– Летел со всех ног! Когда ещё подвернётся случай выпить на халяву за твой счёт? – усмехнулся Славик.

– Снова на мели? – поинтересовался Роберт, впрочем, и так уже зная ответ на этот вопрос.

– Ага, – кивнул Печенька с совершенно беззаботным видом и, в свою очередь, спросил:

– Ну а с тобой что такое приключилось, что, отложив все свои многочисленные дела, ты решил меня напоить?

– А я не могу сделать этого просто так? – изогнул Роберт вопросительно бровь.

– Дай-ка подумать… – Печенька принял такой вид, будто сосредоточенно о чем-то размышляет и секунд десять спустя выдал свой вердикт:

– Зная тебя – нет, не мог. Ты вообще в последнее время стал довольно скучным типом.

– Ну, не всем же порхать по жизни, как мотылёк, – фыркнул в ответ Роберт. – И падать, как слон, когда та в очередной раз надает тумаков, – добавил он с сарказмом.

– Твоя правда, – охотно признал Славик. – Так всё-таки, каков повод для этой внеплановой тусы?

– Дядя Петя сошел с ума, – мрачно поведал Роберт.

– О, так мы празднуем! – оживился Печенька и, махнув бармену рукой, воскликнул:

– Шампанского нам!

– Да какое, к черту, шампанское?! – оборвал поток его радости Роберт. – Он хочет, чтобы я в обмен на его акции женился.

Лицо Печеньки заметно вытянулось в ответ на такие новости и приняло скорбное выражение, когда он проговорил:

– Ты прав. Тогда водки, – кинул он подошедшему к ним бармену.

А дальше, слово за слово, рюмку за рюмкой, Роберт выложил Славику все, что успело произойти с ним за этот день. Упомянул он и урок нравоучения, который ему преподали в детском саду.

– Она так и сказала – жаль, что не ударила сильнее? – изумлённо переспросил Славик.

– Так и сказала! – подтвердил Роберт, кивая головой, которая начала ощутимо затуманиваться.

– Ах, какая женщина… – вздохнул Славик в ответ и вдруг протянул заплетающимся языком:

– Слу-у-у-шай…

– А? – вяло отозвался Роберт.

– А может тебе это… обдурить дядьку?!

– Как? – заинтересовался Левицкий, отрывая взгляд от рюмки.

– Надо найти другую! Невесту то бишь, – решительно заявил Славик.

– Точно! – хлопнул Роберт рюмкой по стойке. – Надо нанять какую-нибудь актрису…

– Не-е-е-ет, – протянул Печенька. – Актрису нельзя! Запалит. Справки наведёт и запалит, точно говорю.

– А кого же тогда? – нахмурился Левицкий. – Модель?

– Да ну, – отмахнулся друг, поморщившись, – забудь ты про этих своих силиконовых подруг, расписанных как хохлома! Обычную надо. Из простых людей. Чтобы поверил!

– И где ж я тебе ее возьму? – спросил Роберт с иронией. – На улицу мне, что ли, выйти и начать приставать к каждой встречной: не хотите ли, мол, за меня замуж по расчету?!

– Ну зачем же к каждой? И зачем же замуж? – возразил Славик и, вытянув указательный палец, изрёк:

– Может, дядь Петя ваще блефует? А ты себе хомут на шею повесишь!

– Так что ты предлагаешь-то? – спросил Роберт нетерпеливо.

– Ну так счастье же само тебе в руки плывет! – взмахнув руками, Славик даже наглядно продемонстрировал этот процесс. – Надо нанять эту… воспиталку!

– Татьяну… Борисовну? – уточнил Роберт.

– А ты ещё с какой-то вос…воспы… воспу… короче, еще с какой-то такой успел познакомиться? – спросил Славик, оставив попытки выговорить слишком длинное слово изрядно заплетающимся уже языком.

– Нет, – помотал головой Роберт.

– Тогда решено! Подумай сам: в детском саду наверняка платят очень мало, а ты ей можешь предложить за непыльное дельце огромные деньжищи! Ну а взамен ей только и надо, что смотреть на тебя влюблёнными глазами, что при твоей-то внешности будет совсем нетрудно… ну, в крайнем случае, обаяешь ее, как ты умеешь. И – готово! – подвёл Печенька итог и, явно утомившись от столь длинной речи, запил ее новой порцией водки.

– Дело говоришь! – согласился Роберт и, быстро посмотрев на часы, поспешно поднялся на ноги, после чего выудил из кармана кошелек, бросил на стойку несколько купюр крупного номинала, а затем скомандовал:

– Пошли!

– Ку-куда? – не понял Славик.

– Свататься! – ответил Роберт и, хоть и не без труда, но все же прямо держа спину, направился на выход.

Роберт понятия не имел, до скольки работают воспитатели, как, в общем-то, совершенно ничего не знал о детях вообще, но со всем нетрезвым пылом надеялся сейчас, что застанет эту Татьяну Борисовну на месте. Успеть к ней казалось ему сейчас настолько жизненно важным, что он с упорством взбесившегося трактора буквально волок за собой едва стоявшего на ногах Славика и выпустил того из своего цепкого захвата только тогда, когда они оказались перед дверьми, за которыми чуть больше часа назад скрылась его языкастая воспитательница со своей шумной оравой.

– И что теперь? – спросил Роберт вслух, ни к кому в особенности не обращаясь – скорее, просто пытаясь сообразить, что делать дальше.

Потерявший опору в виде руки Роберта Печенька прислонился к стене и неожиданно выдал истину:

– Цветы надо!

Черт, точно, цветы. И как ему это на ум-то не пришло? Впрочем, если разобраться, Роберт никогда ещё не дарил женщинам цветов – в его жизни конфетно-букетный период ухаживания как таковой отсутствовал в принципе. Женщины всегда охотно шли к нему в постель сами, а потом, расставаясь, он просто дарил им дорогие подарки, чтобы скрасить горечь потери и это, надо сказать, всегда работало. Во всяком случае, претензий он никогда не получал. И теперь совершенно не задумался о том, что порядочные люди ходят делать предложение – пусть даже фиктивное – с цветами и прочими прибамбасами, которые так любят обычные женщины.

Пошарив вокруг себя взглядом, он вдруг удовлетворено хмыкнул и сказал:

– Будут цветы!

После чего, под изумлённым взглядом Славика направился к ближайшей клумбе, где ещё росли какие-то хоть и полузавядшие, но все же цветы, и, спешно надергав – местами прямо с корнями – из всего этого нехитрый букет, подошёл обратно к двери и решительно постучал. Причем так громко, что Славик аж вздрогнул и, сползя на корточки, на удивление расторопно для своего состояния нестояния скрылся за близрастущими кустами, пробормотав:

– Я, пожалуй, тут… полежу.

Впрочем, ретирада друга Робертом осталась почти не замечена, потому что через считанные мгновения дверь садика распахнулась и на пороге показалась Татьяна Борисовна собственной персоной. Все в тех же очках, все в том же унылом сером костюме. Одним словом – мечта, а не невеста.

– Татьяна Борисовна! – выпалил, не теряя времени даром, Левицкий. – Позвольте пригласить вас…

– Это что? – прервала она его, указывая на несчастный букет. – Цветы с нашей клумбы?

– Виноват, – склонил Роберт голову и, кинув на нее многообещающий взгляд исподлобья, сказал:

– Обещаю исправиться и осеменить! – и, в ответ на изумлённый взгляд серых, по-кошачьи раскосых глаз, добавил:

– В смысле – клумбу! Но, – выставил он указательный палец, – при одном условии! Если вы согласитесь…

– Господи, да вы же пьяны! – снова перебила Татьяна Борисовна со смесью удивления и отвращения на лице, а затем… захлопнула перед его носом дверь.

Что?! Захлопнула дверь?!

Роберта настолько поразил сам факт того, что его ухаживания не нашли в ней отклика, что первый порыв – снова забарабанить в чёртову дверь – был им в итоге задушен на корню. Вместо этого он, с досадой отбросив проклятые цветы, повернулся в ту сторону, куда уполз Печенька и, словно желая уточнить, было ли это на самом деле или просто ему померещилось, спросил:

– Она что… отшила меня?

В ответ на его вопрос из кустов послышался только безучастный храп.

Присев на каменные ступени крыльца, Роберт сжал начавшую трещать голову руками и в который уже раз за этот дурацкий день, подытожил:

– П*здец.

Вчерашний день был странным во всех отношениях. Хорошо хоть я успела вымотаться настолько, что, прибыв домой, просто приняла душ, упала в постель и заснула. Никаких мыслей, никаких удивлений на тему того, как вообще со мной могло всё это случиться.