не умеет слышать свое «хочется», тот загоняет мечты и желания внутрь себя, а это опасно.
Когда сын был маленький, он часами играл в ванной. Мы просто подливали ему теплую воду, чтобы не замерз. Нам все говорили:
– Это вредно, нельзя же, чтобы ребенок так долго был в ванной!
– Почему нельзя? – уточняла я у всех.
– Ну-у-у, наверное, это неправильно. – Никто не мог сказать точно, почему нельзя. Просто это было «не как у других».
А ему хотелось играть в теплой воде! И мы разрешали.
Семья – это те люди, которые очень внимательно относятся к твоим «хочется». Потому что весь мир – против наших «дурацких» желаний. Тот, кто с детства научился относиться к своим желаниям серьезно, будет иметь больший запас сил, терпения и энергии, чтобы добиться своего.
Я поняла это очень рано – и очень рано стала применять это правило с собственными детьми.
Когда родилась вторая дочка, старшей был год и десять месяцев. Она очень внимательно смотрела на то, как я кормлю младенца грудью.
– Я тоже хочу! – подошла она ко мне и заглянула в глаза.
Хочется? Пожалуйста!
Я дала ей грудь, она попробовала – ей это абсолютно не понравилось. Но затем решила продегустировать соску. Пожалуйста! Бутылочку? Пожалуйста! Завернуть в одеяло как в пеленку? Пожалуйста!
Она пролежала несколько минут, честно сложив ручки и ножки, поняла, что ничего интересного в этом нет, – и попросила ее освободить.
Может, поэтому она не ревновала нас к младшей сестре. Она поняла: если ей вдруг захочется чего-то такого, что есть у младшей, у нее это тоже непременно будет. А значит, она сама вправе решать, быть ей завернутой в одеяло или нет. И старшая выбрала свободу движений. Сама – а не под напором родительского: «Ты уже большая, зачем тебе это?!»
Иногда желания оказывались просто нелепыми.
У девочек была двухэтажная кровать. Наверху – старшая, внизу – младшая.
– Я тоже хочу наверх! – попросилась младшая. – Хотя бы одну ночь.
Старшая согласилась поменяться.
Как мы обкладывали малышку подушками, чтобы она не упала! Как тревожно спали в ту ночь!
Но все прошло чудесно. И больше к теме кровати мы не возвращались.
Хотя… нет. Однажды девочки заявили, что они хотят спать в чулане.
И мы сказали: «Конечно!»
В общем, отправив дочерей в чулан, мы с мужем гадали, в какое время ночи они сбегут оттуда в свои кровати.
Сначала все было очень хорошо. Обе две (это любимое обращение моего мужа к дочкам, он так и звал их – «Обе две!») постелили себе одеяла, положили подушки, закрыли дверь… Ну им же туда так сильно хотелось! Темнота, теснота. Романтика, одним словом.
В два часа ночи бедные наши девчонки, намучившись в чулане, короткими перебежками вернулись в свои кровати.
Но почему я должна была им это запретить? Почему нельзя?
Мы очень не любим слово «нельзя». А любимое слово – «можно». Когда маленькая Старшая Внучка гостила у нас, она стала спрашивать:
– А можно это?
– Можно!
– А мне хочется это!
– Можно!
– А вот это?
– Тоже можно!
– Баба Нина, а ты когда-нибудь говоришь «нельзя»? – Она вдруг остановилась.
– Нет, – ответила я.
– Значит, у вас царство можноты?
Да, у нас царство можноты. Я согласна с моей мамой: задача родителей – как раз в том, чтобы развивать потребности своих детей и давать им возможности. А для этого необходимо очень внимательно относиться к желаниям. Когда ребенок просит рисовать на стенах – ну неужели вам так жалко эти стены? Ребенок – это уже огромные затраты: и материальные, и моральные, и физические.
А если все же жалко свежеотремонтированные стены (родители тоже люди!) – купите большую доску, и пусть рисует сколько хочет!
Конечно, надо понимать, где истинное желание, а где каприз или манипуляция.
Еще есть правила безопасности, это важно учитывать. Не каждое «хочу» может и должно быть выполнено родителями. Однако последите за собой – иногда мы ограничиваем желания ребенка исключительно потому, что нам так будет легче. А ребенок полностью зависит от родителей, их «нельзя» и «можно».
Мои родители относились к нашим с братом желаниям гениально-стоически. Маленькой я занималась фигурным катанием, у меня уже что-то получалось, были успехи. Но вдруг я поняла: больше не хочу. И никто из родителей не упрекнул, что на мою «блажь» было потрачено много денег, времени, сил, что меня надо было водить на секцию, что «зачем ты тогда просила, если потом…».
Наши «хочется» (и детские, и взрослые) заканчиваются по-разному. Но, чтобы они закончились, они должны сначала начаться.
Фигурное катание никак не отразилось на моей взрослой жизни. А вот драмкружок помог. Я ходила туда несколько лет, сначала играла второстепенные роли, потом главные. И точно знаю, что участие в спектаклях, работа на публику, выглядывание из-за занавеса – «Сколько пришло зрителей? Много?» – очень повлияли на мою работу. Я обожаю сцену. И сейчас, когда я выхожу на огромную аудиторию школы «Сколково», я абсолютно счастлива и уверена в себе.
Еще я занималась легкой атлетикой. Это вообще не мое, абсолютно. Но мне очень нравилась веселая красивая женщина-тренер в секции по бегу с барьерами, и я записалась к ней. Дома, конечно, никто не отговаривал. А могли бы: прыгать в высоту я вообще не умею. Планка в пятьдесят сантиметров для меня – непреодолимый шлагбаум. Подбегаю к ней и останавливаюсь.
В общем, год моих занятий в секции выглядел так: я обегала слева и справа все барьеры, и чудесный мой тренер Инна Константиновна говорила: «Ничего, Нина – девочка спортивная. Завтра прыгнет. А не завтра – так послезавтра».
И однажды на тренировке случилось чудо: я взяла все барьеры подряд. Только Инны Константиновны тогда в зале не было. Когда она пришла, дети закричали:
– Инна Константиновна, представляете, Нина взяла все барьеры!
– Ну давай! – В ее глазах блеснуло предвкушение триумфа.
Я подбежала к первому барьеру – и остановилась. Снова включился страх.
А родители все это знали. И видели, что с барьерами у меня никак.
– Но раз тебе нравятся барьеры, значит, будут барьеры, – говорили они.
