Пылевская ушла недовольной. И все же она должна была сама себе признаться, что вступать в споры с сотрудниками кафедры ей явно не стоит.

Страдающее самолюбие Пылевской могла бы утешить должность доцента кафедры, но она пока была занята Бобарыкиным. Правда, в ректорате имелись какие-то соображения по этому поводу: на днях декан недвусмысленно намекнул ей, что обсуждается вопрос об уходе Ивана Ивановича на пенсию и среди возможных претендентов на его должность назвалась ее фамилия.

Вечером Зоя Даниловна попросила мужа при встрече с ректором намекнуть, что она засиделась в ассистентах.

- А зачем это тебе? - пожал плечами Василий Евдокимович. - Здоровье лучше поберегла бы, домом занялась. Я не жалуюсь, столовая у нас вполне приличная, но иногда так хочется пирожков с капустой или окрошечки...

- Что же мне домохозяйкой сделаться?! - оскорбленно фыркнула Пылевская. - Пирожки тебе стряпать? В таком случае тебе надо было жениться на кухарке, а не на кандидате наук.

Василий Евдокимович, как всегда, грустно усмехнулся, молча закурил, взял газету, поудобнее уселся в кресло и погрузился в чтение. А Зоя Даниловна, состроив презрительную гримасу, ушла на кухню и с остервенением стала мыть посуду, проклиная себя, свою судьбу и тот день, когда решила выйти замуж за старого дурака. Так она теперь в мыслях все чаще называла своего мужа.

8

Когда Бобарыкин дозвонился до районной больницы, было уже поздно. Рабочий день окончился, и врачи разошлись по домам. Справку дал дежурный. Действительно, в день, указанный Пескишевым, умерла одна больная. Причиной смерти было кровоизлияние в мозг. На всякий случай Иван Иванович записал фамилию умершей и положил трубку.

Сообщение о смерти больной не произвело на Бобарыкина особого впечатления. Умерла женщина, которую он никогда не видел и ничего не знал о ней. Это - абстрактная смерть, она не волнует. Иное дело, когда умирает знакомый, близкий, а тем более родной человек... Сунув бумажку в карман, Иван Иванович отправился к Пескишеву, но тот уже уехал в институт усовершенствования врачей. Встретились только на следующий день.

- Значит, умерла? - с сожалением переспросил Федор Николаевич. - От кровоизлияния?

- Да, от него.

- А почему же в спинномозговой жидкости не было примеси крови?

- В нашем деле всякое бывает.

- Бывает, - согласился Пескишев. - Такая прекрасная молодая женщина. Если бы вы только видели, Иван Иванович! Надо же такому случиться.

- Что поделаешь? В наше время мозговой инсульт помолодел, - вздохнул Бобарыкин. Он вознамерился рассказать Пескишеву про какой-то случай инсульта у ребенка, но тот попросил пригласить к себе Рябинина, и Бобарыкин понял, что разговор об инсультах не состоится.

Когда Иван Иванович ушел, Пескишев попытался воспроизвести в памяти образ погибшей. Плотно зажмурил глаза. Сначала появилось белое пятно на столе, а затем женщина. Но она была не мертвой, а живой. Лицо ее озаряла улыбка, губы что-то шептали. Пескишев вновь увидел, как она протягивает к нему руки и с надеждой смотрит на него. Он вновь вспомнил белизну и нежность ее кожи.

- Жаль, очень жаль... - пробормотал он.

- Федор Николаевич, вы меня звали? - входя в кабинет, спросил Рябинин.

- Да-да! - встрепенулся Пескишев, довольный, что можно больше не думать о погибшей женщине. - Садись, Сергей.

- Что-нибудь случилось?

- Случилось.

И Пескишев подробно рассказал о том, что произошло в ту ночь.

- Фантастика! - воскликнул Рябинин. - Только этому никто не поверит. Да это же открытие!

- Какое там открытие? Погибла молодая женщина, а ты в восторге.

- Вы не так меня поняли. Я имею в виду метод восстановления сердечной деятельности. Это же новое слово в медицине.

- Не будем преувеличивать. Сначала надо проверить этот метод в эксперименте на животных, а затем и на больных.

- Если позволите, я хоть сейчас этим займусь.

- Не возражаю. Только сначала составим план проведения эксперимента. Кого в помощники возьмешь?

- Женю Самоцветову.

- А согласится ли она? Ей кандидатскую надо оформлять.

- Ничего. Попрошу. Ее хватит и на то, и на другое.

- Если согласится, возражать не буду.

Федор Николаевич подробно рассказал Сергею суть эксперимента, уточнил сроки проведения. Посоветовал не тянуть: дело, кажется, перспективное.

- Будьте спокойны, Федор Николаевич, все будет сделано наилучшим образом.

Вскоре после ухода Рябинина прибежала Женя Самоцветова.

- Мне тут Сергей понарассказывал...

- А ты что, не веришь или возражаешь?

- Я пришла уточнить, правда ли это? А то Рябинин - мастер на розыгрыши.

Пескишев успокоил Женю.

- Нет, это не розыгрыш. Надо как-то связаться с Верхнегорским невропатологом... как бишь ее звать?.. Ага, вспомнил, Зося Мелешко.

- Я ее знаю, - улыбнулась Женя. - Мы вместе на курсах усовершенствования были. Умница и трудяга, каких мало. А что от нее надо?

- Напомни, что я жду от нее описания того случая.

После ухода Жени к Пескишеву пришел больной, добивавшийся у Цибулько пересмотра диагноза. Так как тот ему отказал, он потребовал немедленной выписки из больницы.

- Чем же я могу вам помочь? - сказал Пескишев. - Ведь я не психиатр, мое заключение вам ничего не даст.

- Почему не даст?

- Да потому... Вот что я вам могу предложить, голубчик: съездите-ка в Москву к профессору Рубцову. Я с ним в добрых отношениях, а он - голова. Институт возглавляет. Уверен, что он разберется и примет правильное решение.

- А он примет меня? - усомнился больной.

- Примет. Я ему письмо напишу.

Пескишев написал рекомендательное письмо и, вложив в конверт, вручил больному.

- Простите, а как мне его отблагодарить?

Федор Николаевич с любопытством взглянул на больного.

- Что вы имеете в виду?

- Как что? Должен же я ему что-то дать: сувенир, деньги или что-то другое...

- Это вы серьезно?

- А как же? Без этого теперь нельзя. Прямо помешательство какое-то: ты - мне, я - тебе. До войны-то, говорят, этого, вроде, не было.

- К счастью, Рубцов в эти игры не играет, - сказал Пескишев. - Кстати, он не исключение. Многие из тех, кого я знаю, тоже обходятся без подношений. Так что можете не беспокоиться. Поблагодарите, как это принято у интеллигентных людей, хорошим словом "спасибо".

- Так его же в стакан не нальешь и в карман не положишь... - рассмеялся больной. - Ну, что ж, профессор, я рад вашим словам и искренне вам признателен за доброе отношение. А то после знакомства с вашим коллегой что-то уж очень худо мне стало. Такое ощущение...

- Не надо мне излагать свои ощущения, - предложил Пескишев. - Если у вас есть что сказать о доценте Цибулько, скажите ему лично. Ему вы можете говорить что угодно, а за его спиной...

- В таком случае приношу свои извинения. Разрешите после возвращения из Москвы зайти?

- Конечно, конечно. Идите.

9

Федор Николаевич был женат на Галине Викторовне Малкиной - дочке известного ленинградского гинеколога. Женился он в тридцать лет и вскоре понял, что равнодушен к жене, так же, как и она к нему. "Просто встретились два одиночества, развели у дороги костер..." - как пелось в популярной эстрадной песенке.

Жена оказалась женщиной сухой и сдержанной. Она очень быстро замучила Федора Николаевича советами не только как одеваться и причесываться, но что говорить, как говорить и что делать. Страсть поучать в ней была неистребимой. Посопротивлявшись какое-то время, Пескишев понял, что это бессмысленно, и перестал обращать на указания Галины Викторовны внимание, хотя не раз потом ловил себя на мысли, что многие ее советы были разумными и деловыми, и он не испытал бы половины неприятностей, выпавших на его долю, если бы внимательно прислушивался к ним. Ничего не поделаешь: очевидно, здравый смысл и холодная рассудочность - не главное, что мужчина ценит в женщине.