Игорь вскинул «Зенит», увидел сквозь объектив совсем близко педерастическое авто, внутри углядел три силуэта и нажал спуск, стараясь не утерять из фокуса номер машины. Она не остановилась, не попятилась. Игорь резко дернул рычажок перевода пленки, совсем забыв, что он в его «Зените» уже клееный: пластмассовый курок – хруп! – и отломился. Чёрт! Игорь, склонился над фотоаппаратом, всматриваясь.

В этот миг кто-то жёстко ухватил его за волосы. Игорь рванулся, и тут же словно кувалда врезалась в его живот. Дыхание исчезло, кишки лопнули, и кипяток хлынул из них. Игорь краем сознания ещё улавливал, как его волокут, втискивают в машину, ещё слышал сквозь звон и гул чей-то густой голос:

– Э, закрой ему качан и пригни.

Голову ему укутало что-то пыльное, душное. Он судорожно вдохнул пару раз, дёрнулся. И тут же кулак-молот с яростью обрушился, раздробил затылок. Игорь обмяк, поплыл куда-то в неведомую тёмную даль, где впереди не видно ни всполоха, ни просвета.

Тьма.

Зоя пришла домой поздно, уже около семи. Последний экзамен затянулся, да пока отпускные получила: маялась в очереди к кассе, боялась, не хватит денег – такое случалось теперь сплошь и рядом. А потом ещё и в парикмахерскую завернула – разорилась на модельную. Хотелось праздника.

Она на всякий случай потревожила звонок, хотя не сомневалась – муж сейчас вряд ли дома. Уже по опыту и интуитивно она знала: Игорь ещё не остановился, пьёт. А пьёт-лакает он обыкновенно где-нибудь на стороне. Ну и ладно. С ходу, с порога ругань заводить не хотелось, она устала как собака. Зоя не любила свою работу. Работа выматывала её. Эти тупые студенты хронически индифферентны к немецкому языку. И как это Бог её угораздил судьбу свою связать с дойчем? Вон англичанки сейчас в их институте блаженствуют, денежки гребут – инглиш в моде, инглиш нарасхват…

Всё, тьфу, тьфу и тьфу! О работе – ни слова, ни мысли! Будем целый месяц отдыхать и говорить только по-русски.

Зоя закрыла дверь на цепочку, стянула туфли с отёкших ног, тут же, в коридорчике, блаженно расслабилась на пуфике, отрешилась на минуту от мира. Ноги гудели, постанывали, ныли. Зоя опять со страхом, с тоской подумала: что с нею будет лет через десять? Если, дай Бог, доживёт, конечно. Разнесёт как на дрожжах. Она уже и не ест почти, всякими диетами себя мучает, а платья так и трещат по швам. Врачи уверяют – всё от нервов. Нервы, нервы… Попробуй сохрани их при такой жизни.

Она нехотя встала, прошла на кухню поставить чайник. Что такое? Зоя взяла со стола стакан с мутными потёками, понюхала – пиво. Она открыла холодильник – банка с остатками пойла. Странно, обычно благоверный напоказ не гуляет, все свои отравы прятать пытается. Она открыла банку, понюхала: фу-у-у! И как же он эту мерзость пьёт? Моча мочой!

Поставив чайник на плиту, Зоя прошла в комнату, начала переодеваться. Гм, странно всё же… Что ж он, то ли так уж упился, что пиво забыл спрятать? Или он решил демонстрацию устроить, на скандал открыто нарывается?.. Но как раз сегодня Зоя решила изо всех сил удерживать себя от брани. Она вряд ли поможет. Да и, опять же по опыту, Зоя догадывалась: очередной запой Игоря подходит к финишу – у него уже должны иссякнуть деньги, а муки совести, напротив, должны вот-вот проснуться. И тогда он станет вновь добрым, умным, хорошим и уж если не пылко любящим (чего кривить душой!), то, по крайней мере, внешне ласковым и отзывчивым.

Зоя любила своего мужа с каждым годом всё сильнее и отчаяннее. Поженились они – уже десять лет минуло, и достался Игорь ей, Зое, не за просто за так. Нет, многое Зое пришлось претерпеть – пережить прежде роман Игоря с её лучшей подругой юности Ариной. И все годы замужества, с первого дня, со свадьбы, Зоя всё время чувствовала-ощущала какую-то зыбкость, непрочность в их отношениях. Игорь словно смотрел всё время куда-то мимо неё, в сторону. Зоя боялась, что он в любой момент уйдёт и не вернётся. Никогда не вернётся.

Она сразу же быстро-быстренько родила ему сына, в муках, через кесарево – привязала покрепче, прочным узлом. И действительно, Игорь с головой окунулся в семейную жизнь – все вечера и выходные проводил дома, возился с Павликом, растил из него мужика. Пил он тогда умеренно, без надрыва. Целовал-миловал Зою, говорил ей жаркие слова.

Всё рухнуло в одночасье, в единый миг. Они всей семьёй гуляли в праздничный светлый вечер по Набережной. Развеселились, разыгрались. Игорь догонял Павлика, хлопая в ладоши, тот верещал от восторга, перебирал ножками, оборачиваясь на бегу. Зоя, тогда вполне ещё даже стройная, вышагивала следом, с улыбкой на них поглядывала. Звенело лето, буйствовала зелень, жизнь торжествовала и кипела.

А в это время по Набережной, закрытой для проезда, уже мчалась пьяная «Нива». А в этот миг Павлик в азарте бега уже кинулся, весело щебеча, сквозь деревья к дороге…

С кухни донёсся капризный свист. Зоя встрепенулась, возвратилась в сегодняшний день, пошла заваривать чай. Ну вот, мята как назло кончилась – придётся голую заварку сыпать. Зоя отрезала скромный ломтик сыра, очистила морковку, достала любимое клубничное варенье. Вот и весь ужин. Глухая тишина в квартире давила, лишь из-за открытого окна лоджии слабо доносились крики играющей на спортплощадке ребятни. Зоя включила приёмник, попыталась вслушаться – опять одна и та же стрекотня: всенародно избранный… реформы… приватизация… демократия… успехи… Зоя надавила клавиш первой программы: так, так – театр… Что это? Что-то знакомое… А-а-а, «Село Степанчиково и его обитатели» с Грибовым в главной роли. Прекрасно!

Зоя слушала, прихлёбывая чай, уже знакомую передачу и думала о том, как завтра или послезавтра Игорь вынырнет из своего водочно-пивного омута, проспится, возвернётся в себя и вновь займётся серьёзным делом. Хотя в глубине души Зоя не совсем верила, что дело, каким занимается трезвый Игорь, действительно серьёзное и перспективное.

Игорь писал книгу. Да не какой-нибудь там роман или повестушку – куда там! Ещё в студенческие годы, на журфаке МГУ, Игорь увлёкся изучением Достоевского. Он сначала написал курсовую работу по «Запискам из подполья», в которой доказывал: Подпольный человек сам по себе не такой уж плохой человек, не так уж он поган и плох, как его малюют «достоевсковьеды». Ведь это сам же Подпольный человек очернил себя в своих «Записках», наговорил на себя лишнего. А на самом деле он умён, талантлив, горд, самоироничен, стыдлив, неравнодушен и – главный страдалец, главный мученик из всех героев повести… Зоя, которую муж научил читать и любить Достоевского, полностью была с Игорем согласна.

Дипломную работу он тоже писал по творчеству любимого писателя – «Герой-литератор в мире Достоевского». Зоя из рассказов мужа знала, что защита диплома у него чуть не провалилась. Не сошлись они с руководителем диплома, профессором Вайнштокманом, во взглядах на творчество великого русского писателя. Игорю поставили за диплом «хор» и то как бы в виде милости: мол, избежал он трояка лишь потому, что все пять лет учился почти только на отлично. Лопоухий тогда ещё Игорь ничего не понял, не врубился, руки опустил и бросил литературоведничать. И вдруг его дипломную работу опубликовали в солидном сборнике, в Москве, большим тиражом.

Так что теперь, протрезвев, Игорь с жадностью бросался к письменному столу. Он подробно обрисовывал Зое содержание своей будущей книги «Достоевский: портрет через авторский текст». Её составят готовые студенческие работы о Подпольном человеке и героях-литераторах; третью часть под названием «Минус Достоевского» Игорь уже закончил и теперь работал над заключительной, самой большой и сложной монографией – «Самоубийство Достоевского». Он попытается доказать в ней, что гениальный больной писатель всю жизнь стремился к самоубийству, но преодолевал страшный притягательный соблазн, убивая и убивая себя лишь в творчестве, в бунте против Бога конкретных своих героев…

А что если вылить это проклятое пиво? Зоя уже вытащила банку из холодильника, но опрокинуть её над раковиной не решилась. Ей совершенно, ну совершенно было непонятно: как может умный, мыслящий человек пить эту мерзость? И вообще – пить, превращая себя в скотину… Зоя ещё и ещё пыталась себя настроить: всё, в каком бы виде он сегодня ни явился, быть сдержанной. Главное – завтра утром удержать его, не спровоцировать на ссору, не дать повод демонстративно обидеться, хлопнуть дверью и бежать в новый загул.