– Сдай, пожалуйста, за меня. Мне нужно срочно уехать. Скажите… блин, скажите, что плохо мне стало. Или еще что-нибудь.

Наташка пригляделась:

– Тебе реально плохо? Бледная какая-то.

– Да, все отлично. После матанализа у меня всегда такой вид.

А вот Маринка подмигнула:

– Отмажем в лучшем виде, Юль! Только при условии, что ты нам все расскажешь вот про того самого знакомого, – она многозначительно кивнула в сторону парковки.

Она не повернулась в ту сторону, потому не видела, как машина уже выехала и остановилась на проезде, будто поторапливая меня.

– Потом, – я отмахнулась и поспешила уйти, пока монстр что-нибудь ужасное не совершил при моих знакомых. Он парой фраз мог бы довести их любопытство до такого уровня, после которого я уже никогда объясниться не смогу.

Села внутрь, захлопнула дверь и пристегнула ремень безопасности. Безопасность – наше все. Даже смешно.

Осмелилась заговорить минут через десять, когда удалось немного обуздать волнение, а машина уже выезжала из города на окружную трассу:

– И что там будет?

– Могу сказать, чего не будет, – Сергей Андреевич улыбался дороге. – Джека Дэниэлса.

– Почему мы едем за город, а не в вашу квартиру?

Он отвечал совсем без пауз и одинаковым тоном:

– Как показывает опыт, в лесу труп прятать чуть проще, чем в центре города.

– Плохая шутка.

– Какое счастье, мы наконец-то начали понимать шутки.

– Тогда зачем мы едем за город?

– Чтобы вокруг было безлюдно. Я могу спокойно приковать тебя на все выходные и делать все, что захочу, а тебе будет даже разрешено орать в полный голос – все равно никто не услышит.

– Опять шутка?

– Ну… если тебе так спокойнее.

Так или иначе, но когда мы подъехали к шикарному трехэтажному особняку, я уже дрожала всем телом. И совсем не от сладкого предчувствия.

Сергей Андреевич мягко, но настойчиво подталкивал меня в спину.

– Чувствуй себя как дома, Юль. Скинь куртку. Я затоплю камин. И все-таки рискну предложить тебе немного вина – я вообще люблю рисковать.

От вина я отказываться не стала. Понимая, что расплата уже неотвратима, мне стоило каким-то образом настроиться и просто это пережить. К счастью, Сергей Андреевич явно не спешил. Он не останавливал меня, пока я ходила по всему дому, разглядывая обстановку. Открывала попеременно все двери, выглядывала в окна, замирала перед картинами в лестничных пролетах. Понятное дело, откуда у него столько денег – наркотики, проституция, клубы и черт знает что еще, но ничего хорошего. А потом все равно вернулась к камину в гостиной. Мужчина кочергой перемешивал угли, а в другой руке держал бокал с темно-красной жидкостью.

Сказал тихо, не оборачиваясь:

– Иди сюда, Юль. Я не кусаюсь.

– Кусаетесь, – почти спокойно ответила я, но все-таки подошла.

Он отдал мне бокал, я сделала пару глотков – терпко, почти горько. Мужчина не приближался – даже наоборот, отошел от меня и сел на изящный диван, раскинув руки по спинке.

– Расскажи о своей подработке. В смысле, я знаю, где ты работаешь, но неужели не нашлось места выгоднее?

Я развернулась к нему, но осталась у камина. Да, времени у нас предостаточно. Он явно не спешит накинуться на меня сразу, а будто бы специально растягивает этот момент моего страха и его предвкушения. Я тоже была готова растягивать:

– Слыхала я уже об этих местах. От Криса. И даже не поняла до конца, что он имел в виду – настолько они не вписывались в мое восприятие мира.

У его серых глаз очень странное свойство – сам мужчина вроде бы смеется, а взгляд остается прожигающе пристальным. Как будто ловит каждый неверный жест или реакцию. И голос – почти бархатный, всегда на грани равнодушия:

– Охотно верю. Но варианты не ограничиваются теми, что мог предложить тебе Крис. Хотя все зависит от степени твоих финансовых затруднений.

– Боюсь, Сергей Андреевич, мои финансовые затруднения никогда не будут такими, чтобы я захотела ими делиться с вами.

– О! – он чуть приподнял бровь. – У зашуганной овечки начали расти зубы? Хороший знак. Это вино так действует?

– Не вино. Вы, – честно сказала я.

А потом подумала и налила себе еще на два глотка. Сергей Андреевич не останавливал и продолжал все так же внимательно следить за мной, как будто хищник в засаде, ждущий, когда жертва окажется достаточно уязвимой для нападения. Если так пойдет и дальше, то я сама попрошу его начинать. Выполнить, вернуться домой и всю оставшуюся жизнь потратить на попытки забыть.

– Ты голодная? Мишань вечером привезет продукты, но там вроде бы можно хоть бутерброды сварганить.

– Нет, – я ответила уверенно, аппетит в самом деле пропал будто бы навечно.

– Тогда осторожнее с вином, тебя с двух глотков ведет.

Мои щеки действительно раскраснелись, а взгляд неосмысленно блуждал по пространству. Но вовсе не от вина, а волнения. Однако переубеждать этого человека я смысла не видела, потому просто поморщилась вместо ответа.

Сергей Андреевич чуть заметно усмехнулся и позвал:

– Юль, иди сюда.

Началось? Ноги вновь наполнились ватой, но я заставила себя подойти к дивану. Мужчина подался вперед, перехватил меня за запястье и потянул на себя. Усадил на колени, придерживая сзади одной рукой, развернул боком.

– Расслабься, – он улыбался, глядя мне в глаза. – Я ведь пока ничего не делаю. Почти.

И это «почти» тут же было подтверждено сокращением расстояния. Я зажмурилась и ощутила его губы на своих. Он как будто не напирал, целовал мягко, поверхностно, но не отстранялся, несмотря на отсутствие реакции. Долго, расслабляюще, самоконтроль отступал сам собой, поскольку напряжение рано или поздно начинает спадать. Я не сразу ощутила, что постепенно он прижимает меня теснее, удобнее укладывает на своей руке и все сильнее нависает, лишает свободного пространства. Осознала я это, только когда его язык скользнул между губ, а отшатнуться я уже не сумела.

Он как-то коротко выдохнул мне в рот, погружая язык еще глубже. Его рука надежно удерживала мою голову, палец лениво скользил по скуле, но поцелуй становился все напористей. Я невольно начала отвечать – вернее, сами губы просто реагировали на чужие движения. И эта ласка тоже здорово затянулась, пока я окончательно не привыкла.

Потому и ойкнула от неожиданности, когда он вместе со мной встал, вынужденный прервать поцелуй. Я вмиг сжалась до своего первоначального состояния, прекрасно понимая, куда и зачем меня теперь несут. В поцелуе было чуть легче отстраниться от этих мыслей. Он пнул ногой дверь ближайшей спальни, уложил меня на кровать и тотчас прижал руками, удобно размещаясь между бедер и придавливая всем весом. Снова поцеловал, но на этот раз довольно быстро отстранился и не позволил мне окончательно отвлечься.

Глаза его изменились – в них все еще плескалась ирония, но уже какая-то напряженная.

– Юль, давай сегодня так: ты будешь притворяться, что это изнасилование. А я буду притворяться, что это не изнасилование. В другой раз поменяемся ролями.

– В другой раз?

Рассмеялся и сразу, пока опомниться не успела, вошел языком мне в рот. Теперь я оказалась в еще более уязвимом положении, но вряд ли я собиралась всерьез сопротивляться. Толку сопротивляться? К счастью, он явно не спешил – продолжал целовать до тех пор, пока вновь не ощутил, как я начинаю расслабляться. Лишь после этого немного подался бедрами вперед – скорее рефлекторно. Или осознанно дал мне возможность почувствовать, как он возбужден. Пошлое движение, на которое я тоже не смогла отвлечься, поскольку отвечала на все более интенсивные движения языка.

Он, не отрываясь от губ, чуть приподнялся, направил одну руку вниз, положил на грудь и сжал сквозь ткань. Скользнул по бедру, его пальцы ощутимо сдавили ягодицы, но не остановились и там. Вместо возбуждения я чувствовала только новые порывы страха, которые он в очередной раз заглушал поцелуями. Наверное, если он будет целовать меня непрерывно, то я смогу отвлечься и все это перенести. Но и такая надежда не сбылась.