Сегодня, почесывая облизывающих меня собак и целуя сына, я чувствовала себя виноватой. Завтра я останусь без работы. Папа начнет снимать со счетов свои накопления, а может быть, и пенсию. Да нет, конечно, все совсем не так страшно, просто … Мне было паршиво.

После ужина, когда Богдан удалился, вернее, воссоединился со своим компьютером, а собаки улеглись у кухонной стойки, глядя на меня с восхищением и преданностью, папа неожиданно поставил на стол бутылочку дорогого коньяка. Достал наши любимые бокалы. Глаза из-под очков блеснули лукаво:

– Выкладывай.

– Тоже мне, Штирлиц.

– Кто тебя расстроил?

Я немного поломалась, для вида. Папа – моя жилетка. Я не миндальничаю с ним, откровенничаю на все сто. Может быть потому, что мы недавно стали близки, когда воссоединились под одной крышей. А это случилось после смерти мамы. Они развелись, когда мне было восемь. А девять лет назад… , нет, уже почти десять, сначала он пришел на похороны. Потом еще пару раз заглянул, а потом сказал, что хотел бы жить с нами. Со мной и внуком. Да, тогда мы остались вдвоем. Богдану было три с небольшим.

Впрочем, папа – человек неординарный. Он – писатель, и у него есть несколько довольно известных в свое время фантастических романов. Параллельно он всегда руководил каким-нибудь периодическим изданием. В последние годы зарабатывал редактированием. Сейчас тоже – время от времени. В основном, он продолжает писать, но уже не публикуется. Наверное, потому, что не может довести свои нынешние произведения до финала. Поставить точку. Я ему в душу не лезу, и вообще, не мое это дело. Но пару раз, когда он был на прогулке, сунула-таки нос в его компьютер. И была ошеломлена. Невозможные образы, небывалые, словно размытые, но живые, невероятно сильные, зримые, – миры, вопросы, чувства… Все действительно очень сложно. Но сейчас не об этом речь.

– Па, я привлекательная?

– Ну, – он поднял бровь, – зачем ты так? По мне, так ты настоящая красотка.

– Да ладно, па! Я серьезно. Я-то знаю, сколько мне лет, и в зеркале вижу то, что есть … когда в очках, разумеется …

– Не надо самоунижения. Дурацкие комплексы. Российские. Ты – это ты. И есть в тебе тот самый огонь. Опасный, провоцирующий. Ты – нерастраченная, совсем наоборот, – он запнулся, споткнувшись о мой мрачный взгляд, – Что, дело в эсэмэске, которую ты получила утром? Мне Богдан рассказал.

– Да нет. – Чего это Богдан разболтался? Неужели это задело его больше, чем казалось?

По телу разбегалось приятное тепло, и я постучала ногтем по опустевшему бокалу. Папа с готовностью наполнил его снова.

– Знаешь, если вспомнить, что утверждают психологи, с подачи невменяемого Фрейда … Ну, это, что отношения женщины с мужчинами обусловлены ее отношением к отцу… – задумчиво заговорил он, глядя мне в глаза. – Как ни крути, здесь у нас не заладилось. И у тебя по жизни не вышло ничего путного…

– Чушь! – может быть, это и прозвучало уверенно, но на самом деле я уже анализировала упомянутую идею. Среди прочих она достаточно видная, чтобы проскочить незамеченной. И, честно говоря, все может быть. В свое время я была счастлива, когда папа ушел из дома, потому что он был чем-то инородным. Или казался таким. Но я не собиралась обсуждать это с ним. – Я не считаю, что у меня ничего не вышло!

– Нет-нет! – спохватился папа, он встал, вытащил из холодильника лимон, порезал его тонкими кружочками и посыпал сахарным песком, – Я говорю не о жизни в принципе, а о мужчинах. Только и всего! О ничтожной половине человечества, без которой ты так хорошо обходишься. И представители которой, кажется, снова чем-то досадили тебе.

Перевести душевную беседу в хороший скандал – это искушение. И достойное завершение сегодняшнего дня. Я быстро взвесила «за» и «против». Все-таки не пойдет. Так не удастся поговорить по существу, а этого мне хотелось не меньше, чем скандала – как разрядки напряжения. Я вздохнула:

– Ты забываешь, что два моих самых дорогих человека – сын и ты – мужчины.

Он перевел дух, стараясь смириться с моим упорным непониманием:

– Это совсем другое. Я хотел сказать, что чувствую себя виноватым. Я знаю, что это так. Время … Ну да ладно. Что, история с президентом имеет продолжение? – он был в курсе инцидента с Погодиным.

– Ну-не-знаю. Не совсем. Помнишь, года два назад у меня был конфликт с Тереховым? В «Дар-пресс»?

– Конечно. Неужели это было так давно?

– Он – наш новый гендиректор.

– Теперь понятно. – Папа снова наполнил бокалы. – Может быть, тебе стоит забыть о прошлом и посмотреть, что будет? Люди меняются.

– Точно, – ухмыльнулась я.

– Насколько я помню, он хотел встретиться с тобой вне работы. Ты игнорировала, равно как и всех прочих мужчин, поимевших наглость увидеть в тебе женщину, в общем, ничего особенного. Хотя в тот раз мне казалось, что … – (я насторожилась, не миновать скандала!, но папина реакция оказалась на высоте). – Ну ладно, замнем. Потом этот самый Терехов, как ни странно, обиделся и повел себя недостойно. Но знаешь, Лен, мужчины часто ведут себя по-идиотски. А потом все забывают, особенно с появлением нового предмета … Может быть, рано паниковать?

– А я и не паникую. Я увольняюсь. Завтра, в одиннадцать.

Подняв глаза, я с удивлением увидела, как порозовел и оживился мой отец.

– Можно, конечно, – весело произнес он, – но … Ты боишься Терехова? Почему? Чего ты боишься, Лена?

– Эсэмэсэсэмэсэсэмэсэсэмэмэска! – меня буквально подбросил вырвавшийся из мобильника противный механический вопль. Быстро схватила телефон и откинула флип. Читать.

«Я хочу быть вашей собакой, чтобы сейчас видеть вас. И завидую вашему сыну, потому что он рядом с вами».

Так. Замечательно. Перед глазами промелькнуло лицо Кости, и я уставилась на номер, с которого пришло это трогательное послание. Номер не опознан! Что за чушь? Тоже мне, техника. Я нажала пару кнопок. Сравнила номер Кости с исходящим в сообщении. Не то. У меня вообще нет такого номера в контактах. Странно. Да ладно, кто это может быть, если не Костя? Его стиль. Юный и бесхитростный. Я захлопнула телефон и подняла голову.

Папа улыбался во весь рот.

– Что?

Он взял пульт от телевизора и с невинным видом включил его:

– Посмотрю комедию на ТНТ. Ты сегодня никудышный собеседник.

Вот так. Полный облом.

– Да нет, мало выпустить обойму в некронов. Они тут же поднимаются, чтобы отрубить тебе голову, А у Хаоса – Алающие крови – мелочь, проблема – Алифас Наследник.

Нормально. Ребенок общается по телефону.

Верно, – усмехнулась я, не открывая глаз. Проблема – это наследник.

Стоп. Почему он в моей комнате? Неужели уже утро?

– Ма! – Богдан на секунду прижал трубку к груди, – вставай, уже без двадцати восемь! Я скоро ухожу!

– Вытащи из холодильника масло и …

Сын уже выскочил из спальни, предусмотрительно хлопнув дверью. Надо думать, он не «расслышал», что нужно вытащить из холодильника. Я с трудом разлепила веки и поплыла на кухню. С двух сторон мои передвижения страховали верные Клар и Фло.

И тут … Сознание пробудилось яркой вспышкой.. «Я увольняюсь сегодня, в одиннадцать утра!»

В одиннадцать?

Я быстро соорудила бутерброды для Богдана, высыпала в миски корм и нарезала отварной говядины для собак, накрыла салфеткой завтрак для папы. Он еще спит.

Бегом в ванну. Глаза, где глаза? На лице должны быть глаза! Ладно, зато вчера мне было хорошо. Сколько же я выпила? Слава Богу, голова не болит. Папа знает толк в этом деле. И лимончик был кстати. Однако …

Застыла перед открытым шкафом. Шмоток полно, а одеть нечего. Классика! Да ладно, я знаю, как нужно составлять гардероб. Но не с этой целью западаю в магазины. Магазины – моя отрада, а вещь должна мне улыбнуться. Короче, я покупаю для радости, гораздо реже – для определенного случая или цели, и, бывает – чтобы обрести связующее звено между беспорядочно полюбившимися отдельными предметами гардероба.