Спустя некоторое время на столе у адъютанта зазвонил телефон. Приложив трубку к уху, полковник издал гортанное «слушаюсь!», вслед за чем предложил пройти в кабинет.

Тот встал, одернув китель, и прошагал к двери, с чувством внутреннего напряжения.

Удобно расположившись за обширным столом, нарком внимательно читал «Правду». Затем на миг оторвался и, холодно блеснув стеклами пенсне, предложил Абакумову сесть, что тот и сделал.

– Правильно пишет Поспелов о гении товарища Сталина, – темпераментно взмахнул Берия рукой и с удовлетворением отложил газету. – Очень правильно! Ты, кстати, читал?

– Не успел, Лаврентий Павлович, с утра работы невпроворот.

– А зря, обязательно почитай, там и о нас сказано, – потыкал в газету пальцем, – вооруженном отряде партии. Ну да ладно. С чем пришел? Давай, порадуй.

– Первая новость хорошая, товарищ нарком, – доложил начальник Смерша. – В Куйбышеве вскрыта резидентура абвера и ночью захвачена выброшенная для работы с ней диверсионная группа, вместе с радистом и передатчиком.

Вслед за этим открыл папку, взял из нее справку и положил перед наркомом.

– Вах! – оживился Берия, взяв документ, и стал его внимательно читать.

– Это действительно стоящая весть! – воскликнул, лучась довольством. – Будет о чем доложить товарищу Сталину. Кто у тебя в Самаре начальник?

– Полковник Рыбаков. Вы его должны помнить, Лаврентий Павлович.

– Как же, помню. Это о котором ты мне год назад все уши прожужжал. Ну что ж, доверие он оправдал, готовь документы на генерала. Присвоим второй раз. Хозяин, думаю, возражать не станет. И всех участников операции представь к наградам, заслужили. А это дело возьми на личный контроль.

– Слушаюсь, – посветлел лицом Абакумов. – Немедленно все подготовлю и сделаю. А вот вторая новость, Лаврентий Павлович, неважная, не знаю, как и сказать.

– Чего уж там, говори, – благодушно сказал нарком. – Я сейчас добрый.

– Самолет с золотом для союзников исчез…

Эти слова произвели эффект взрыва бомбы.

Берия выпучил глаза, приподнялся в кресле и налился гневом.

– Ты понимаешь, что несешь? Откуда такие сведения?!

– Из наших источников.

– Плевать я хотел на твои источники! Говори конкретно! – задрожал щеками хозяин кабинета.

– От начальника Смерша Северного флота и командования ВВС.

– Да они там что? Умом тронулись?!

– Никак нет, согласно полученным докладам, самолет с грузом и опергруппой благополучно прибыл в Вологду, там дозаправился и вылетел на Архангельск. Затем испортилась погода, и к месту назначения, в Мурманск, он так и не прибыл. Бесследно исчез. Скорее всего, где-то совершил вынужденную посадку. Сейчас ведутся его активные поиски, но пока безрезультатно.

Нарком достал из кармана белоснежный платок и утер обильно вспотевший лоб. Затем вскинул льдистые глаза на вытянувшегося перед ним Абакумова и прошипел:

– Исчез, говоришь? Да ты хоть представляешь важность этой операции?

– Да, товарищ нарком. Она касается будущих взаиморасчетов по ленд-лизу.

– Вот именно, – вновь побагровел Берия, – будущих! Мы должны показать союзникам, что уже сейчас готовы выполнять отсроченные платежи по ним. Чтоб Рузвельт и Черчилль в нас не сомневались и не саботировали отправку жизненно необходимых стране грузов через Арктику с Ираном. Это же большая политика! – вскинул над головой руку. – И что прикажешь мне теперь докладывать товарищу Сталину? Что груз испарился?!

Берия снова утер лоб платком, налил себе в стакан боржоми из стоящей на столе бутылки, жадно выпил.

– Товарищ нарком, – отчеканил генерал. – Мы сделали все, что в наших силах. Погоде не прикажешь.

– Но ее можно было предвидеть! Для этого синоптики есть! Кто у тебя готовил операцию?

– Один из моих заместителей, генерал Иванов.

– Это тот старый баран, который еще с Кедровым работал?

– Он опытный чекист и хороший организатор.

– Вот и организовал, мать бы вас! Значит, так. Синоптиков, прозевавших погоду, арестовать и отдать под суд. С твоим заместителем я сам разберусь, а пока отстрани его от дел. Мне сюда, – нарком потыкал в стол пальцем, – подробную справку обо всем и план мероприятий по розыску груза. Немедленно организуй опергруппу из самых опытных розыскников, перебрось их в Вологду. Оттуда пусть и начинают. Если в ближайшее время не найдешь самолет – пеняй на себя. Пока свободен.

Абакумов, деревянно ступая, покинул кабинет, чувствуя, как ему смотрят в затылок.

Спустившись к себе, он вызвал Иванова и приказал ему в течение часа подготовить необходимые наркому документы.

– Потом занесешь их мне – и иди отдыхай, Виктор Петрович. До особого распоряжения.

– Я отстранен от дел? – пожевал губами заместитель.

– Да. И это не мое решение.

В назначенное время Иванов принес стопку отпечатанных бумаг и положил Абакумову на стол, присев напротив. Тот их внимательно просмотрел, одобрительно кивнул, а потом размашисто начертал сверху «Утверждаю».

Все это время заместитель напряженно молчал, слушая, как маятник часов размеренно отсчитывает минуты.

– Ну что ж, Виктор Петрович, план, как всегда, дельный, – поднял от бумаг глаза начальник. – Будем работать. А ты иди домой, не томи меня. Может, еще и пронесет. Найдем мы этот чертов самолет…

Вернувшись к себе, Иванов достал из шкафа защитную фуражку, плащ, оделся и поднял телефонную трубку – вызвать машину. Несколько секунд подержал ее в руке, а потом опустил на рычаг, горько улыбнувшись.

Из здания вышел пешком, кивнув на прощание охране, и неспешно пошагал в сторону метро с тем же именем, что и площадь.

Доехав в гремящем на стрелках вагоне до Парка культуры, Виктор Петрович поднялся наверх и пошел в сторону Фрунзенской набережной, где недолго постоял у закованной в гранит Москвы-реки с уставившейся в небо длинными стволами зенитной батареей.

Затем направился к ведомственному кирпичному дому, поднялся по гулким ступеням на второй этаж и отпер обитую дерматином высокую дверь. Прикрыв ее за собой, включил в прихожей свет, снял плащ с фуражкой, водрузив на вешалку и, ступая сапогами по рассохшемуся паркету, прошел на кухню.

Там, достав из кухонного шкафа початую бутылку водки со стаканом, сел за стол и наполнил его до краев. С отвращением выпив, поставил стакан на стол и прошел в одну из комнат.

Последнее время он жил один. Единственный сын, летчик, погиб в Испании еще в тридцать восьмом. Жена умерла спустя год, узнав о его смерти. С началом войны Виктор Петрович наведывался сюда походя, днюя и ночуя на службе.

Включив настольную лампу, он прошел к окну, сняв давно уже не нужную бумагу светомаскировки, затем присел к рабочему столу и выдвинул один из ящиков.

Оттуда извлек наган с врезанной в рукоять латунной пластиной и надписью на ней «За безупречную службу от коллегии ОГПУ» и небольшой альбом в бархатном переплете. Наган сунул в карман галифе, а с альбомом прилег на старый кожаный диван, пытаясь забыться.

Когда часы в гостиной пробили полночь, во дворе дома послышался шум въезжающего автомобиля.

Генерал встал с дивана и подошел к окну. Из остановившейся у подъезда эмки вышли трое людей в кожаных плащах, неспешно пройдя в парадное.

Через минуту тишину квартиры нарушил длинный звонок в дверь. Ответом был приглушенный выстрел…

В это же время по блестящему после дождя Калининскому проспекту в сторону Кунцево мчались два черных автомобиля – «паккард» и ЗиС. На заднем сиденье первого, покачиваясь на мягком сиденье и надвинув на лоб шляпу, глядел в пространство – Берия, а в следующим за ним на некотором удалении – Абакумов.

Грозный нарком ехал на доклад к Сталину, на его «ближнюю дачу», а начальника контрразведки прихватил с собой в качестве возможного козла отпущения.

Примерно через двадцать минут, урча моторами, автомобили въехали на засаженную деревьями территорию тщательно охраняемого двухэтажного особняка и остановились перед входом. Прибывшие вышли из машин, хлопнули дверцы, оба проследовали в дом, Берия впереди, Абакумов сзади.