– Думаете? – с чисто женской хитринкой во взгляде спросила я.

– Марьянчик хоть и ловит лиходеев, – произнесла девушка, – но и сам, как зло́дей, лютовать может.

– Ну, это нужно просто принять как должное, – пожала я плечами.

– Оптимистка вы, – развеселилась девушка и улыбнулась широко, показав ровные белые зубы. На ее щеках появились обаятельные ямочки.

– Меня зовут Элла Бонс, – представилась я.

– Фекла Слепакова, – с удовольствием ответила рейна. – Так вы…

– Можно на «ты», – перебив, дружественно предложила я. – И я явилась за всем, что полагается секретарю Белянского, чтобы справляться с тягой начальства плодить грязные чашки, копить пыль и… в общем, за полным набором.

– Это мы сейчас, это мы завсегда… – Фекла покивала и пододвинула к себе толстую амбарную книгу. – Посиди пока.

Я опустилась на стул у широкого стола, за которым восседала хозяйственница. По одному лишь внешнему виду передней части ее владений, не скрытой перегородкой, было видно, где я нахожусь: здесь было чисто, все учетные книги сложены в идеальные стопки, пахнет чем-то ненавязчивым и цветочным.

– Туточки распишись, – велела рейна, разворачивая ко мне книгу.

Я быстро пробежала глазами запись, оценив масштаб бедствия. Похоже, Фекла решила отдать мне все, что не было востребовано секретарями Белянского до этого момента.

– А что, до меня у Белянского секретари ничего не делали? – спросила я осторожно, подсчитывая в уме количество всего, что мне предстояло нести наверх.

– У него за пять лет, что он в старших следователях ходит, сменилось штук пятнадцать помощничков, – ответила хозяйственница, уходя за ширму. – Парни недельки по две при нем сидели, а девицы, бывало, и через час заяву строчить садились.

Я понятливо хмыкнула. И так уже сообразила, что начальник мне достался неуживчивый и требовательный.

– Так что ты не горюй, коли взвыть захочется, – посоветовала Фекла, возвращаясь к своему столу с объемной коробкой. На дне коробки лежали стопками блокноты, мыло в плотной коричневой бумаге, продолговатые стеклянные флаконы с чем-то булькающим внутри и целая россыпь артефактов.

Я чуть поморщилась и осторожно спросила:

– А можно мне на гномское поменять?

Хозяйственница дунула на челку и удивленно спросила:

– Не уважаешь магическое?

Я неопределенно пожала плечами, позволяя рейне самой додумать смысл моего жеста. Отвечать прямо не хотелось, пришлось бы признаться, что я стремлюсь иметь рядом с собой как можно меньше артефактов, особенно среди предметов, которыми предстоит ежедневно пользоваться. Благо последние две сотни лет маги и гномы всячески конкурировали друг с другом, подходя к решению одних и тех же задач с разных сторон, тем самым обеспечивая любого жителя достаточно широким выбором. И я выбирала пусть более массивные, подчас неудобные и устрашающие изобретения гномов, а не заключенные в артефакты заклинания.

Хозяйственница без дальнейших возражений артефакты убрала и начала складывать в коробку ручки, карандаши, сменные капсулы с чернилами для ручек и многое другое.

– Кофе молотый или в зернах? – спросила она, когда коробка заполнилась на четверть. – Магической плиткой тоже пользоваться не будешь?

– А что предпочитает мой шеф? – спросила я.

– Марьянчик у нас личность весьма оторванная от быта, – усмехнулась Фекла. – Ему лишь бы горячо и бодрило, а что именно налито в чашку, не суть. Хоть рыбьего жиру ему подогретого плесни – выпьет и не заметит.

– Тогда в зернах, – решила я. – Мне ведь тоже кофе здесь пить. А чай какой есть?

Хозяйственница указала мне на стеллаж в простенке между окнами, и я долго рассматривала жестяные коробочки, пытаясь отыскать что-то поприличнее. Для нужд работников даже такого важного учреждения, как Центральное управление, и кофе, и чай покупали весьма и весьма посредственного качества. Морщась, я все же выбрала несколько упаковок, уточнила о количестве, которое рассчитано на моего начальника до следующего получения, убеждаясь, что чаю и кофе брать можно столько, сколько нужно. Цапнув там же маленькую стеклянную баночку с кардамоном, я со стоном уложила добычу в коробку.

С нормальными напитками придется что-то делать. Даже в том кафе, к которому я была приписана от работы, в чашки разливали не такую откровенную бурду, которую мне предлагалось подсовывать начальнику.

«Ему, может, и все равно, а я не хочу давиться отвратительной горькой гадостью под видом кофе или отваром сена под видом чая», – хмуро подумала я и попросила у Феклы добавить в коробку сахар.

– Белянский так глотает, – снова просветила меня девушка, но я кивнула и пояснила:

– Зато я без сахара не могу.

– А как же фигура? – с таким явным завистливым удивлением спросила она, глядя на меня, что я едва не засмеялась.

Но я сдержалась, а то мой смех прозвучал бы для полненькой, но такой внешне уютной рейночки обидным карканьем.

Не могу же я ей сказать, что никогда и ни в чем себя не ограничивала. Не поверит. Еще и обидится. А мне совсем не хотелось портить отношения с первой же встреченной в управлении женщиной. Тем более с местной хозяйственницей.

– Я всю жизнь веду себя как курица без головы, – специально выбрав сравнение в свой адрес пообиднее, призналась я, понизив голос и чуть подавшись вперед, будто в моих словах была тайна. – Мечусь из стороны в сторону. И весь мой вид от этих метаний, а не от строгости к себе или каких-то стараний. Даже наоборот, я бы, может, хотела чуть-чуть поплотнеть. Кожа ведь да кости.

Я покривила душой, выдав полуправду, но, решив начать новую жизнь и не знакомить окружающих со своим прошлым, приходилось юлить и изворачиваться.

– А я вот сижу туточки, – вздохнула рейна. – Скоро к стулу прирасту. А потом то чайку с плюшкой, то конфеток кто принесет…

Я искренне посочувствовала девушке, хотя выглядела она замечательно и я не могла представить себе Феклу худышкой. Бывают такие уютные доброжелательные представительницы прекрасного пола, которым удивительным образом идет некоторая полнота. Эта мягкость лучше всякой худобы подчеркивает их характер, обаяние и женственность.

– А плиткой я буду пользоваться магической, она быстрее готовит, – меняя тему, сказала я и улыбнулась хозяйственнице.

Когда с большей частью полагающихся мне расходников было покончено, Фекла принесла из-за ширмы стопку полотенец, тряпочек и тому подобной мелочовки.

– Что-что, а помыть руки Марьянчик любит, – вновь поделилась информацией девушка. – Правда, полотенца, которые я последний раз выдавала, даже в стирку не сдал. Ты там поищи. Мне хоть в отчетность надо вбить, списала я их как потерянные или еще есть шанс вернуть.

Я хихикнула и пообещала поискать. Поставив еще несколько подписей в разных учетных книгах, я заглянула в коробку, соображая, все ли взяла.

– Да, тяжеленная коробка вышла, – по-своему поняла мой жест хозяйственница. – Не донесешь ведь сама.

– Все нормально, – вежливо улыбнулась я в качестве благодарности и подняла коробку. – Я сильная. Я ведь знала, куда работать иду. Не кисейная барышня.

– Ну смотри, – скептически глянув на меня с огромной коробкой, еще более протяжно произнесла рейна.

– Спасибо.

Я извернулась, зацепила ручку двери двумя пальцами и вырулила в коридор, едва не столкнувшись там с парой высоких мужчин в одинаковых форменных кителях жандармов. От неожиданности они не успели увернуться, но я, героически прижав к груди коробку, умудрилась вильнуть в сторону и не вывалить на незнакомцев то, что мы с Феклой собирали не меньше получаса.

– Простите, – в унисон промычали мужчины, уставившись на меня. Один косил глазом на то, что было выше коробки, а другой – ниже.

Оценив фасад, оба разом вспомнили, что стоят молча непозволительно долго, и хотели хоть что-то сказать, но тут из хозяйственного отдела выдвинулась Фекла, и мужчины стушевались, неразборчиво замямлили и скрылись за ближайшей дверью.

– Чисто лоси! – воскликнула рейна так, чтобы долетело до сбежавших, и уже тише, только для меня пояснила: – На тебя глянуть пришли. Уже и простые жандармы знают.