Его раны кровоточили, но он давно привык к боли, а потому продолжал двигаться вперёд. Он был сейчас близок, как никогда прежде. Планы строения, которые он узнал из мозга прислужника его поработителей три попытки назад, светились в его уме, указывая ему путь к ближайшему выходу. В этот раз, они его не поймают и не затащат в камеру. В этот раз он станет свободным.

Дверь появилась в его взгляде. когда он повернул за угол, прижимаясь к потолку, нежели чем шагая по полу. Его охраняли два массивных автоматона, покрытых бронёй и вооруженных разнообразными средствами убийства — последние разработки охотников-ловчих, созданных местными владыками. Ему потребовалось четырнадцать секунд, чтобы сломать их, после чего он наконец добрался до дверей. Что-то тёплое ощутила кожа его лица — то был солнечный свет сверху. Ослеплённый на мгновение впервые увиденным Солнцем, он поднял голову вверх, чтобы увидеть покрытое облаками киаварское небо. Оно было грязным, и сам воздух пропах химикатами и токсичными компонентами, но это всё равно было самое красивое зрелище в его жизни.

А потом он опустил свой взгляд вниз и увидел десяток автоматонов, собравшихся вокруг двери, их орудия были наведены на него, а ему было негде укрыться. Он понял, что зашёл прямо в ловушку, и все его попытки ничего не стоили. Он закричал в гневе и нежелании смиряться и набросился на машины, думая, что в этот раз он вынудит их убить его и покончить с этим кошмаром раз и навсегда.

Но удача обманула его, и он очнулся через несколько часов прикованным к операционному столу вновь, острые и вращающиеся инструменты гудели над его обнажённым туловищем.

Несмотря на большие затраты, необходимые для удерживания сверхчеловека в комплексе, техновладыки добились заметных результатов в ходе изучения его тела. На основе его крови была создана сыворотка, которая предотвращала мутации даже в людях, работающих в самых грязных местах, и распространили её среди киаварского населения, чтобы поднять его работоспособность. Но у сыворотки оказался недостаток — принимавшие её постепенно начинали сходить с ума, страдая от галлюцинаций, в которых их пытали. Хотя знания о физиологии примархов неизвестны современному Империуму, существуют истории, в которых легионеры видели на протяжении тысяч лет воспоминания своего примогенитора, которые им были незнакомы. Похоже, что эта особенность примарха привела к тому, что воспоминания киаварского пленника оказались распространены среди прислужников техновладык.

После нескольких восстаний пролетариата техновладыки прекратили производство сыворотки и вернулись к исследованиям. Примарх был превращён обратно из живого банка крови в подопытного субъекта, и его мучители, вдохновлённые первичным успехом, были очень настроены найти новые способы улучшить свою рабсилу без побочных эффектов. В ходе второй фазы исследований, когда прошло уже более ста лет с начала Великого Крестового Похода, имперские звездолёты наконец-то достигли Киавара. Император прибыл в планетарную систему вместе с Гором Луперкалем, возглавляя огромный космофлот. Он ощущал присутствие Своего сына на планете, но разведка показала, что, в отличие от прочих случаев, когда примарха находили, этой планетой не управлял полубог.

Киаварские техновладыки между тем поняли, что они не могут справиться с таким космофлотом, который прибыл на их территорию. Но когда Император связался с ними и потребовал вернуть сына, то их хитрые и жестокие умы увидели в этом для себя выгоду. Они заключили договор с Владыкой Человечества. Взамен на передачу сына на космофлот планете будет позволено стать частью Империума без изменений в политическом устройстве и сохранить частично независимость.

Красная пелена боли заволокла его чувства. Время текло странно — дни проносились за одно мигание, а каждая секунда под ножом длилась вечность. С тех пор, как они перестали пользоваться им как источником крови и вернули его на операционный стол, он не пытался уже сбегать. Было слишком много боли, слишком много различных веществ в его крови, чтобы пытаться что-то сделать. Кошмарные видения преследовали его, когда он то входил в горячечный бред, то выходил из него. Он видел жуткие вещи в лихорадочных видениях — чаны, заполненные светящейся жидкостью, производственные линии, протянувшиеся в бесконечность, всё под шум громких приказов и приступов агонии.

Фигуры двигались по краям его восприятия. Большую часть из них он знал слишком хорошо, но одна из них была одновременно и отлична, и крайне знакома ему. В отличие от силуэтов теней, которые мучили его столь долго, эта фигура испускала золотой свет, который напоминал ему о единственном, мимолётном солнечном луче, и его раны заныли.

Сквозь боль и дурманящие вещества он услышал обмен словами:

— Вот оно. Забирайте его с собой, как мы и договорились.

Золотая фигура приблизилась, нависла над ним и осмотрела его, как бы оценивая. Затем её слова прозвучали ещё более удалённым и размытыми, чем слова его мучителей:

— Девятнадцатый… Я искал его уже давно.

— Оно, ммм, несколько пострадало. Мы не знаем о его важности для ваших планов. Надеемся, это приемлемое состояние?

— Да. Оно находится в состоянии, в котором исполнит своё предназначение.

Вспышка ярости возбудила пленника, когда он услышал холодное, безразличное обращение к себе, и он поклялся, что настанет день, когда носитель ложного света расплатится за такие слова о нём — равно как и его мучители.

Озлобление и украденные секреты

Несмотря на попытки сдержаться, Гор Луперкаль источал ярость, стоя в покоях Отца на борту «Буцефала». Он только что вернулся из апокатериона, где его меньший брат оказался в руках десятков лучших медиков Галактики. Гор видел свежие раны и старые шрамы на его истощённом теле. Впервые он видел одного из своих братьев уязвимым, испытывал тоже самое чувство, которое он видел в глазах хтонийских налётчиков, когда их родственникам причинили зло. Он жаждал поквитаться с теми, кто был виновен в мучениях брата. Но Отец не позволял ему это сделать.

— От чего? — спросил он. — Почему ты согласился с их требованиями?

— Они торговали жизнью твоего брата, — ответил Он, — даже если у них не было храбрости сказать это открыто. Спусти я твой легион на планету, они убили бы его.

— Теперь у них его нет.

— Но я дал им слово.

Первый Примарх лишь оскалился, услышав это. Он знал, что означает слово Императора, данное тиранам да чудовищам. Он видел руины городов на Терре, чьи правители думали, что могут торговаться с Повелителем Человечества.

— Они пытаются навязать Тебе условия, которые выгодны им. Если даже не считать того, что они сделали с братом, Ты разве…

— Планета заминирована, а на Ликее находятся термоядерные ракеты, — ответил Император, оборвав Гора. Тот умолк.

— Техновладыки намекнули, что если я пойду против них, то они сожгут свою планету, чтобы не оставить её мне. В нашем космофлоте нет сейчас оперативников, способных всё обезвредить так, чтобы никто не заметил. Возможно, если бы с нами были агенты Малкадора, то всё было бы иначе, но их сейчас здесь нет. Рискнёшь ли ты уничтожением планеты, чтобы принести воздаяние за своего брата?

— Да! — ответил Гор. Он знал, что Отец одобрял в примархах глобальное восприятие мира и мог видеть сквозь их ложь. — Я бы это сделал. Я бы приложил все усилия, чтобы планета не была бы сожжена, но пошёл бы на риск. Эти уроды не заслуживают жить и уж тем более править какой-либо частью Империума.

Император не стал упрекать его за недальновидность. Взамен, маска контроля и царственности, которую Он носил на себе всегда, соскользнула с его лица, обнажив старого, уставшего человека за ней. Старик — которого Гор считал своим настоящим отцом — улыбнулся. Это была улыбка человека, который сделал много компромиссов и знал об этом, но не имел выбор, кроме как идти вперёд, потому что последствия от разворота назад были неприемлемы. Это была улыбка человека, который заключал договоры с чудовищами, которых хотел уничтожить, используя всю свою власть. Это была улыбка человека, который боялся, что в конце, когда он достигнет своих целей, от него самого ничего останется.