Кэри Кинкейд такой же гордый, как и Кэррик Кинкейд.

Вот почему он не садится в мой лимузин. Вот почему он не позволяет мне прятать его, как какой-то грязный маленький секрет. Кэри готов пройти через все сам и сам ответить за свои поступки, как и должен гордый мужчина.

Мы еще раз долго смотрит друг на друга, прежде чем он оборачивается и пробирается сквозь толпу с высоко поднятой головой. Я ничего не могу сделать, кроме как наблюдать за его уходом. После позволяю Уиллу и Бьянке увести меня. С поднятым подбородком.

ГЛАВА 38

Шайло

Несмотря на то, что в тот раз именно он ушел от меня, в глубине души я знала, что это не последняя наша встреча. Мои подозрения подтвердились двумя ночами позднее.

Покинув полицейский участок, Малкольм объехал каждый закоулок в городе, пытаясь увернуться от неугомонных папарацци в течение часа. К счастью, домой мы попали до того, как его оккупировали. Вскоре после этого Уилл позвонил, чтобы сообщить, что в связи разбитым журналистами лагере возле общинного центра, Кэри принял решение закрыть его до конца недели. Видимо, я была вольна все это время заниматься восстановлением моей миролюбивой жизни.

Сейчас на улице громыхает. Я тихо считаю до пяти, прежде чем молния освещает ночное небо. Сползая с кровати, подхожу к окну и останавливаюсь у него, перед тем как задернуть шторы. Снаружи темно, но видно дождь, стучащий в окно моей спальни. Большинство людей ненавидят грозы. Мне они всегда нравились. Меня успокаивает этот хаотичный покой.

Телефон звонит уже в одиннадцатый раз, и в одиннадцатый раз я не отвечаю. Я бы выключила эту чертову штуку, но жду звонка от Лены и не хочу его пропустить. Швырнув его на тумбочку, падаю обратно на кровать и прижимаю ладони к закрытым векам. Кэри взрывал мой мобильный звонками и смс в течение последних сорока восьми часов, и, не смотря на мой игнор, он был неумолим. Я не прочитала и не прослушала ни одно из его сообщений.

Не потому, что мне все равно. Наоборот. Меня это слишком волнует. Я знаю, что как только упаду в кроличью нору, пути назад не будет. Простив его, мы начнем наш цикл заново. Мы — мощный яд, отравляющий вены друг друга. Может быть, разделившись, мы выживем, но вместе наверняка все уничтожим. Не намеренно, конечно, но это произойдет. По кусочку за раз, пока от нас ничего не останется.

Когда раздается еще один громкий раскат грома, я переворачиваюсь и смотрю на будильник.

00:37.

В голове каша из мыслей о нем, так что абсолютно точно, я не усну в ближайшее время, так что направляюсь в смежную ванную комнату для принятия третьего душа за день. Но на полпути через комнату меня охватывает знакомое тепло.

Как и до этого, я чувствую его. Обернувшись, в оцепенении иду к окну, как мотылек, привлеченный пламенем. От вспышки молнии я ясно его вижу. Он стоит на заднем дворе и смотрит в окно третьего этажа, засунув руки в карманы своих черных джинсов. Он насквозь вымок: белая футболка облипает тело, а темные волосы свисают на нос. Наши взгляды встречаются и что-то ломается внутри меня.

Время обращается вспять, и я не могу дышать. Семь лет назад он стоял на том же месте. В рубашке и брюках тех же цветов. Промокший от такого же ливня с грозами, стекающим по его лицу.

— И что ты собираешься делать? Стоять здесь под дождем и охранять меня, словно бродячий пес?

— Да.

— Почему ты так одержим мной?

— Я не одержим, просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке, отложим разговор до завтра.

— Тебе не помочь мне.

— Тогда я просто буду тебя защищать.

Он звонил не для того, чтобы умолять еще об одном шансе. Он звонил, чтобы проведать меня. Будь у меня сердце, я бы зашторила занавески и ушла, вскрыв вены и выпустив яд. Будь у меня сердце, я бы так и поступила, но не могу. Потому что оно в его руках, там, за окном.

Я сбегаю по двум лестничным пролетам, пролетаю холл, гостиную и недавно отдраенную кухню и прохожу через заднюю дверь. Он не сдвинулся с места, лишь устремил на меня взгляд, словно знал, что я приду.

Бегу, хлюпая по мокрой траве, остановившись перед ним в нескольких сантиметрах. Дождь усиливается: омывает мое лицо и пропитывает бледно-желтую ночную сорочку. Когда взгляд Кэри падает вниз и принимается блуждать по моему телу, его дыхание становится тяжелым.

— Возвращайся домой, Кэри.

— Я никуда не уйду. — У него сиплый голос, словно он простоял под дождем гораздо дольше, чем мне казалось.

— Ты идиот? — кричу я. — Если Бьянка заметит тебя, ползающим здесь посреди ночи, она сначала нажмет на курок, а уже потом начнет задавать вопросы.

— Ты не отвечаешь на мои звонки.

— И это сподвигло тебя вскочить посреди грозы и надеяться, что я приду, прежде чем тебя прибьет разрядом электричества?

— Мне не в первой, — говорит он с легкой ухмылкой. — Я рассчитывал, что ты человек привычки.

Гребанный придурок. Вот она я — выбегаю в чертов ливень, потому что волнуюсь за него, а он использует одно из моих самых дорогих воспоминаний против меня.

— Боже, ты такой... — Расстроившись, вскидываю руки в воздух и поворачиваюсь, чтобы уйти. — Иди домой, Кэри.

Схватив меня за локоть, он разворачивает меня обратно.

— Да что с тобой такое, Шайло? Когда ты взяла меня за руку возле участка, я подумал, может, все вернется на круги своя, но ты игнорируешь меня уже два дня. Это все из-за денег? Я же уже извинился, и сказал, что верну все до последней копейки...

— Господи, опять мы говорим об этих сраных деньгах, — перебиваю я, закатив глаза. — Ты можешь оставить эту тему?

— Как, блять, мне ее оставить, когда ты продолжаешь наказывать меня за...

Я начинаю орать, потому что спустя столько времени до него все никак не дойдет.

— Черт возьми, я знала о деньгах все это время, ясно?

Его лицо резко застывает, превратившись в камень.

— Какого хера ты только что сказала?

— Ради всего святого, Кэри, ты считаешь меня настолько тупой? Думаешь, тем вечером я совсем не соображала? Я прекрасно осведомлена, что положила обратно в сумочку, а что нет.

— Нет, — бормочет он, качая головой. — Нет, это не может быть правдой.

— Давай, подумай получше. Как удобно, что моя чековая книжка выпала из сумочки именно в тот момент, когда я вылезала из машины? — Взглянув на него, чтобы пробраться через наше постоянное вранье и недосказанности, понижаю голос. — Кэри, я дала необходимый тебе толчок.

— Ты меня подставила? — Он делает шаг назад.

Я качаю головой.

— Нет, просто вынудила тебя принять на твоих условиях то, что ты отказался бы принять на моих. Я постоянно спрашивала, почему, мать твою, ты охотно берешь деньги Тарин, но отказываешься брать мои, но ничего конкретного ты не говорил. До сих пор не сказал.

— Но СМИ... Ты позволила меня публично унизить!

— Ничего не должно было всплыть! Из-за твоего союза с Тарин меня арестовали до того, как я уволила своего публициста за его выходку на благотворительном забеге. Я посчитала, что если ты когда-нибудь захочешь мне рассказать, мы бы это обсудили, но если честно, Кэри, мне наплевать на это. Насколько я могу судить, ты их заслужил.

— Ты знала, что я их взял, но все равно пожертвовала центру такую сумму и выплатила долги моих родителей? Почему?

Даже сквозь проливной дождь я слышу стук своего сердца. Интересно, он тоже его слышит?

— Потому что прекрасно знала, что тебя загрызет совесть, и ты их вряд ли используешь, поэтому мне пришлось приступить к запасному плану. Кроме того, это было не ради тебя, — отвечаю с грустной улыбкой. — Это было для меня.

Кэри сжимает руки в кулаки, полыхая гневом.

— Ты заставила меня пройти через ад!

— Там немного жарковато, но быстро привыкаешь.

— Я должен ненавидеть тебя, — выпаливает он, снова приближаясь. — Я должен чертовски тебя ненавидеть.