— Да? И чего же? — безынтересно, уже зная ответ, спросила девушка.

— Как бороться с богами? Можно ли их убить?

— Думаю, не мне вам рассказывать, что случается с душой после смерти, — Чиё вновь опустилась на траву. — Она покидает тело, сливаясь в гармонии со всем нас окружающим. Мы становимся теми, кто будет оберегать наших потомков, направлять их. Мы становимся ками.

Одзиро лишь слушал.

— А знаете, что происходит с теми, кто отдаёт свою душу Хинаю? Кто постигает его от начала и до конца? — она закрыла глаза. — Душа того несчастного будет вынуждена навеки остаться в чистилище, среди богов. Вечность в мире, где нет ничего, кроме дыма и гари. Вы готовы к этому, Одзиро-сан?

— Если это поможет спасти людей, я готов на эту жертву.

— Гарь и дым — всё, что нужно богам, — как не в чём ни бывало продолжила Чиё. — Им не нужен воздух, солнце ослабляет их, а луки и мечи не наносят никакого вреда. Боги кажутся всесильными, ужасающими и бессмертными.

— И всё же?

— Хи-най, — отрывисто проговорила она. — В мире, где обитают боги, нет лишь одного — яркого, первобытного, горячего огня. Стоит лишь загореться пламени, как боги испытают нестерпимый ужас, словно простые звери. Точно сухой хворост, они вспыхивают и сгорают без следа, стоит лишь коснуться пламени.

— Огонь? И всё? Так просто?

— Боюсь, не так просто, как вы думаете, — Чиё грустно улыбнулась. — То, что я вам рассказала — знать людям запрещено. Отныне, вы, мой дорогой друг, связаны с Хинаем. Воспринимайте это как контракт. Знания, в обмен на вашу душу.

— Я ничего не почувствовал, — Одзиро оглядел себя с ног до головы.

— Это пока, — девушка поднялась с земли. — Вы совершили глупейшую ошибку, Одзиро-сан.

— И почему же? Теперь мы сможем бороться с этими богами!

— Кто «мы»? — звонко засмеялась она. — Я и вы, Одзиро-сан? Кого вы готовы обречь на вечные муки? Кого вы готовы принести в жертву Хинаю?

Одзиро промолчал.

— Есть вещи, Одзиро-сан, которых люди знать не должны, — она отвернулась от священника. — Вы понимаете меня?

Но священник лишь отвёл взгляд в сторону, пытаясь осмыслить всё сказанное.

— Надеюсь, что понимаете, — Чиё зашагала в противоположном направлении. — Я бы хотела сходить к реке. Мой брат внимательно следит за передвижением патрулей, так что можете не беспокоиться за мою безопасность, Одзиро-сан.

***

— Куроко! — раздался голос с другой стороны берега. — Давай быстрее! Если не успеешь, я всю крупную выловлю!

Черноволосый мальчик кивнул и, ловко перепрыгивая препятствия на пути, бросился вверх по течению реки, в сторону ближайшего моста. Великоватое кимоно сменилось на неаккуратно сшитые льняные штаны и лёгкую накидку.

Куроко попал в храм будучи совсем ребёнком, потому совершенно не знал о прошлом. Одзиро не рассказывал ему ни о родителях, ни о месте, где мальчик родился. Единственное, что Куроко знал — это свою фамилию: Комаэда.

Мальчик не жаловался на свою жизнь. В отличии от многих детей-селян, он не голодал и не вынужден был трудится в полях. Всё, что входило в обязанности Куроко — следить за чистотой в храме, менять благовония и выполнять другие мелкие поручения.

Одзиро, хоть и строг, однако всегда был добр к своему ученику и редко что-то ему запрещал. Потому, Куроко любил проводить время у реки с другими детьми, занимаясь отловом рыбы или простым нырянием.

Почти добежав до моста, Куроко заметил странное копошение в воде. Остановившись и приглядевшись, он обнаружил, что над водной гладью виднеется чья-то голова. Рядом, на берегу, лежало кимоно и стояла пара гэта. Мальчик остановился.

Его появление не осталось незамеченным. Внимательным взглядом странных, отрешённых глаз, Куроко оценивала Вакада Чиё. Впервые он увидел Чиё, когда Одзиро выхаживал её в храме. Сперва он боялся странных слов и этих глаз, что словно смотрят сквозь человека. Но со временем привык.

Когда Чиё закончила с изучением мальчика, на её лице проскользнула двусмысленная улыбка. Девушка поднялась из воды. Несмотря на невыразительное лицо, тело её выглядело здоровым и пышущим жизнью.

Соблазнительные изгибы талии, небольшая, но аккуратная и притягательная грудь, мокрая кожа блестела при дневном свете. Чиё не переставала улыбаться, глядя на Куроко, отчего у последнего перехватило дыхание.

— Ты же храмовый мальчик, верно? — она вышла из воды и нагнулась за кимоно.

— В-Вакада-сан? — Куроко не мог оторвать взгляда от девушки, хотя очень старался. — Что вы тут делаете?

— Сидеть взаперти — такая скука, — усмехнулась она. — Захотелось немного освежиться.

— Вас… вас… — что-то внутри заколотилось и слова совсем не шли.

— Меня? — она расправила кимоно, внимательно оценивая его.

— Не могли бы вы… — Куроко невольно задержал дыхание. — Кимоно…

— Что-что? — девушка вновь перевела ехидный взгляд на мальчика. — Я не понимаю тебя, Куроко-кун.

— Ваше кимоно, — испытание становилось для него всё тяжелее. — Не могли бы вы… надеть его?

— Надеть? — Чиё провела рукой по одежде. — Его?

Куроко кивнул.

— Зачем? Тебе не нравится, как я выгляжу без него?

— Нет-нет! Нравитесь… то есть… — щёки парня окончательно налились краской.

Девушка громко и звонко рассмеялась, затем накинула на себя кимоно и ловко повязала оби. Странноватая улыбка не сходила с её лица, хотя и стала чуть более добродушной. Чиё присела на один из обточенных водой камней и провела ладонью по коротким волосам.

— Раньше у меня были длинные волосы, — сказала она, даже не поворачиваясь к Куроко лицом. — Мягкие, как шёлк и чёрные, словно ночное небо.

— Но вы их остригли?

— Верно. С такими длинными волосами неудобно уходить от погони и пробираться через леса. Знаешь, к ним постоянно норовит что-нибудь прицепиться: репейник, листья, или чья-нибудь крепкая хватка. А ещё, если за ними не ухаживать, могут завестись вши.

— Когда Маэда-сан уйдёт, вы снова сможете их отрастить, — Куроко всё это время стоял на месте в абсолютном оцепенении.

— Но знаешь, — она в очередной раз бросила на парня неоднозначный взгляд. — Такие волосы намного легче мыть.

— Скажите, Вакада-сан, — Куроко набрал в лёгкие побольше воздуха. — То, что вы говорите про Сатомори — правда?

— А ты мне не веришь, Куроко-кун?

— Я… я не знаю.

— Да, правда, — подтвердила Чиё. — До самого последнего слова — всё правда.

— Значит, мы всё равно умрём?

— Почему же, — она невесело усмехнулась. — Если будешь слушать меня, Куроко-кун — не умрёшь.

— А боги? Они скоро придут?

— Слишком много вопросов, Куроко-кун, — она развернулась к мальчику полностью. — Всему своё время. А пока беги, куда бежал. И о том, что сегодня видел, никому ни слова. Понял?

— П-понял, — парень низко поклонился.

— Ну и славно, — Чиё улыбнулась.

***

Огонёк свечи нервно подёргивался, создавая иллюзию, словно тени на стенах рёкана живые. Футон — твёрдый и неудобный, но с этим приходилось мириться. Маэда не любил людей, которые не умели терпеть.

Самурай пустым взглядом смотрел в потолок и молчал. Его грубая ладонь сжимала небольшую нежную руку девушки, что лежала под боком и также молча осматривала мужчину. Многочисленные шрамы и рубцы на теле, некоторые из них были совсем свежие и только-только начинали зарастать.

Маэда был чуть старше тридцати, но лицо его уже украшали глубокие морщины, а волосы местами тронуты сединой. Можно было только догадываться, где побывал этот человек и сколько он перенёс.

Хотару высвободила руку и провела пальцами по тяжело вздымающейся груди. Он перевёл на неё холодный взгляд. Нет, Маэда понимал, что такое любить и хотел бы смотреть на Хироки Хотару совсем другим взглядом. Только он забыл как.

— У тебя были женщины до меня, Такеши?

— Были, — коротко ответил он.

— Они, наверное, куда изящнее и теплее меня, да?

— Нет, — всё такими же обрывками фраз продолжал самурай.

— Скажи, Такеши, — она прижалась к нему. — Ты мог бы взять меня в жёны?