– Протестую! – горячо воскликнул Вернер, – разве Достоевский куда-нибудь опоздал?
«Любопытная фраза, – подумал Наш Герой, – я ее обязательно вставлю в какой-нибудь следующий свой роман. Может, немного изменю…».
Вернер вдруг очень серьезно посмотрел на собеседника и задал неожиданный вопрос:
– Знаете, в чем ваша ошибка? Вы хотите пожизненной славы, а она мимолетна. Гремящие при жизни быстро забываются. Вспомните, любезный, что сказал про каждого из них ваш любимый Гоголь: «Он окурил упоительным куревом людские очи».
«Откуда ему известно о моем отношении к Гоголю?».
– …Надеюсь, не ошибся? Вы любите Гоголя?
– Конечно!
– Я так и думал. Он невероятно близок русской душе. Особенно такой, как ваша. Но к делу!
«Да, да, скорее бы он перешел к делу».
– Итак, у меня к вам интересное предложение.
– Предложение? – Наш Герой снова внутренне сгруппировался. Преамбула закончилась, иностранец ловко влез в его душу, а что последует дальше?.. Невдалеке невольно замаячили тени сотрудников ОГПУ.
– Если примите его, вам никто не будет страшен, вы станете недостигаемым для любой власти, любого правителя.
– Смеетесь! У нас сейчас каждый под прицелом, многие из тех, кто еще недавно мнил себя новым фараоном, попрятались по квартирам и дрожат. Человек смертен…
– Правильно, – перебил его навязчивый немец, – но это еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен… Только вас это пусть не тревожит. Я предлагаю бессмертие.
«Он сумасшедший?».
– Не подумайте, будто я рехнулся или говорю о бессмертии физическом. Вот этого не смогу, увы и ах! А вот духовное бессмертие писателя, коего вы достойны… Над ним не властны ни время, ни политические бури. Для времени, породившего бессмертного, безразличны степень его общественного признания, которая при его жизни может быть очень невысокой, или ее вообще нет. Пройдут года, десятилетия, иногда столетия, и над всем будут поставлены нужные точки. Против бессмертного можно сплести заговор, убить его тело, но никогда не уничтожить его дух. Так было, например, с Пушкиным.
– Против Пушкина существовал заговор? – спросил хозяин.
– У вас есть сомнения?
– Его убил царь?
– Помилуйте! Зачем царю убивать человека, которого он крепко поддерживал? Берите выше!
– Они?..
– Точно! – подмигнул немецкий гость.
– Я так и думал. Жаль, что нет доказательств. У вас, наверное, тоже.
– Есть доказательства. Если обещаете хранить тайну… – тут Вернер оглянулся по сторонам, точно комната прослушивалась и просматривалась не одним десятком глаз. – Дело в том, что я лично был там. И слышал, как строился этот заговор.
«Да он сумасшедший! И, скорее всего, никакой не иностранец».
Первое настораживало, второе успокаивало. А Вернер, как ни в чем не бывало, продолжал:
– В тот день я спрятался в маленькой потайной комнате и видел всех их… На диване развалился… Впрочем, извините, я обещал некоторым людям не выдавать имен.
– Ваши сведения чрезвычайно интересны. Однако у меня есть кое-какие дела, так что…
– Бросьте! Нет на сегодня у вас никаких дел. Вы сдали статью и получили два дня отгула. «Кто ему рассказал?!»
– Никто мне не рассказывал. Я вообще терпеть не могу получать информацию через других. Ведь пересказывая историю, человек обязательно добавит что-то свое. Так уж он устроен. Поэтому – только сам! Своими ушами!
И он так едко ухмыльнулся, что Нашему Герою сделалось жутко до одурения. Возникло новое предположение по поводу того, кто в реальности его неожиданный гость, предположение настолько невероятное, что хозяин вторично чуть не лишился чувств. Глаза Ральфа Вернера – черный и зеленый – вдруг зажглись ярко-красными огоньками, ужалившими собеседника, так больно, что тот вскрикнул. Вернер изобразил на лице удивление, потом не без ехидства заметил:
– Вы чего-то или кого-то опасаетесь, дорогой друг? Неужели тех, кому уже давно служите?
– Кому я служу? – Наш Герой был так подавлен страхом, что не мог адекватно воспринимать слова гостя. Тот пояснил:
– Я имею в виду редакцию, начальство и прочее. Они вводят вас в определенные рамки и никогда не позволят выйти за них. А вы достойны колоссальных перспектив, ваш талант поднимается над всей этой нелепой людской суетой, обывательщиной. Короче, я хотел бы подкинуть вам идею удивительного романа. Необыкновенного романа, аналога которому в мировой истории, пожалуй, еще и не было.
– Благодарю, но… Нет, нет, простите.
– ?!!
– Я привык пользоваться собственными идеями. Тем более, раз я (как вы сами изволили сказать) достоин колоссальных перспектив, то уворовать чужую мысль… Не по мне это. Не по мне!
– О чем вы?! Гениальный Гоголь пользовался подобными подарками Пушкина. И не считал это зазорным. А Шекспир? У него вообще все сюжеты взяты либо из английской истории, либо из древнегреческого эпоса, либо из итальянских новелл Средневековья. Другое дело, когда за известную фамилию пишут «рабы», а мифический автор спокойно пережевывает результаты чужой славы. Знал я одного такого, двадцать человек работали на то, чтобы сделать из него знаменитого литератора. У них даже было разделение труда: один пишет первые три главы, второй – другие три, и так далее. Сперва «знаменитый литератор» хотя бы прочитывал принесенный «рабами» материал, потом и от этого отказался…
– Даже не читал то, под чем ставил имя? – удивился Наш Герой.
– Какое! А как же бесконечные встречи, выступления на диспутах, рассказы о своем творчестве? Если еще и писать, то на все это времени не останется. А тут «рабы» как-то не договорились по развитию сюжетной линии и основным персонажам. И пошло поехало! Сначала главный герой был высоким блондином, потом вдруг превратился в низенького брюнета, первоначально говорилось, что он из мещан, а затем вдруг – из пролетариев; в первых строках он холостяк, в последующей главе – вдовец. Подобных нестыковок – уйма.
– Может, они сделали это нарочно? – страх хозяина на мгновение отступил, и он впервые за весь вечер улыбнулся.
– Может быть. Рабы всегда стараются насолить господам. В этом суть рабства.
– А как пропустил редактор?
– Скорее всего, и редактор не читал.
– И чем все закончилось?
– Большим скандалом.
Однако развивать тему далее гость не стал, и хрипло кашлянув, предложил вернуться к первоначальной теме разговора:
– Итак, я дарю идею… Не только ее, но и удивительный материал к ней. Мои знания, уж не обессудьте, несколько глубже ваших. Да и по возрасту я гораздо старше. Просто выгляжу моложавым.
И снова Нашим Героем овладел страх. Он пробовал убедить себя, что его недавние фантазии насчет сути Ральфа Вернера – полное сумасшествие. Да только руки почему-то тряслись. Слово «нет» звучало в голове громче всего остального. И он выдавил его из себя.
– Жаль, – вздохнул Ральф Вернер, – что ж, счастливо написать следующую статью.
Последняя, вроде бы ничего не значащая фраза, буквально перевернула душу Нашего Героя, НЕНАВИДЕВШЕГО СВОЮ РАБОТУ В ГАЗЕТЕ.
И тут же он подумал над предложением гостя под другим углом зрения: если концепция романа интересна?.. Почему бы не воспользоваться?
В который раз хитрый немец перехватил его мысль и, как бы невзначай, сказал:
– Идея – это как клад с несметными сокровищами.
– Только не у нас, – вздохнул собеседник. – У нас за идеи…
И тут снова вздрогнул, зачем сболтнул лишнее?
– Да, да, многое поставлено с ног на голову, – вдруг промелькнули металлические нотки. – Но когда-то же надо возвращать все обратно.
«О чем он?! – хозяину пришло в голову, что здесь кроется политика. – Что возвращать? Уж не?..»
– Запугали вас! – покачал головой Ральф Вернер. – Вон как глаза округлились от страха. А я, между прочим, имею в виду не старый режим, а ситуацию, основанную на нормальной человеческой логике. Идеи первичны, ибо они двигают общество.
«Он прав и в первом случае – трус я стал первостепенный. И во втором, насчет идей… Но как он?.. Словно мысли читает?!».