– Вы говорите с вороном, как с ребёнком, – произнёс он.

– Я подобрала его ещё птенцом, после грозы, – пояснила Эжени. – У него было повреждено крыло. Я выходила его, назвала Корнелем, и он остался жить у меня.

– Эжени любит сломанные вещи – то вылечит больного ворона, то починит лютню с порванной струной, – заметила Инесса с улыбкой. Лицо её сестры при этом дрогнуло, словно от боли, но она ничего не сказала.

Остаток ужина прошёл в ничего не значащих разговорах, и вскоре хозяин попрощался с гостями, пожелав им спокойной ночи. Сёстры де Шане удалились, Инесса – с радостным видом, Эжени – в задумчивости, которая была, по-видимому, её обычным состоянием.

Гости поднялись наверх. Леон уже приготовился к тому, что Анжелика станет распекать его за слова о Париже, расстроившие Инессу, но она, видно, забыла об этом, и теперь прощалась с Раулем, держа его за руку. Улыбающееся лицо сестры было словно освещено мягким светом. Леон отошёл в сторону, чтобы не мешать им, свернул за угол и тут же наткнулся на Анри и Жаклин.

– Ты улыбался ей, – Жаклин пронзала мужа обвиняющим взглядом. – Даже не думай отрицать. Ты видел, как я ревную, но всё равно улыбался. Скажешь, это была просто любезность?

– Нет, – выдохнул Анри, пожирая жену взглядом. – Я скажу, что мне нравится заставлять тебя ревновать.

– Негодяй, – выдохнула Жаклин, рванулась вперёд и, прижав мужа к стене, впилась в его губы поцелуем. Анри притянул её к себе, одну руку запустив в столь же непокорные, как и их обладательница, светлые кудри, а другой медленно ведя вниз по спине.

Леон быстро отвернулся, шагнул обратно за угол и прислонился к стене, пытаясь унять бешено застучавшее сердце. Пальцы сами нашли чёрно-золотую ленточку, приколотую к плащу с левой стороны груди, и сжали её. На ленточке были вышиты поблёкшие, но всё ещё ясно различимые инициалы «J. A».

========== Глава третья, в которой герои отправляются в лес, а Эжени проявляет наблюдательность и видит сон ==========

Когда вчера вечером Анри отпустил несколько замечаний насчёт мрачности замка, Анжелика была полностью согласна с ним, но сейчас, встав ранним утром с постели и поглядев в окно, она была вынуждена изменить своё мнение. Спала она как убитая – должно быть, сказалась усталость, накопившаяся после долгой дороги, зато теперь Анжелика чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Утро выдалось ясным – лучи солнца освещали комнату, за окном виднелась дорога, вся в зелени, за ней проглядывались очертания леса – того самого, куда детям мушкетёров предстояло отправиться. Вздрогнув от дуновения холодного ветра, Анжелика прикрыла окно и вернулась к постели.

Очевидно, солнечное утро подействовало не только на неё – все собравшиеся к завтраку были в хорошем расположении духа. Леон не бросал язвительных фразочек, Жаклин и Анри ласково улыбались друг другу, Инесса де Шане сияла, и даже её хмурый отец, казалось, пребывал в благодушии.

За завтраком выяснилось, что никто не изменил своим планам – дети мушкетёров собирались в лес, Эжени де Шане по-прежнему намеревалась поехать с ними, Себастьян с дочерью оставался в замке. Он сказал гостям, что послал за охотником Шанталем, и тот должен вскоре прибыть. С Эжени всё время кто-то шептался – то хорошенькая белокурая служанка (Анжелика вспомнила, что её, кажется, зовут Симона), то Инесса – она что-то говорила сестре, поглядывая при этом на мушкетёров. Анжелика заметила, что чаще других Инесса выделяет взглядом Рауля, и солнечный день сразу потускнел для неё.

Она давно уже перестала скрывать от самой себя, что горячо и безнадёжно влюблена в графа де Ла Фер. Высокий и статный, честный и благородный, он покорил её сердце почти с первого взгляда, и, что самое удивительное, ему ничего не надо было для этого делать. Стоило лишь сказать Анжелике пару учтивых фраз, попытаться поцеловать ей руку, заступиться за её честь перед Анри д’Эрбле – и сердце дочери Портоса растаяло. Тогда она ещё носила монашеское одеяние и думать не смела о том, чтобы по-настоящему влюбиться в мужчину.

Но с тех пор прошло много времени, случилось множество событий, изменивших её взгляды. Они все чуть не погибли в той таверне, Рауль был ранен кинжалом в грудь и только чудом остался в живых, их отцы вернулись с небес лишь затем, чтобы спасти своих непутёвых детей, а потом сразу отправились обратно… Анжелика покинула монастырь, так и не ставший ей домом, сменила рясу на более свободные и яркие одежды, всей душой полюбила обретённого брата… и ещё больше влюбилась в Рауля. Каждый его поступок доказывал ей, что она выбрала достойный предмет любви.

«Предмет любви» – какое пошлое и грубое выражение! Разве может быть предметом живой человек, тем более тот, чья душа так жива и горяча, который так тепло улыбается ей, веселит своими шутками (пускай иногда непонятными, но всё же куда более приличными, чем шутки Леона), защищает её! Анжелика давно уже смирилась как со своей любовью к Раулю, так и с тем, что он никогда не полюбит её в ответ. Он, должно быть, всё ещё тоскует по Луизе де Лавальер, блестящей королевской фаворитке.

Луиза де Лавальер носит роскошные платья и щедро дарит свои улыбки, в волосах у неё блестят бриллианты, а в глазах – тайна, ведомая лишь ей одной. Луиза де Лавальер изящна и красива, и Анжелике ни за что не сравниться с ней. Кроме того, если даже Рауль и забудет Луизу, он наверняка полюбит другую женщину, подходящую ему больше, чем Анжелика. Она вспомнила, как Рауль назвал дочерей де Шане красавицами и печально опустила голову – её красавицей называл только отец.

«Инесса помолвлена, но Эжени свободна и вполне может понравиться Раулю», – с такими мыслями Анжелика украдкой посмотрела на старшую дочь де Шане. К её удивлению и радости, Эжени вовсе не глядела на графа – опустив, по своему обыкновению, глаза в пол, она выслушивала что-то втолковывающего ей отца. Возможно, Себастьян де Шане пытался отговорить дочь от поездки, но ему это не удалось – она что-то кратко ответила ему и отошла в сторону, лица при этом у обоих были очень недовольные.

Печаль Анжелики продлилась недолго – поездка в лес быстро развеяла её. Жан Шанталь оказался моложе, чем она думала – это был темноволосый мужчина лет сорока, с вытянутым лицом и крупным носом, тёмными усами и бородкой, с небольшими, но цепкими глазами под нависшими бровями. Двигался он быстро и легко, будто крадясь за добычей, говорил мало и по делу, смотрел на всех исподлобья, чем очень напомнил Анжелике её брата.

Солнце уже стояло высоко, когда все они – пятеро детей мушкетёров, Эжени и Жан Шанталь – отправились в лес. Все были вооружены пистолетами, хотя Анжелика знала, что вряд ли сможет выстрелить в зверя. У Шанталя, помимо пистолета, имелось ружьё. Он ехал во главе их маленького отряда на невысоком, но крепком гнедом жеребце. Всадники двигались быстро, но Анжелика всё же успевала вертеть головой, разглядывая пейзаж.

Посмотреть было на что: вокруг широко раскинулись поля, переливающиеся всеми оттенками зелёного цвета, кое-где мелькали белые пятна стад и фигуры пастухов возле них. Анжелика поёжилась, представив, как неведомый Зверь вылетает из чащи и стремглав бросается к стаду. Если такое произойдёт прямо сейчас, будут ли её друзья готовы отразить удар? Она очень надеялась, что да – потому что сама она совсем не была готова…

В небесной синеве изредка проплывали одно-два облачка, солнце светило ярко, но день был не такой жаркий, как вчерашний. Лёгкий ветерок трепал гривы лошадей и волосы всадников, играл тёмно-зелёными лентами на костюме Эжени. Старшая дочь де Шане была чем-то встревожена – она хмурилась и смотрела в сторону леса едва ли не с большей настороженностью, чем Шанталь.

Лес в этот ясный день казался обманчиво тихим и приветливым. В вершинах деревьев перекликались птицы, и Анжелике это показалось добрым знаком – если бы Зверь был поблизости, они наверняка переполошились бы, подняли тревожный крик и улетели. Ветки хрустели под копытами лошадей, цеплялись за рукава и шляпы, словно желая остановить чужеземцев, прибывших в лес. Тихий на вид, на самом деле он был полон жизни – любопытный взгляд Анжелики выхватывал из зелени то рыжий хвостик белки, то чёрно-серое воронье крыло, то ящерку, как молния, метнувшуюся вниз по стволу.