С начала 1923 года его перевели в Армавир, поближе к штабу дивизии. Зимой дивизион размещался в городе, в хороших казармах, расположенных у впадения прозрачной реки Уруп в мутную, бурную Кубань. Летом вместе со всей артиллерией 1-й Конной армии он выезжал в Персияновские лагеря близ города Новочеркасска. Все дни там были заполнены конной и артиллерийской, а также тактической и строевой подготовкой, да ещё политическими занятиями.

Политсостав, коммунисты были тогда в Красной Армии той мощной цементирующей силой, которая сплачивала весь личный состав в единый организм, в армию нового, революционного типа. Осознавая это, в 1923 году Кирилл Семёнович Москаленко в станице Урупской был принят в кандидаты партии большевиков.

С августа того же года по сентябрь 1924-го Кирилл Семёнович временно исполнял обязанности помощника командира батареи. С мая 1925 года он был уже командиром батареи, а с 1926 года служил в Белорусском военном округе, где командовал артиллерийским взводом, а потом был временно исполняющим должность командира учебной батареи.

В феврале 1926 года Москаленко довелось познакомиться с Михаилом Ивановичем Калининым, приезжавшим в Брянск и Бежицу, и, как потом Кирилл Семёнович описывал это памятное время, «в числе других я сопровождал его на завод имени Профинтерна, где ещё в 1919 году ему пришлось бороться с засильем эсеров. Рассказывал он об этом очень интересно, образно, и мы все с увлечением слушали его, радуясь встрече с ним, одним из выдающихся деятелей нашей партии».

Далее он сообщает, что в 1926 году в Брянске его приняли в члены ВКП(б), и тут же рассказывает об одном весьма немаловажном событии: «Вместе с трудящимися Брянска довелось нам пережить и большое горе, постигшее 21 января 1924 года нашу партию, страну и весь советский народ. Умер Владимир Ильич Ленин. Когда его хоронили в Москве, у нас, как и повсюду в стране, всё движение остановилось, люди замерли в скорбном молчании, глухо и тревожно звучали прощальные гудки паровозов, заводов и фабрик. Революция, Советская власть, разгром её внутренних и внешних врагов, строительство новой жизни – всё это было для каждого из нас связано с именем Ленина. И теперь, когда его не стало, всех нас, потрясённых непоправимой утратой, охватило такое волнение, что казалось – сердце не выдержит, разорвётся…»

В 1928 году Москаленко заканчивает Артиллерийские курсы усовершенствования командного состава РККА в городе Детское Село и становится командиром учебной батареи. Вскоре он назначается командиром дивизиона, а позднее начальником штаба полка. А в 1931 году участвует вместе с дивизией в больших Белорусских манёврах.

Москаленко не раз принимал участие в крупных учениях – и сразу же после гражданской войны, и в 1930-е годы: сначала на Украине под руководством М. В. Фрунзе, потом на Северном Кавказе под руководством К. Е. Ворошилова, затем в Белоруссии под командованием М.Н. Тухачевского и И.П. Уборевича, на Дальнем Востоке – при участии В. К. Блюхера, потом опять на Украине – под руководством И. Э. Якира. (Почти все из выше перечисленных командармов в 1930-е годы были обвинены в участии в военно-политическом заговоре против СССР и расстреляны в ходе сталинской чистки; казни избежал только М. В. Фрунзе, умерший в результате сомнительной операции, а в живых остался единственно Климент Ворошилов].

На манёврах и учениях воины приобретали опыт в ведении боёв и операций в современной войне с новыми по тому времени техническими средствами борьбы и новыми родами войск: авиацией, бронетанковыми и воздушно-десантными войсками.

В 1932 году Кириллу Семёновичу пришлось расстаться с Чонгарской кавалейской дивизией. Он прослужил в ней 11 лет (правда, с несколькими перерывами на время учёбы]. Тяжело ему было уезжать из ставшей родной дивизии, в которой он начал свою службу в армии и которая была для него и домом, и школой жизни.

Однако, получив новое назначение в 1-ю особую кавалирийскую дивизию отдельной Краснознамённой Дальневосточной армии, Москаленко выехал в Забайкалье – сначала в город Читу, а потом на станцию Хадабулак.

Вспоминая о своей службе в кавалерийской дивизии, Кирилл Семёнович впоследствии говорил следующее:

«Расскажу об одном эпизоде, показывающем силу этой привязанности к коню.

Ещё в 1931 году 3-й кавкорпус, в котором я тогда служил, занял первое место в Красной Армии по огневой подготовке. Командир корпуса С. К. Тимошенко был премирован легковой машиной, а командиры дивизий, полков и начальники штабов – верховыми лошадьми молодого привода "на выбор". Мне повезло, и я оказался обладателем великолепной лошади Тракенки, однако вскоре чуть было не лишился её.

Любой кавалерист поймёт, что значила для меня, прослужившего к тому времени в кавалерии уже 11 лет, хорошая лошадь. Тем более, что у нас в дивизии я считался опытным наездником. А это было нешуточным признанием, ибо дивизия славилась лихими кавалеристами, и нас не раз приглашали показать перед жителями городов, где мы стояли, своё искусство: фигурную езду, скачки с препятствиями, рубки и т. п.

И вот однажды прибыл к нам для проверки полка командир корпуса С. К. Тимошенко. Он служил в кавалерии ещё в царской армии, а потом прошёл в коннице всю гражданскую войну и последующий период. После проверки полка, в котором я тогда исполнял должность командира, он сказал мне:

– Слышал я, что у тебя хорошая лошадь, одна из лучших в корпусе. Покажи.

Стараясь скрыть охватившее меня волнение, я приказал коноводу-ординарцу оседлать и подвести коня. Тимошенко пожелал, чтобы я проехал сначала шагом, потом учебной и строевой рысью. Далее он приказал продемонстрировать манежную езду, перемену направлений, галоп, испанский шаг, боковые принимания и многие другие приёмы выездки молодой лошади. Когда я всё это проделал, он похвалил. Меня же всё время мучила мысль: отберёт. Видимо, об этих переживаниях можно было догадаться по моему лицу. И командир корпуса понимающе усмехнулся:

– Лошадь прекрасная, отлично выезжена, – сказал он. – Отбирать же её у тебя не буду. В коннице это не принято. Да и жидковата она для меня.

Но, думаю, она запала ему в душу надолго. Уже в 1942 году, когда Семён Константинович был командующим Юго-Западным фронтом, а я – командующим 38-й армией, он напомнил мне о той лошади…»

В январе 1933 года Москаленко был направлен на Дальний Восток на должность начальника штаба конно-артиллерийского полка 1-й особой кавалерийской дивизии Забайкальской группы войск Особой Краснознамённой Дальневосточной армии (ОКДВА] под Читой, а с ноября 1934 года он был командиром этого полка.

Здесь хотелось бы упомянуть об одном не военном, но характерном для Москаленко эпизоде, связанном с погибшим

1 декабря 1934 года Сергеем Мироновичем Кировым, о чём тогда стало быстро известно в войсках. Об этом рассказывает Сергей Исаакович Гольштейн – сын кадрового военного, родившийся в 1936 году в городе Каменец-Подольском на Украине. Там, пишет он, в 1930-х годах мой отец Исаак Григорьевич проходил службу в полку, которым командовал будущий маршал Советского Союза Кирилл Семёнович Москаленко. «И когда 1 декабря 1934 года в Ленинграде был убит Киров, Москаленко, говорит он, сказал моим родителям: "Если у вас родится ещё один мальчик (а его старшему брату Михаилу было тогда шесть лет. – Н.П.), назовите его в честь Сергея Мироновича".

Совет командира – это приказ для подчинённого. Почти через два года, в 1936-м году, и появился на свет я – Серёжа». Названный так в честь двух знаменитых людей нашего Отечества – в знак памяти Сергея Мироновича Кирова и по наказу Кирилла Семёновича Москаленко.

С 1935 года Кирилл Семёнович командовал 23-й танковой бригадой в Приморском крае. Кто-кто, а он, хотя и любил всей душой лошадей, но в то же время хорошо понимал необходимость механизации армии, неспроста же он изучал вождение танков БТ-7 и Т-26, и умел вести из них прицельный огонь. С мая того же 1935 года он становится начальником артиллерии бригады, дивизии и корпуса.