У него оставалось ещё два незаконченных дела.

Когда Леон зашёл в комнату Рауля, граф сидел в кресле у приоткрытого окна, а Анжелика устроилась прямо на подоконнике и что-то оживлённо говорила. При виде капитана Рауль приподнялся, но тут же побледнел и снова опустился в кресло. Анжелика взглянула на брата, и сияние в её глазах померкло.

– Граф де Ла Фер, – Леон решил сразу брать быка за рога, – я обдумал ваши вчерашние слова и пришёл к выводу, что трудно найти более достойного мужа для Анжелики, чем вы. Раз моя сестра любит вас, то я не смею препятствовать и даю согласие на ваш брак.

Эти высокопарные слова стоило произнести хотя бы ради того, чтобы увидеть, как лицо Анжелики засветилось ещё ярче, чем раньше. Рауль снова поднялся и с достоинством поклонился.

– Благодарю вас, Леон. Надеюсь, я не разочарую ни ваших надежд, ни ожиданий Анжелики.

– Сестра, разреши поговорить с тобой наедине, – Леон кивнул Раулю и вышел. Анжелики, как и вчера, шла за ним, лицо её, переменчивое, как ветер, отображало одновременно неземное счастье и тревогу. «Она ожидает, что я буду вновь упрекать её», – с горечью подумал Леон. «До чего я дошёл – родная сестра меня боится».

– Анжелика, послушай… – начал он и не договорил – сестра кинулась к нему. Леон уже успел приготовиться к пощёчине или тумакам, но Анжелика крепко обняла его за шею и прижалась к груди.

– Леон, милый мой брат, спасибо тебе! – горячо прошептала она.

«Не хватало ещё, чтобы нас застукал кто-нибудь из прислуги – тогда слова Эжени точно станут правдой», – подумал Леон, оглядываясь по сторонам. К счастью, в коридоре было пусто, и он ласково погладил сестру по волосам.

– Прости меня. Я вёл себя как дурак, думающий только о себе, – сказал он. – И, что самое обидное, я не понял бы этого, если бы не Эжени. Она вчера открыла мне глаза.

– Она и мне их открыла – сказала, что Рауль любит меня, – ответила Анжелика, отрываясь от него. – Она многое видит из того, что люди пытаются скрыть.

– Да, – в этот момент ленточка, приколотая к рубашке возле сердца, словно начала жечь Леону грудь. «Надо с этим побыстрее разобраться», – подумал он и решительно тряхнул головой.

– Я вчера повёл себя как настоящий негодяй, – вздохнул он. – Мало того, что тебе наговорил чёрт знает чего, так ещё и с Эжени поссорился. Она слышала наш вчерашний разговор и пыталась убедить меня, что я неправ.

– Помирись с ней! – пылко воскликнула Анжелика и тут же смущённо опустила глаза. – Знаешь, а я не рассказала Раулю о нашей ссоре. Зачем его волновать?

– И хорошо, – кивнул Леон. – А о своей любви к нему ты кому-нибудь рассказывала?

– Тоже нет, – она светло улыбнулась. – Расскажу завтра за завтраком – объявлю всем о нашей помолвке. Представляешь, как удивятся Анри и Жаклин?

– Представляю, – при имени Жаклин у Леона неприятно кольнуло сердце, и он выпустил сестру из объятий. – Ладно, ты возвращайся к Раулю, а я пойду разыщу Эжени.

Он кивнул сестре и направился прочь, по пути прикидывая, где может находиться старшая дочь де Шане. Она могла, конечно, пойти куда угодно, но ему ведь не впервой разыскивать молодых девушек.

У капитана Леона оставалось ещё одно незаконченное дело.

========== Глава девятая, в которой происходит много неожиданных вещей ==========

Леон не ошибся в своих предположениях – Эжени была в библиотеке, её любимом месте в замке. Когда он, тихо ступая, приоткрыл дверь и вошёл, девушка сидела у окна и что-то вышивала. Корнель устроился на шкафу – он копошился, возясь с кусочками бумаги, и время от времени хрипло покрикивал. Потемнело, и в подсвечнике на столе ярко горели свечи. Эжени, не замечая Леона, что-то напевала негромким мелодичным голосом. Капитан невольно остановился и вслушался в слова песни:

Я в туманном краю средь болот родилась,

И был лес колыбелью, постелью моей.

Ветер, лес и вода – нерушимая связь,

И росла я под сенью колючих ветвей.*

Леон покачал головой – эту песню он никогда раньше не слышал. Когда Эжени запела снова, ему пришло в голову, что она сама сочинила её – уж больно герой песни был похож на него самого. Вот только его выцветшие на солнце, вечно спутанные и жёсткие волосы никто не называл «златыми кудрями» – он усмехнулся, услышав это из уст Эжени. А она, по-прежнему не видя его, пела дальше – о прекрасной девушке, в которую был влюблён герой, о безответно влюблённой в него героине, о войне, смерти и воронах, кружащихся над заброшенным замком… Когда её подрагивающий голос вывел последнюю строчку, в нём было столько горести, что Леон не удержался и шагнул ближе.

– Прекрасная песня, мадемуазель де Шане.

– О, это вы! – Эжени быстро выпрямилась, опустив шитьё, а Корнель на шкафу тревожно каркнул. – Вы так тихо вошли, я вас не заметила…

– Я не хотел быть замеченным, – капитан склонил голову. – Вы сами это сочинили?

– Сама, – она посмотрела на него грустно, но в то же время с вызовом. – Нетрудно угадать, о ком она, правда?

– Нетрудно, – согласился Леон. – Но в жизни всё не так печально, верно? Война нам пока не грозит, а я пока ещё не стал добычей ворона.

Эжени склонила голову, и её обычно бледные щёки залила краска. Леон подумал, что смущение ей идёт, пожалуй, дальше больше, чем Жаклин, которая, впрочем, смущалась редко. И улыбка Эжени ему нравилась, жаль только, улыбалась она не так часто. Вспомнив, что одной из причин её огорчений стал он, капитан откашлялся и проговорил:

– Только что я попросил прощения у Анжелики и дал согласие на её брак с Раулем.

– Прекрасно, – рот Эжени улыбнулся, но глаза по-прежнему оставались грустными. – Она вас быстро простила?

– Конечно! Сестра не может долго злиться на меня – как и я на неё.

– А Рауль?

– А Рауль ничего не знал о нашей с Анжеликой ссоре.

– Может, и к лучшему, – кивнула Эжени, взгляд и руки её снова устремились к вышиванию. Леон посмотрел на вышивку: на белой ткани золотистые нити образовывали что-то, очень похожее… Да нет, не может быть! Сначала эти странные взгляды, смущение при встречах и в то же время желание этих встреч, потом упрёки из-за Жаклин, теперь песня о воронах и вышитый рисунок, подозрительно напоминающий льва! Леон не особо разбирался в настроениях женщин и их тайных желаниях, но что-то уже несколько дней подсказывало ему, что Эжени к нему неравнодушна, и сегодня он получил очередное подтверждение.

«Не сильно-то надейся», – одёрнул он самого себя. «Это чересчур хорошо, чтобы быть правдой».

– Это лев? – спросил Леон, кивнув на вышивку.

– Да, – Эжени по-прежнему не глядела на него, сосредоточив всё внимание на работе. Капитан откашлялся чуть громче.

– Я попросил прощения у сестры, теперь хочу извиниться перед вами. Вчера я повёл себя грубо и недостойно, кроме того, я был неправ, упрекая Анжелику…

– Я принимаю извинения, – быстро произнесла Эжени. – Вы… вы тоже простите меня. Я знаю, что вмешалась не в своё дело, что ваши отношения с сестрой и Жаклин меня не касались… Простите, что назвала вас Зверем, просто мне…

– Это вы простите, что назвал вас ведьмой, – перебил её Леон. – Разумеется, я ничего такого не думал, сказал первое, что пришло в голову, лишь бы задеть вас.

– Вы не сильно меня задели, – на этот раз она улыбнулась более искренне. – Мне приходилось слышать слова и похуже. Мы с сестрой воспитывались в монастыре, и монахини были строги к нам – в основном из-за выходок Инессы. Возможно, она и правда любит меня, но свою любовь она показывает весьма странным способом, – лицо Эжени стало жёстким. – Знаете, когда Бертран ещё не посватался к ней, за Инессой многие ухаживали – а я обычно оставалась в тени. И она утешала меня. Знаете, что она мне говорила? – Эжени язвительно усмехнулась. – «Не печалься, сестрёнка, в тебя тоже кто-нибудь влюбится. Ты, конечно, не так красива, как я, но всё-таки…». Представляете, каково слышать это каждый день?

– Не представляю, – чистосердечно ответил Леон. – Но, должно быть, неприятно.