Ансельм (от неожиданности, что его прервали, сердито смотрит на нее). Даже глядя на вас, я иногда дрожу. Мне страшно, потому что вы только женщина.
Мария. Останьтесь мне другом.
Ансельм (с издевкой). Душа у вас тяготеет ко мне, любовь - к Томасу? (Страстно.) Порочный раздел!.. Поймите, я ничего не желаю! Вы все еще думаете, речь идет о том, что называют обладанием. Но тогда бы я уже отравил Томаса. Думаете, потому что вы красивы? Да (с легким оттенком злости), потому что вы красивы! Но есть дети, с которыми никто не играет, потому что они паиньки, и вы были таким ребенком. Ваша беззащитная против зла доброта чем-то отпугивала; и в душе вы это запомнили. Вы очень красивы и с трогательной кротостью отданы на произвол собственной величавости. Да, вы вправду божественно прекрасны! И я понимаю, вам нельзя быть злой, вы должны хотеть быть доброй к Томасу. Но... в вашей красоте есть неуловимая порочность; ваша мягкая уступчивость - вот чего вы в самой глубине души стыдитесь! Вы чудная, но... тоже одинокая. Томас никогда этого не поймет. А я разве только смутно угадываю в вас некое родство. Чувствую вас как огромное утешение. Как ангела с козлиным копытом. В мою изорванность вы низошли словно ангел, но под ризами этот ангел чуточку мой...
Мария молчит.
(Более злым тоном, но с искренним волнением.) Ваша кошмарная женственность смягчает нечто такое, что иначе было бы для меня слишком унизительно... Не молчите же! Вы должны считаться с ним? Я тоже! Не знаете, любите вы его или нет? Я тоже не знаю!! Но нельзя делать из этого препятствие! Все в мире пронизано единым угаром, я чувствую его, хоть и сумбурно, даже в вашем сопротивлении, слушая ваше молчание. Подарите себя ему! Отличитесь! Ваша душа достигла вечности!
Их прерывают. На фоне последних слов слышался топот шагов и возбужденные голоса. Дверь распахивается. В комнату вбегает совершенно ошалевшая Мертенс, за ней в панике - Регина. Почти одновременно - Томас. Затем Йозеф, злой и
смущенный; он осторожно и тщательно затворяет дверь, ибо вся эта сцена
крайне ему неприятна.
Мертенс (Марии). Бога ради, помогите ей; она сама не знает, что говорит.
Йозеф (стоя у двери, Регине). Прошу тебя, не надо преувеличивать, санаторий - вовсе не лечебница для душевнобольных.
Регина. Он и Ансельма хочет туда упрятать, если тот не уедет! Или в тюрьму!
Йозеф (все еще у двери). Я хотел поговорить с Региной. Ведь она, всеми брошенная, сидела у себя в комнате и плакала так, что просто сердце разрывалось. Я сказал ей, что для всех будет лучше, если она поживет в санатории. Некоторое время, совсем недолго. Это же болезнь! (Поворачивается к ней и тут замечает Ансельма. По обыкновению церемонно делает несколько шагов вперед, затем один назад; грудь его расправляется, подбородок вздергивается, губы ищут слов.)
Ансельм, стройный, с невинным видом, стоит перед ним.
Mepтенс (между тем - шепотом, Регине). Вами воспользовались; доктор Ансельм - мелочная душонка, как все мужчины. Или... вот сейчас бы ему себя и показать!
Томас (поясняя, как будто бы со спокойным удовлетворением). Йозеф требует, чтобы ты в двадцать четыре часа покинул этот дом. Он, конечно, не вправе распоряжаться моим домом, и я полностью оставляю решение за тобой: как хочешь, так и поступай.
Йозеф (Марии, смущенный ее присутствием). Прости; я, конечно, не хотел вот так... в твоем присутствии... но Регину было не удержать. Я просто хотел поговорить с нею и с... ним.
Мария (удивленно, с легким возмущением). Но что все это значит? Почему Ансельм должен уехать?
Томас. Пускай он сам тебе объяснит; только, по-моему... он уедет, вот увидишь.
Йозеф. Мне очень неприятно, Мария; как я уже говорил, я не хотел в твоем присутстви... Но Томас-то знал!
Мария (решительно). Я остаюсь... Раз уж в моем доме орудует сыщик, платный агент, я считаю своим долгом хотя бы при сем присутствовать!
Йозеф. Разве Томас не потрудился тебя подготовить?
Мария. Подготовить? К чему?
Томас. Я все Марии рассказал. Не упомянул только, что сыщик все это подтверждает документально. И она не поверила!! (Открывает ящик стола и протестующе-смиренным жестом приглашает Йозефа подойти).
Регина (Ансельму). Уходи! Не смотри туда, ступай прочь! Они расставили тебе капкан! Я тебя предала, я ведь могла бы этому помешать! Не связывайся с этими умниками!
Мария. Ансельм, да скажите же им, что все это не может быть правдой!
Томас. Скажи нам, что это не может быть правдой! Скажи!! Но сперва взгляни сюда. (Указывает на Штадерову папку, которую вынул из ящика.)
Pегина. Не смотри туда, это папка агента! Уходи! Еще не поздно! Смиренно поцелуй им руки и уходи - ползком через порог. На улицу. Пусть они проедут по тебе на машине. Пусть назовут тебя собакой! Будь ею! Но не связывайся с этими умниками! Они хотят изловить в тебе незримое существо.
Ансельм, зачарованный неизбежностью ситуации, не слушает Регину и словно по узенькой тропинке, втянув голову в плечи, с сосредоточенным видом идет к
Томасу. Тот протягивает ему листок из папки, который Ансельм пробегает
глазами, затем второй, третий.
Томас. Это принадлежит Йозефу...
Pегина. Я хотела посмотреть, есть ли у тебя мужество. О, будь оно у меня... я так боюсь смерти.
Йозеф. Несчастная, вот работа этого человека, пагубный дух, который он привил тебе!
Ансельм (возвращает листки Томасу и поворачивается к Марии). Так я и знал. (Так же, как подошел, возвращается на прежнее место.) Пусть Томас радуется. Мне надо предъявить только одно доказательство - что я ни разу вам не солгал! Можно поговорить с вами наедине?
Мария (без всякого выражения). Говорите при всех, при всех...
Пауза. Ансельм - смущенно или снисходительно улыбаясь, но в принужденной
позе - стоит посреди комнаты.
(В ужасе). Но как? Вы что же, вправду...
Ансельм. Вы ведь все знали.
Mapия. Я?! Вы сказали, что в этих записках нет ничего серьезного. Что их надо уничтожить просто ради Регины!
Ансельм. Разве я вам не говорил, что я дурной человек?
Мария. Вы кокетничали такими мыслями. Кокетничали и красовались ложью и скверностью!
Ансельм. Что мне еще вам сказать?
Мария. Правда ли это?!
