Когда Тарин начинает меня ощупывать, я фокусируюсь на реакции Шайло. Стоит отдать ей должное — я рассчитывал на шок, но в истинной манере Шайло она тупо наблюдает за своей бывшей лучшей подругой с выражением отрешенной скуки. Из-за этого взгляда я хочу трахнуть Тарин на получистом полу, лишь бы вывести Шайло из себя.

Разве что…

Обхватив рукою талию Тарин, я притягиваю ее ближе. Тарин охает, но мне пофиг. Это представление. Поцелуи с Тарин никогда не были наполнены любовью, поэтому я хватаю ее затылок и втягиваю ее губы в свой рот. Она незамедлительно поддается, с удовольствием устраивая шоу для женщины, которая во всем ее затмила.

Мы целуемся перед глазами Шайло. Тарин горячая, так что мой стояк должен быть спровоцирован ею, но нет. Это реакция на женщину, которая в данный момент пытается выжать дерьмо из деревянной ручки швабры.

— Вы двое встречаетесь? — тихо спрашивает Шайло, когда мы, наконец, прерываем наш спектакль.

Тарин вытирает рот и ухмыляется.

— Почти шести месяцев.

Затем Шайло шокирует меня заявлением, словно гром среди ясного неба.

— Ты не такой, Кэррик. Не опускайся до неё.

Мое тело застывает. Да пошла она. Она ничего обо мне не знает. Семь лет назад ей было на меня похер. Ни одного звонка. Никаких писем. Ни единого извинения.

— Ну, погоди, стерва…

Я поднимаю руку, заставляя Тарин замолчать. Она надувается, но повинуется.

— А откуда ты знаешь, какой я? — я так резко спрашиваю, что вполне могу порезать своим тоном стекло. — Судя по всему, мы все получаем то, что заслуживаем.

— Ты стал жестоким?

— Ты закончила мыть полы, пустышка?

Тарин хихикает, как только я издаю последнее слово. Я злюсь, но не чувствую удовлетворения, которого ожидал. На самом деле меня тошнит. Я нанес Шайло удар ниже пояса, потому как никогда в жизни не называл ее так. Я дрался с ребятами, которые обзывали ее Пустышкой за спиной. Возвращался домой с разорванной одеждой и подбитыми глазами из-за этого жестокого прозвища. Мне было насрать как обзывают меня, но ее честь я защищал.

А теперь просто уложил им на лопатки.

— Это было бесценно! — смеется Тарин, целуя меня в челюсть.

— Иди домой, Тарин.

Я отстраняюсь от нее. Весь этот день был одним большим выносом мозга, с меня хватит.

— Но мы собирались вечером в «Лайт хаус»!

Блять. Я забыл, что несколько дней назад мы планировали заглянуть в местный дайв-бар. Но прямо сейчас обсуждать всякое дерьмо с Тарин последнее, что мне нужно. Мне необходимо уединение с бутылкой «Джек Дэниэлс» и ебаное отсутствие стресса.

Я провожу пальцем по ее щеке.

— Мне нужно кое-что поделать с мальчиками сегодня вечером. Сходим туда завтра.

Да я заслуживаю чертову награду киноакадемии за такую игру!

— Но, Кэри... — скулит она, выпячивая нижнюю губу.

— Завтра, Тарин.

Я не подчиняюсь ее приказам, и уж точно никуда не пойду сегодня вечером. Конец истории.

Тарин сдается и уже собирается уйти, но прежде щипает меня за задницу и засовывает язык в мою глотку напоследок. Настроения для этого у меня особо нет, но эй, я все еще парень, а члену плевать на мой настрой.

— Пока, детка, — шепчет Тарин. С последним поцелуем она поворачивает ледяной взгляд к Шайло и закатывает глаза. — Свидимся, уголовница.

Как только дверь захлопывается, я иду в сторону своего офиса.

— Иди домой, Шайло.

— Я еще не домыла, — тихо бормочет она, выдавая кровоточащую обиду моим последним оскорблением.

— Утром домоешь. Я с тобой закончил.

И ухожу, не дожидаясь моего ответа. В моей голове полный бардак, и она тому причина.

Полагаю, что ее забирает водитель матери, когда свет фар замирает перед окном моего офиса, а затем исчезает. Шайло не удосужилась попрощаться перед отъездом. Хорошо, я бы все равно не открыл ей дверь.

После часа сидения в кресле я, наконец, открываю средний ящик стола и вытаскиваю журнал, засунутый в самую даль. Ее первая фотосессия в «Максим». Он у меня уже давно, это видно по сморщенным страницам и пятнам.

Фотография черно-белая, но здесь Шайло божественна и чем-то напоминает Мэрилин Монро. Ее локоны спадают на плечи, а черные стринги и крошечный черно-серебристый бюстгальтер с шипами язык не поворачивается называть одеждой. Сиськи выпирают из верхней части лифчика, а она сама прислоняется к спинке кожаного дивана, прижимая пальцы к губам. Она смотрит в камеру глазами с тёмным насыщенным макияжем и приоткрытым ртом, так и умоляя присунуть в него кое-что.

С наступлением темноты я позволяю себе верить, что мой член живет своей жизнью.

Покупая этот журнал, я понимал, что Шайло станет звездой. Именно в тот момент стало ясно, что она никогда не вернется.

Чем больше я на нее смотрю, тем сильнее напрягается мой член. Я возбужден настолько, что вполне могу пробить дыру в штанах. Одной рукой поглаживая снимок Шайло, другой опускаю молнию на джинсах. Простанываю, как только обхватываю ладонью член. Много времени на это не уйдёт. Трёхчасовая перебранка с Шайло стала сплошной бесконечной прелюдией. Смотрю на ее полузакрытые глаза и раскачиваю кулак, увеличивая темп. На лбу выступают капельки пота, когда мой взгляд опускается на её сиськи. Я на автопилоте облизываю пересохшие от накопленного внутри меня тепла губы. Я не могу думать, только с трудом заглатываю воздух.

Жестче.

Быстрее.

Стон. Основание позвоночника посылает электрические удары в голову, останавливая любой мыслительный процесс, уничтожая клетки мозга.

— Блять, Шайло!

Свободной рукой сминаю фотографию, извергая свой адский оргазм. Хотя все оргазмы взрывоопасны, если я думаю о Шайло. Как и всегда.

Выдохшийся, проклинаю себя за глупость, падая обратно в старое скрипучее кресло. У меня осталось меньше двадцати четырех часов, чтобы успокоиться и снова встретиться с ней лицом к лицу. С единственной женщиной, которая все еще способна преодолеть ненависть и вызвать похоть.

Разве не очевидно, кто сильнее? Сижу тут с пятнами спермы на джинсах, потому что даже семь лет отвращения блекнут после всего семи минут пребывания рядом с ней.

В старшей школе я считал ее самой красивой девушкой на свете, но семь лет спустя она стала еще женственней. Даже со шрамами. Даже с тем ебанутым затруднительным положением, что привело ее сюда. Даже с моей глубоко укоренившейся ненавистью к ней, я все еще мужчина, и у меня все еще есть член, который, независимо от того, что она натворила, все еще хочет ее, а это плохо.

Как я докатился до такой жизни? С другой стороны, это упрощает мои планы. Что будет дальше остается только догадываться. Я всегда верил, что когда-нибудь мы с Шайло Уэст снова пересечемся. Мечтал о похожем сценарии: я буду сильным, с порядком в голове, а сломленная Шайло на коленях будет вымаливать моё прощение. Я обязательно отомщу, но сначала использую её.

ГЛАВА 7

Шайло

Я оборачиваюсь в мягкое белое одеяло на кровати королевского размера, предварительно оторвав от него кружевную накладку. Вздыхаю с отвращением, переворачиваюсь на спину и изучаю своё ложе принцессы с четырьмя колонами и легкой, прозрачной тканью, накинутой сверху.

О чем, черт возьми, я думала, будучи подростком? Здесь словно спит невинная принцесса Диснея, что не имеет смысла. С этими сучками меня объединяет только жизнь в замках, родители-засранцы, убийственные каблуки и бойфренды с IQ обертки презерватива.

Да-да, именно обертки. Потому что у самого презерватива есть цель.

Но моему созерцанию всей этой экзистенциальной ерунды мешает открывающаяся дверь спальни, за которой в розовом велюровом костюме с монограммой стоит мама. В ее руках серебряное блюдо.

— У меня есть морфий и «Ксанакс», что будешь, дорогая? — она смотрит на меня с широко распахнутыми глазами с макияжем, который все еще идеален не смотря на поздний час, и подталкивает поднос ко мне. В центре расположены два пузырька с таблетками и хайбол, предполагаемо наполненный водкой.