Расчленение свиньи почти закончено. Хесс отделил от туши еще одну ногу – на сей раз переднюю – двумя тяжелыми точными ударами под лопатку, вытер пот со лба и отошел от металлического стола.

– И что теперь? Мы закончили? – Генц, придерживавший свинью, отпустил ногу и тушу и посмотрел на свои часы, а Хесс оглядел клинок на свету, чтобы выяснить, какие отметины остались на нем после разделки хрюшки.

– Еще нет. Его надо почистить. И, кстати, надеюсь, у тебя найдется действительно хороший микроскоп.

– Для чего? Я так и не понял, что мы собирались делать.

Хесс не ответил. И самым кончиком указательного пальца провел вдоль лезвия мачете.

Тули́н в растерянности по-быстрому прокручивает на стоящем перед нею плоском экране электронное наследство Лауры Кьер. Эксперты криминалистического отдела создали три папки, соответственно для эсэмэсок, электронной корреспонденции и фейсбучных обновлений. На прошлой неделе она уже просматривала все материалы несколько раз, не имея четкого плана, что же ей следует искать. Но теперь, когда Хауге освобожден, необходимо определиться, в каком направлении вести расследование дальше. И поэтому, минуту назад войдя в огромный открытый офис, Найя попросила двух помогающих ей оперативников выдвинуть версию, альтернативную Хауге, чтобы использовать всю информацию в отчете, который вскоре предстоит передать Нюландеру.

– Возможно, тьютор мальчика, – выдвинул предположение один из них. – Он же общался с Лаурой Кьер, ведь у мальчика, вообще-то очень замкнутого, случались вспышки агрессии и буйства. По словам тьютора, он пару раз встречался с ней и предлагал как можно скорее перевести сына в специальную школу. Вполне вероятно, что их отношения приняли другой оборот.

– Какой другой? – поинтересовалась Тули́н.

– Не исключено, что мамуля раздвинула ножки перед тьютором, и можно представить себе, что как-то вечером он без предупреждения заявился к ней домой, пожелав покувыркаться с нею в постели, – и вот вам скандалёз.

Тули́н отвергает этот аргумент, стараясь сконцентрироваться на мириадах букв и предложений, мелькающих перед нею на экране.

Айтишники оказались правы, утверждая, что переписка Лауры Кьер перед самой ее смертью не представляет особого интереса в том смысле, что в ней не содержалось никаких неопровержимых доказательств чьей-либо вины. Лишь набор банальностей, в первую очередь в переписке с Хансом Хенриком Хауге. И поэтому Тули́н запросила скриншоты всех ее эсэмэсок, электронных писем и постов в «Фейсбуке» за весь период после смерти ее мужа, случившейся два года назад. Со своего компьютера в управлении она вошла в базу данных с помощью кода, который Генц сообщил ей по телефону. Пользуясь случаем, он к тому же спросил, как идет расследование после сенсационной находки отпечатков пальцев Кристине Хартунг на каштановом человечке. И хотя Генц был в полном праве задать ей такой вопрос, у Тули́н он вызвал негодование, и потому она в двух словах дала ему понять, что этому феномену есть логическое объяснение и не стоит тратить на него время. Затем, правда, она об этом пожалела. Ведь Генц был одним из немногих экспертов, кто вообще интересовался ходом следствия, и решила подумать над его предложением выйти с ним на утреннюю пробежку.

Найя, само собой разумеется, не читала всю переписку подряд, но и выборка позволила создать полное впечатление о личности Лауры Кьер. Головную же боль доставлял ей тот факт, что ничего из прочитанного не представляло ценности для следствия, и потому уже через два дня она посетила зубоврачебную клинику, где работала Лаура Кьер, чтобы узнать о ней нечто большее, чем поведала ее электронная переписка. Однако опечаленные и напуганные коллеги в стерильном помещении клиники на одной из многолюдных «пешеходок» в центре города лишь подтвердили то, что ей было известно из «Фейсбука». По их словам, Лаура Кьер была типичным домашним человеком и более всего занималась воспитанием сына. Потеря мужа несколько лет назад подкосила ее – и не только сама по себе, но прежде всего из-за того, как она сказалась на Магнусе. Ранее общительный и жизнерадостный, семилетний мальчик в одночасье сделался молчаливым и замкнутым в себе. Она оказалась неспособной жить одной, и тогда ее коллега помоложе посоветовала ей обратиться к сайтам знакомств, чтобы найти новую любовь. Лаура попыталась познакомиться с несколькими мужчинами на сайтах, называемых в народе «Давай потрахаемся», таких, как «Тиндер», «Хаппн» и «Кэндидейт», что Тули́н стало известно из электронной переписки Лауры Кьер. Ей, однако, не удалось найти мужчину, заинтересованного в установлении долговременного отношений, и тогда она перешла на сайт «Моя вторая любовь», где после еще двух неудачных попыток натолкнулась на Ханса Хенрика Хауге. В отличие от прежних кандидатов тот оказался широкой души человеком и согласился жить вместе с ней и Магнусом. Коллеги рассказывали, что Лаура влюбилась в него, и у нее снова наладилась счастливая семейная жизнь. Однако по мере того, как Магнус становился все более сложным в общении, тема его поведения стала превалировать в ее беседах с коллегами в паузах между удалениями зубного нерва и отбеливанием зубов, и Лауру Кьер все больше и больше занимала мысль о специалистах, могущих помочь ее мальчику, тем более что у него диагностировали одну из форм аутизма.

В общем, ничего негативного о Хауге, который время от времени встречал Лауру после работы, ее коллеги не рассказали. Судя по всему, он и вправду сильно помогал ей и весьма терпеливо общался с мальчиком, заботясь о его благополучии. И многие товарищи Лауры по работе утверждали, что она совсем сломалась бы, если б не повстречалась с ним. Правда, в последние две недели Кьер стала значительно меньше говорить о сыне. А в пятницу накануне убийства отпросилась с работы, сославшись на то, что ей надо побыть с ребенком, и к тому же отказалась ехать вместе с несколькими коллегами в Мальмё на курсы повышения квалификации в субботу и в воскресенье.

Тули́н знала, что эсэсмэски с мобильника Кьер подтверждают показания ее коллег. В течение рабочего дня Хауге прислал ей несколько сообщений, судя по которым он был весьма озабочен тем, что она перестала тесно общаться с коллегами и отказалась от поездки ради того, чтобы побольше побыть с сыном, однако Лаура либо вообще не отвечала, либо отвечала односложно. Тем не менее сказать, будто Хауге сильно сердился на нее по этой причине, было нельзя. Он неоднократно пытался в тот день привлечь ее внимание, проявляя недюжинное терпение и называя ее «любовью всей своей жизни», «лапулей», «малышкой» и тому подобными словами, из-за чего Тули́н едва не стошнило.

И потому она ожидала и, наверное, надеялась, что Хауге откроется ей с другой стороны после освобождения из-под стражи, и получила разрешение судьи проконтролировать его электронный трафик. Но здесь ее постигло разочарование. Из доступных ей материалов следовало, что Хауге был всецело поглощен своей работой, да и в компьютерной фирме на Кальвебод Брюгге его ценили, хотя главный его жизненный интерес, помимо Лауры и Магнуса, представляли дом и сад, включая гараж, который он, по-видимому, возвел своими руками. Его страничка в «Фейсбуке» по большому счету пустовала, если не брать во внимание фотографию, на которой он в комбинезоне стоит вместе с Лаурой и Магнусом у садовой тачки, и ничего подозрительного не содержала. Если, конечно, не считать, что он постоянно заходил на всякого рода порносайты. Тули́н спрашивала Хауге, почему он не столь активен в социальных сетях, и тот на одном из первых допросов заявил, что и так много времени проводит за компьютером на работе и потому предпочитает на отдыхе заниматься другими вещами. Это впечатление о Хауге как о вполне себе мирном человеке подкреплялось и рассказами его коллег и весьма немногочисленных знакомых, и никто из них не отметил ничего необычного в его поведении ни на компьютерной ярмарке, ни ранее.