– Зачем вам понадобилось проводить ритуал, предполагавший последующее подселение вашей сущности в мисс Грейнджер?
– Лишь я один могу остановить Темного Лорда и привести волшебников к всеобщему благу. Но я умираю из-за проклятия, поэтому мне пришлось принять меры, чтобы и после смерти моего тела я смог продолжить борьбу со злом, – даже невзирая на воздействие Веритасерума, обычно вводившего в состояние относительного безразличия, эмоции Дамблдора отразились в его на миг загоревшихся фанатичным огнем глазах.
Многие в зале брезгливо покачали головами, сомневаясь в адекватности подсудимого, а проводивший допрос принялся задавать последние вопросы.
– Вы признаете себя виновным в совершении убийства мистера Теренса, в проведении незаконного ритуала и в краже и хранении опасных артефактов?
– Нет.
Зал непроизвольно ахнул, а самопишущие перья репортеров еще быстрее заскользили по пергаментам, оставляя своими кончиками цепочки слов, складывавшихся преимущественно в гневные возмущения. Дамблдор настолько был уверен в своем праве вершить судьбы людей, что, видимо, возомнил себя вне закона.
– Мы выслушали свидетелей и обвиняемого. Полагаю, у нас достаточно фактов, чтобы принять решение. У обвиняемого есть, что сказать суду? – то ли Дамблдор выдохся после допроса, то ли просто не понял, что обращаются к нему, потому что его не назвали по имени, но он никак не отреагировал на вопрос. – Нет? Хорошо. Это ваше право. Приступим к голосованию. Кто считает, что Альбус Дамблдор виновен по пунктам предъявленного ему обвинения и должен понести предусмотренное законом наказание в виде пожизненного заключения в тюрьме Азкабан? Прошу поднять руки, – окинув зал удовлетворенным взглядом, председатель продолжил: – Кто считает, что он невиновен? Никто. Воздержавшиеся? Тоже никого. – Итак, единогласным решением судей Визенгамота от пятнадцатого июня тысяча девятьсот девяносто восьмого года Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор признается виновным в совершении ряда тяжких преступлений и понесет наказание в виде пожизненного заключения в магическую тюрьму. Мистер Дамблдор имеет право в течение десяти дней обжаловать решение в установленном порядке, подав заявление на имя министра магии. Это время он проведет в камере Аврората. Выведите осужденного, – последовала команда ожидавшим аврорам конвоя. – Заседание закрыто.
Присутствующие зашумели, наконец-то получив возможность поделиться своими мнениями с Дамблдором, еще не успевшим покинуть зал. Со всех сторон послышались выкрики:
– Монстр! Чудовище! И мы ему доверяли своих детей! Пусть тебя дементор поцелует! Старый урод, да ты страшнее всех Темных Лордов вместе взятых! Двуличная сволочь!
Дамблдор от такого урагана негатива, высказанного, по сути, ему в лицо, еще сильнее съежился, втянул голову в плечи и еле-еле передвигал ноги, словно силы истаяли окончательно, вынудив людей из охраны подхватить его под руки, чтобы он и вовсе не упал.
Снейп взглянул украдкой на Волдеморта – тот явно был доволен реакцией зала, потому что не спешил на выход, наслаждаясь грохотом осколков разрушенного авторитета его соперника. «Какая ирония… Светлому Альбусу оказалось достаточно совершить пару грубых ошибок, не сумев скрыть свои неблаговидные поступки, как это удавалось раньше, и толпа проклинает его, невзирая на то, что еще вчера он был кумиром многих из них. Зато с Темного Лорда даже не станут спрашивать за каждое преступление в отдельности, засчитывая их за одно целое, и так же скопом простят их, если он вздумает заявить, что исправился, – саркастично подумал Северус, покидая свое место и направляясь следом за Гарри и коллегами. – Но мы внесем поправки и в его планы».
========== Глава 117. Тревожные настроения ==========
В день суда Поттер стал источником сведений для студентов, так что еще до выхода экстренного номера «Ежедневного пророка» многие были в курсе, что заседатели Визенгамота единогласно вынесли вердикт – осудить Дамблдора на пожизненный срок в Азкабане. На Гриффиндоре, конечно же, интересовались еще и судьбой Грейнджер. Не став вдаваться в подробности, Гарри сообщил любопытствующим, что она еще продолжит лечение в больнице Святого Мунго. Ему, само собой, пришлось отдельно поговорить с Роном и некоторыми более-менее близкими товарищами по учебе. Если остальным оказалось достаточно основных фактов, то сокурсники, в свое время свято верившие в непогрешимость Дамблдора, потребовали расписать происходившее на суде до мелочей, будто все еще надеялись вывести на чистую воду тех, кто оклеветал добропорядочного человека. Они перед отбоем устроились в углу факультетской гостиной, надежно отгородившись чарами от любопытных ушей младших ребят, которым не стоило пока вникать в серьезные вопросы. Гарри рассказывал подробности бесстрастным тоном, не придавая им эмоциональную окраску личного отношения, поэтому, когда он умолк, описав, как Дамблдора вывели из зала, Финниган не удержался от вопроса:
– И ты веришь, что его не подчинили Империо? Сам же говоришь, что он вел себя так, словно боялся чего-то. Все могли специально подстроить! – с жаром выпалил он.
– Кто? Гермиона, на которую он напал? Или МакГонагалл? – Поттер покачал головой.
– Снейп! Откуда он так много знал про Дамблдора? – Финниган не хотел отступать без споров. – Он специально за ним следил и все вынюхивал!
– Даже если это и так, то, судя по всему, он не возводил напраслину на директора, а просто рассказал о том, что знает. Или ты полагаешь, что ему не стоило этого делать и позволить Гермионе стать неизвестно чем? – Рон, и сам не так давно сумевший перебороть в себе сомнения, встал на сторону фактов и больше не считал Дамблдора невинной жертвой обстоятельств.
– И свидетели, и Дамблдор давали показания под Веритасерумом, – напомнил Невилл, поддержав Уизли. – Никакое Империо не заставит говорить ложь под действием сыворотки правды. Скорее, тогда Дамблдор просто молчал бы, пока не потерял сознание из-за магического принуждения. Он получил по заслугам. Не такой уж он и безгрешный. Просто мы были детьми, поэтому и велись на его улыбки и сладкие речи.
– Меня отец предупреждал еще после наших действий на пятом курсе, – Лаванда Браун выразительно посмотрела на присутствующих, намекая на созданный тогда Отряд Дамблдора, – чтобы я больше не совершала глупостей и не слишком велась на агитацию директора. Ничего конкретного отец мне тогда не стал объяснять, считая, что я еще недостаточно взрослая, чтобы понять его позицию. Но ведь раньше Дамблдор ничего плохого не делал? Ведь так же?
– Неприятно, когда идеалы рушатся? – желчно поинтересовался Гарри. – Я тоже раньше считал так же, как и ты, пока летом основательно не задумался над всем, что происходит вокруг нас. Конкретно вам, возможно, Дамблдор ничего плохого и не сделал. Но…
– О чем ты? – встрепенулась Лаванда, почуяв, что может узнать что-то интересное и лучше разобраться в ситуации.
– А скажите-ка, почему все называют меня мальчиком, который выжил?
– Так тебя же Авада не взяла, только шрам остался, – грубовато бросил Финниган, а затем, непроизвольно глянув на лоб Поттера, добавил: – Правда, от него уже и следа нет.
– С каких это пор заклятие Авада Кедавра оставляет шрамы? – Гарри хмыкнул, увидев растерянные взгляды, которыми обменивались его товарищи по учебе, вспомнившие, что им рассказывали на уроках о смертельном проклятии. – И вообще, откуда вы знаете, что со мной случилось тогда, ведь в доме не было никого, кроме меня и моих родителей?
– Так ведь Дамблдор рассказал всем, что ты победил… – Лаванда умолкла, так и не закончив фразу.
– Вот именно. Дамблдор – единственный, кто имел представление, что произошло, хотя и не присутствовал там. А все потому, что он воспользовался болтовней прорицательницы, чтобы заманить Волдеморта в ловушку. Узнав, что тот выбрал своим противником меня – годовалого ребенка, Дамблдор навел на дом моих родителей специальные чары, не советуясь с ними и не ставя их в известность, надеясь, что проклятие Авада Кедавра возвратится к Волдеморту, когда он им воспользуется. Это колдовство сработало, правда, не совсем так, как ожидал Дамблдор, и только после третьей Авады. Мои родители погибли.
