Желание забыть о маминых запретах и внушениях, что сын градоначальника более чем завидная партия, становилось невыносимым. Уроненная лопата так и просилась в руки…

– Чудесная ночь, не правда ли? – не унимался тем временем Доран.

Ночь и в самом деле была чудесна. В мягком свете фонарей сияли усыпанные белоснежными цветами яблони, в воздухе витали нежнейшие ароматы. И делить это чудо с Дораном я не собиралась.

– Именно что ночь, – буркнула я, бочком пятясь к калитке. Всего-то пара шагов – и я спасена. – Спать пора. Сладких снов, Дор.

Но закон подлости сработал и на сей раз. Наверное, сыночка градоправителя черемуховым воздухом передышал – ничем иным объяснить такую прыть и наглость я просто не могла.

– Ты мой сладкий сон! – сцапав меня в неуклюжие объятия, выдохнул Доран и не менее неуклюже, зато крепко прижался к моим губам своими.

Светлая пара! Отвратительнее момента я за все свои двадцать два года не переживала!

Рука с букетом взлетела в тот же миг и опустилась на голову вконец обнаглевшего кошмара. Не лопата, конечно, но тоже сойдет! Судя по сдавленному воплю, собственный букет Доран оценил по достоинству.

Теперь пятился он. Я же наступала, разозленная до крайности и уверенная в том, что на пару крепких ударов по пустой черепушке букета точно хватит.

– Кайра, ты чего?! – проныл сыночка градоправителя, выставив перед собой дрожащие руки.

– Я чего?! – подобно потревоженной гадюке прошипела я. – А ты?! С-с-совсем с-с-стыд потерял?!

Еще и букетом для острастки махнула. Дор дернулся, споткнулся об удачно – для меня, разумеется! – подвернувшуюся лопату и с размаху сел на мостовую.

– Госпожа Райна сказала, что тебе понравится! – возопил окончательно сломленный противник, закрывая взлохмаченную голову руками.

Я остановилась, бессильно скрипнула зубами и со злостью шмякнула букет рядом с Дораном. Надо было сразу догадаться, что без заботливой матушки не обошлось!

– Жаль, она не сказала, чтобы ты с моста спрыгнул, – пробормотала я. – Это бы мне точно понравилось…

– Что? – не расслышал Доран, все еще сидя на мостовой.

– Домой иди, говорю, – повысила голос я. – И, пожалуйста, забудь сюда дорогу. И маму мою не слушай! Иначе в следующий раз я тебя не букетом приласкаю, а чем-нибудь потяжелее!

Красноречивый взгляд, брошенный на лопату, оказался решающим. Побледнев, Дор подхватился с земли и, не оглядываясь, припустил вниз по улице.

Устало глядя вслед потрепанному парню, я осознала, что все-таки побила сына высокого начальства. И не испытала ничего, кроме злорадного удовлетворения и сожаления, что не сделала этого раньше.

В дом я вошла уставшая и злая, аки умученный студентами-практикантами демон. Хотелось принять ванну – восхитительно горячую, с пышной ароматной пеной, – выпить сладкого чаю и уснуть. Хорошо бы на сутки, но это уже из области несбыточных фантазий. Мигом позже остальные мои желания плавно переместились туда же.

Невзирая на поздний час, в гостиной горело множество свечей, расставленных прямо на полу. Посреди комнаты на ржавых, крепящихся к потолку цепях покачивался огромный котел, под ним весело плясало магическое ярко-зеленое пламя, не причиняющее вреда начищенному до блеска паркету. Терпкие ароматы полыни, ромашки, мяты и прочей излишне пахучей травы едва не сбили меня с ног – как и средней упитанности летучая мышь, с противным писком устремившаяся в спасительно распахнутую дверь. И я прекрасно ее понимала, сама чуть было не развернулась с намерением унести отсюда ноги, но было поздно – облаченная в темно-серебристый длинный плащ женщина, до сего мига самозабвенно помешивающая в котле булькающее варево, вскинула голову и заметила меня. Капюшон скользнул со светлых волос, на алых губах расцвела довольно-таки хищная улыбка… которая быстро увяла.

Не знаю, на что рассчитывала госпожа Райна Наррай, вот только, разглядев на пороге хмурую дщерь, улыбаться перестала, выронила тут же поглощенный варевом черпак и даже ладонь к груди показательно прижала. Я лишь ухмыльнулась. На папу это еще действовало, и то время от времени, на меня и Дейдру – нет.

– Сердце с левой стороны, ма, – прислонив к стене лопату, с которой забыла расстаться на крыльце, просветила родительницу я. – Хотя в твоем случае сомневаюсь, что оно вообще есть.

– Да как ты можешь!.. – всплеснув руками и едва не опрокинув котел, оскорбилась женщина, внешне более походившая на мою сестру, нежели на мать.

О ее поведении я предпочитала даже не думать, ибо родителей не выбирают… Детей, впрочем, тоже. Так что, можно сказать, здесь мы были квиты.

– А что насчет тебя? – меланхолично поинтересовалась я, избавляясь от грязных ботинок и куртки. В загадочном мерцании свечей казалось, что то и не грязь вовсе, а самая что ни на есть настоящая кровь. Брр. – Или натравливать на родную дочь неадекватного ухажера – это святой материнский долг?

– Что с Дораном? – уловив зловещие нотки в моем голосе, переполошилась матушка. Она даже о зелье позабыла, и оно булькало все громче и громче, требуя внимания нерадивой ведьмы.

Надеюсь, не взорвется. Хотя…

– Жив, – полюбовавшись на особо крупный пузырь, надувшийся и с противным хлюпом лопнувший в котле, хмыкнула я и веско добавила: – Пока. Клянусь, если он опять полезет с поцелуями, я за себя не отвечаю!

– Несчастный мальчик влюблен в тебя, – расслабилась матушка, выяснив, что на сей раз все обошлось. Ну или почти обошлось. Легкий пасс левой рукой – и зелье успокоилось, заставив меня разочарованно вздохнуть. – Я всего лишь посоветовала ему быть настойчивее.

– Да куда уж настойчивее, мама?! – простонала я. – Он меня уже достал! Как и предыдущий твой кандидат! И тот, что был до предыдущего! И все те, что не давали прохода с того момента, как мне исполнилось пятнадцать! Ну когда же ты наконец успокоишься?!

– Когда пойму, что будущее моей дочери определено и о ней будет кому позаботиться! – отрезала матушка и, выловив черпак, излишне энергично пошуровала оным в котле.

– Я сама о себе забочусь, – поморщилась я. – А еще – о тебе, отце и Дейдре! Тебе этого недостаточно?

– О твоем же счастье пекусь! – топнула обутой в изящную туфельку ногой госпожа Райна. На пол полетели ядовито-зеленые брызги, застывшие светящейся россыпью.

– Тогда прекрати подсылать подозрительных личностей, – попросила я, не особо рассчитывая на успех.

– Они не подозрительные! Обеспеченные молодые люди, наделенные сильным магическим даром, – да о такой партии мечтает любая здравомыслящая девушка!

– Темным даром, исключительно темным, – фыркнула я. – Думаешь, я не заметила? И я – не любая!

– Да, я погорячилась, назвав тебя здравомыслящей, – поджала она губы. – Светлая на всю голову, как и твой несносный папаша!

– И горжусь этим! – задрала я нос, за что едва не поплатилась – все же в пылу выяснения отношений, одновременно борясь с одолевающим сном, чревато подниматься по лестнице. Спиной вперед, чтобы не выпустить из поля зрения противника в лице разозленной темной ведьмы, у которой из-за одного досадного недоразумения родилась дочь с сильным светлым даром.

Под недоразумением матушка подразумевала моего отца. История у них была сложная и запутанная, и я до сих пор так и не поняла, как у них вообще смогла на свет появиться сначала я, а потом и моя сестра. Все-таки такие отношения чаще всего заканчиваются не пополнением семейства, а хладным трупом заклятого врага… а то и двумя при удачном исходе. Но мы были семьей. Странной, непонятной, но все же. Я вот даже до своих лет умудрилась дожить и даже не свихнулась. Почти. Хотя меня и угораздило родиться с двумя активными дарами – темным и светлым. В одном человеке они, как правило, не уживались, а потому пришлось выбирать, какой оставить, а какой блокировать. Естественно, матушка не собиралась дожидаться моего взросления и осознанного решения. Отец был против, они даже крупно поссорились и разбежались, продолжая делить меня. Мама все же победила, и по ее велению мне попытались перекрыть светлый дар. Пару десятков раз пытались, да. А потом он взбунтовался и выжег оказавшийся более слабым темный.