Но я так и не узнал, какие предметы могли причинить мне вред в этом злополучном месте, и все потому, что их было совсем не видно. Тьма была такая, что хоть глаз выколи, но мне, почему-то, не хотелось жить с одним глазом, как капитан Синих Попугаев Картофель. Я хотел использовать окто, чтобы осветить помещение, но ничего я этим так и не добился. Что-то мне в этом сильно мешало.
Однако же и опасаться внутри оказалось нечего. Через неполные две минуты блужданий во тьме, при этом ни разу не натолкнувшись ни на что другое, кроме камней, я наткнулся на стену. Вернее, это была не стена, а ворота. Огромные, тяжеленные, цельнолитые металлические ворота. Как ни странно, они были горячими на ощупь, хотя ни с моей стороны, ни с обратной их стороны, ни капли тепло не было. Открывать их тоже не пришлось, ибо я упёрся в дверь уже открытых ворот. Особо не размышляя, я предположил, что через эти ворота прошли Френтос, Таргот, и, возможно, та знакомая Таргота, потому, как только они могли бы сдвинуть их с места, и то приложив к этому немало усилий. Мне же достаточно было обойти дверь сбоку, ориентируясь по ручке, и войти внутрь. Явно не порадовал меня тот факт, что и внутри света не было тоже. Осветить проход я тоже все еще не мог.
Внутренняя сила, по какой-то причине, колебалась, и смешивалась с чужой, инородной силой. Она была при мне, но я так и не мог использовать окто. Моя внутренняя аура не давала мне возможности даже покрыть самого себя светом окто, и совсем не источала внутренней силы. Чтобы материализовать внутреннюю силу, собственно, использовав окто, октолим должен менять вид конкретно своей внутренней силы. Мы могли направлять ее, выпускать ее поток во врага, и затем материализовывать, или же материализовывать, что тратило меньше сил, прямо у себя в руках. Чем сильнее поток внутренней силы, тем интенсивнее она будет материализовываться. Чаще всего, чужая внутренняя сила, даже не материализованная, нам в этом и мешает. Сражаться с другими октолимами или ардами нам тяжелее, чем с простыми людьми. Наверное, поэтому знаменитый Легион Последнего Часа так и пугает октолимов, еще не нашедших себе место среди "разрешенных". В Совете Октолимов самих октолимов и разбивают на разные категории и ранги. Нас в учете октолимов там регистрировал Таргот, причем в тайне от нас. Он любит водить дела на стороне, не говоря о них нам. А ведь и мне, и Френтосу, было бы интересно узнать, какие ранги могли присвоить нам троим. Внутренней силы у нас было, думаю, достаточно и для ранга не ниже 7 из 10. Скорее всего, и выше.
Представить страшно, сколько внутренней силы поглотила гора, состоящая из камня Сколы, за время существования этого строения. Из-за того, что она не была подвержена никакой коррозии, гора из нее могла стоять на своем месте уже не одно столетие. Она является настолько необычным веществом, что её изучению посвящали целые книги. В твёрдом виде она поглощает внутреннюю силу, а некоторые ее виды, за счет нее, даже разрастаются. В жидком, по своим свойствам она схожа с цементом, пускай и смертельно опасным ввиду своих испарений. В газообразном же виде она является опаснейшим ядом, на всю жизнь отравляющим живых существ. На севере есть даже целые озера жидкой Сколы. Она была бы довольно ценна, если бы не ее испарения, появляющиеся только при переходе Сколы из жидкой формы в твердую, что еще больше ломает все теории ученых. При каких условиях она принимает твердую форму также неизвестно. До сих пор в мире существует лишь с десяток настоящих мастеров, способных использовать ее в различных изделиях. Оружие из Сколы и вовсе считается чем-то невероятным, и невероятно опасным, ввиду того, в основном, что оно может рассеивать окто. И, чаще всего, такое оружие делали из костей драконов, самих по себе состоящих из Сколы. Да, как в Песни о Кирке Драконоборце.
Пока я размышлял о строении горы, я совсем забыл про окружающую меня обстановку. Темнота внутри была ничем не хуже, чем темнота снаружи, и здесь эхом по коридору раздавались неизвестные мне, далекие и тяжело различимые звуки, больше похожие на то, что глубоко внутри что-то тащили. Возможно, это были Френтос, и Таргот со своей подругой, но рисковать мне не хотелось. Если эти двое или трое тащили что-то, то наверняка, помимо меня, привлекли и внимание возможных хозяев строения, если они есть. Если же тащили их… что ж, звук был бы совсем иным. Причиной, почему они могли пойти вперед без меня, наверняка стала темнота, и они наверняка окликнули меня, прежде чем идти внутрь. Но я не отвечал, а они не видели меня – я был без сознания, пускай и явно недолго. Кровь на моих волосах в месте ушиба была еще влажной. Они могли пойти внутрь и потому, что ворота были уже открыты, а я мог уже уйти вперед. Догадок было много, но, по сути, что-то предполагать сейчас было бессмысленно. Я не наткнулся на них ногами, пока блуждал снаружи, так что больше предполагать ничего смысла и не было – ушли, и ладно.
Даже странно, что в том камнепаде я пострадал не так серьезно, как вполне мог. Это было очень странно, ведь, учитывая высоту падения и массу Сколы, даже размером с молодое яблоко куска Сколы хватило бы, чтобы расколоть мне голову как тухлый арбуз. Я и не думал тогда, что братьев могло также завалить камнями, хотя вполне мог такое предположить. К счастью, такая мысль меня просто не посещала.
Почти что наугад я шел вперед, в тьму. Глаза легко привыкли к ней, но и видеть там было, должно быть, особо нечего. К сожалению, и самих глаз я мог так скоро лишиться. Столкновения с подсвечниками, приколотыми… – да, – приколотыми к стенам, также никто не отменял. Своей собственной, ничем не защищенной от них, головой, я и понимал, что это именно подсвечники. Не держатели кристаллов Зоота, или факелов, что тоже странно, но, к счастью, они были достаточно высоко, и поэтому я особо не тёрся о них. Другое же дело столы, стулья и некая другая мебель, неизвестным образом попавшая в коридоры. На столах изредка позвякивала от касания пустая посуда. Хотел я тогда немного поесть, поскольку ранее за день так этого и не делал, но боль в голове, и местах, в которых была почти до мяса содрана кожа, никак не позволяла мне останавливаться, а только и подгоняла меня вперёд, в тьму. Я всегда мог утолить голод чем угодно, что попадется мне по пути. Октолимы могут восстанавливать внутреннюю силу любыми ресурсами тела, преобразуя их, также не совсем ясным мне образом, из «материала» (Гармонийного Красного Пламени), во внутреннюю силу (Гармонийное Зеленое Пламя), даже, если есть опилки, залитые водой из лужи. Это было нам не так опасно, с нашей то внутренней силой, и объемом содержащей ее Белой Души. Хотя иногда от вкуса подобного могло и стошнить, да и не хотел я тогда о опилках с водой думать, поскольку не настолько был тогда голоден. Я должен был идти вперед. И шел я до тех пор, пока не попал в единственную, наверное, во всем здании, освещенную комнату. По крайней мере из тех, на которые я наткнулся – остальные я мог не заметить просто ввиду того, что в окружающей тьме они ничем не отличались от стен коридора.
Внутри, в небольшой квадратной комнате, теплый в окружающем холоде свет давал камин, в котором потрескивали еще явно недавно подброшенные туда бревна. Сама же комната уже не была сплошь завалена столами, как коридор, и их там было всего два. Они стояли прямо в центре, но вряд ли изначально и должны были там располагаться. Кто-то явно искал пищу здесь, и я очень сомневаюсь, что этим кем-то был какой-либо обыкновенный вор. Окружающая обстановка не говорила о том, что здание уже очень давно находится в запустении, и нигде в комнате паутина еще не серебрилась. Пыли на окружающих предметах также почти не было. Кажется, будто еще совсем недавно здесь, пусть даже и кто-то светонелюбивый, жил. Я уже мог сделать вывод о немалых размерах здания, но все еще не понимал его строения. Длинный коридор наверняка должен был вести в какую-либо прихожую, и я уже наверняка как раз до нее добрался. Но коридор, для этого, можно было сделать и поменьше.
