Кабинет был приоткрыт. А он стоял у окна и пил кофе…
- Проходите, Софья. Хорошо, что вы зашли. Мне как раз нужно с вами поговорить, - и, видя моё встревоженое лицо, добавил, – Нет, у дедушки всё стабильно. Не волнуйтесь. Здесь вот какое дело. Со мной связывались, просили помочь найти врача на место вашего дедушки. Вы же понимаете: даже если всё будет хорошо, реабилитация займёт определённое время, я бы вам посоветовал очень хороший санаторий… А здравпункт в вашем посёлке без врача оставлять нельзя. Не хотите попробовать там поработать?
- А вы знаете, Артур, я попробую...
Всю дорогу домой я думала о предстоящей работе. Опыт работы у меня уже есть. Папа моего бывшего жениха постарался… Но работа здесь, в старенькой поселковой больнице и работа в столичной частной клинике кардинально отличаются. Здесь всё иначе. В сто раз труднее. Я всю жизнь хвостом за дедом и всю специфику знаю. Как прибегают среди ночи, потому что скорая не проедет, дорогу занесло, а роды уже начались… Или попросту нет необходимого оборудования для обследования… А ехать далеко не хотят, просто скажи им, какую таблетку выпить. И дед каждому объяснял, уговаривал. Теперь этим придётся заниматься мне.
Уже поворачивая к дому, мы увидели, как нам машет Марья Ивановна, наша почтальонша.
- Ой, ну как там Николай Захарович? Это что же всё из-за того письма? Что же в нём было-то такого, что чуть до смерти человека не довело?
Ильинична сразу из машины вылезла.
- Фу ты, тараторка! Выходят, врача вашего. А что за письмо?
- Так ему письмо пришло, и я ему прям в больничку его снесла. А он, как увидел, откуда – ещё даже не раскрывал, странный какой-то сделался… Я же не знала, что он болеет-то…
- А откуда письмо? Ты же глянула?
- А то… Не каждый день оттудова письма-то приходят… Из Франции. Софийка, у вас что же там родственники что ли есть? - Спрашивает, и так ей интересно, что сама прям в машину к нам головой лезет . Вот любопытная.
- Не знаю. Дед ничего такого не говорил.
- Ну ладно. А кто же вместо Захаровича врачом-то будет?
Тут Ильинична прямо-таки взвилась…
- Чего ты к ней пристала? Она откуда знает? Кого назначат, тот и будет вас лечить. Раскудахталась …
- Ой, ну что ты, прямо спросить нельзя, - и потом, уже отъезжая,- Захаровичу привет передавайте. Выздоравливает пусть. Хороший мужик-то.
Что это за письмо? И действительно ли от него дедушке плохо стало?
Все эти вопросы буквально роились в моей голове, и я решила спросить напрямую.
-Ильинична, что всё это значит?
Няня посмотрела на меня вымученным взглядом.
- Да откуда я знаю? – Но видно было, что знает, или хотя бы догадывается. Но выпытывать не стала. Там в кабинете у деда письмо, которое разрешит все мои догадки. И вовсе меня не остановит чтение личной корреспонденции, если после неё мой дед в реанимации. Тут уже без вариантов…
Благо, у меня был забит телефон его медсестры.
- Любовь Григорьевна? Это Софья. Мне нужен ключ от кабинета дедушки. Там письмо осталось, мне забрать нужно.
- Софья, я пока здесь, в больнице, у Коровиных сын ногу гвоздём пропорол, вот привели нужно противостолбнячную сделать. Так что подходи.
Мы с Никитой поехали в здравпункт, а Егорка остался с няней.
Люба открыла нам кабинет, но за весь перерыв мы ничего там не нашли. И это очень-очень меня озадачило.
На следующий день, прямо с утра мы были в больнице у Артура. Пришлось всё ему рассказать… Он долго обдумывал эту историю.
- Вот что я вам скажу: состояние у него стабильное, но любое волнение может всё изменить. Поэтому я категорически запрещаю всякие детективные расследования до его выписки. И тем паче, разговоры с ним на эту тему, - но потом ещё добавил, - Ну, что вы загрустили? Красивым девушкам очень идут улыбки. И сейчас побольше позитива, мы идём навещать вашего дедушку.
Ну, что за милый доктор. Сейчас так наехал на меня, и вот уже всё неприятное впечатление стёрто простым комплиментом. Перед реанимацией мы одеваемся и заходим в блок.
Дедушка по-прежнему ещё слаб, но я вижу, как он рад моему появлению. Я не знаю, что сказать – видя его в таком состоянии, хочется разрыдаться, но, помятуя о положительных эмоциях, я рассказываю, как все передают ему привет, чтобы он поскорее выздоравливал.
- Стараюсь. Очень хочу на свадьбе у вас с Никитой поплясать…
- Артур, для вас просто Артур, – позвольте я вас провожу. И он галантно берёт меня под руку и провожает до самого выхода, - Как же повезло вашему жениху. Ему досталось редкое сокровище…
- До свидания, Артур. И спасибо вам за всё.
В машине меня ждёт Никита. И вид у него какой- то насупленный. Догадываясь, что причиной недовольства явились наши любезности с Артуром, просто целую его. Раньше я стеснялась своей неопытности, но с Никитой во мне проявляется такая страстная натура, что сама себе удивляюсь.
- Софья, что ты творишь… -Только и смог произнести он. И так жарко ответил на мой поцелуй, что всё вокруг просто перестало существовать, превратилось в томный туман воронкой затягивающий нас в бездну нашей страсти. Мы рванули по дороге, свернув в укромное местечко. Я сорвала с него футболку. О, какие у него красивые плечи. Мне хотелось их касаться, целовать, прижиматься к его груди, но платье мешало, и я сорвала его. О, как это здорово почувствовать кожей его жар, желание сразу пронизывает меня, и грудь наливается томной тяжестью. Его руки гладят мою спину, бёдра и я прогибаюсь назад. Ник освобождает мою грудь, она вся в его руке он зарывается в мои волосы. А его естество просто рвётся наружу. Мои руки на его ремне. Никита не выдерживает и стонет, когда я освобождаю его, подхватывает и буквально насаживает меня. Возбуждение в нас достигло такого накала, что нам хватает нескольких толчков, чтобы взорваться, раствориться друг в друге. Потные со сладкой истомой на губах мы тяжело дышим. Постепенно дыхание выравнивается, и лёгкая дымка уходит. Сейчас, как момент откровения. Я точно знаю, что ни у меня, ни у него раньше такого никогда не было. То, что между нами сейчас происходит больше чем секс, это какое-то слияние, растворение друг в друге. И да мы просто созданы друг для друга.
