— Господи, — подумала я, — а если я не смогу никогда освободиться от этого безумного чувства тяги к нему, как же я буду жить? На мои глаза набежали слезы, и я обняла себя руками, чтобы немного успокоиться. Я стала обдумывать план, как мне сейчас быть. Я была уверена, что раз пришельцы уже тайком встречаются с девушками, которые знакомились с ними на сайтах, значит, в скором времени их начнут массово увозить, не зависимо от того, получат они на то разрешение землян или нет. Мне пришло в голову, что так втихаря, пока наши правительства тешут себя уверенностью, что от их решения что-то зависит, пришельцы могут увезти с Земли уже тысячи девушек! Это было страшно. Я должна была спасти хотя бы себя и Ульяну, и был единственный человек, который хоть как-то мог мне в этом помочь. Это был мой дядя Савва. Я ничего не знала точно про его должность и полномочия в компании, в которой я работала. Он всегда уходил от прямых ответов на вопросы, но было ясно, что он был не последний человек в службе охраны и, учитывая то, что именно он предупредил меня о грозящей опасности, дядя, возможно, имел какое-то решение вопроса, не известное мне. Какое-то время я обдумывала, стоит ли мне звонить ему сейчас или лучше подождать до утра, но страх за жизнь Ульяны заставил меня набрать его номер. Он неожиданно быстро ответил, его голос звучал бодро, так, словно он и не ложился спать вовсе.
— Что случилось? — не поздоровавшись, спросил он.
— Дядя, — дрожащим голосом сказала я, — я боюсь, я попала в неприятности, нам надо поговорить.
— Через час за тобой приедет машина с номером шесть сот сорок пять. Бери Ульяну и собери все необходимое на неопределенный срок. Майя, вы не вернетесь домой, я забираю вас. Ничего не спрашивай, я все объясню позже.
Меня снова заколотило. Положив трубку, я с дрожащими коленями бросилась собирать вещи. Разбудив Улю, я, сославшись на дядю Савву, велела ей немедленно взять чемодан и покидать туда все, что будет ей необходимо. Мы метались по дому, мало соображая, что нужно взять с собой. Как только я решила, что сделаю все, чтобы спрятаться от Ицнара, мою душу стало буквально рвать на части от отчаяния. Грусть, перемешанная с горечью и беспокойством, буквально обтянула меня плотным саванном и я, с трудом сдерживая слезы, старалась отвлекаться на что угодно, лишь бы не думать о происходящем. Это было трудно. В конце концов, я кончила тем, что, закрывшись в ванной, упала на пол вся в слезах, ощущая себя больной и истерзанной. Было понятно, что внутри меня что-то сопротивлялось моему разуму и это что-то напоминало цунами, сносящее все на своем пути. Только страх за дочь и встроенное желание уберечь ее от любых опасностей заставило меня встать и продолжить задуманное.
Когда мы сели в машину, мое сердце билось так сильно, что мне казалось, его было слышно со стороны. Я обняла дочь и постаралась сосредоточиться на ней, чтобы снять волнение и притупить боль. Это немного помогло, и я даже задремала по дороге. Однако сон сняло, как рукой, как только я заметила, что машина заезжает на огороженную высоким забором территорию, напоминающую военную базу. Так и знала, что мой дядюшка был темной лошадкой! По крайней мере, я правильно сделала, что решила доверить ему самое дорогое, что у меня было — мою дочь. Никто, кроме него не сможет защитить ее. Что касается меня, чувствуя себя зараженной вирусом любви к пришельцу, я в этом была неуверенна. Было ли лекарство, способное мне помочь? И сколько мне удастся прожить с этой нестерпимой болью в душе? Это были вопросы, ответы на которые я не знала.
Нас с дочкой провели до лифта невысокого здания и к моему удивлению элеватор, в который мы вошли с невысоким ничем не примечательным мужчиной, поехал вниз, а ни вверх. Я ожидала спуститься в цокольный этаж, однако лифт продолжал бесшумно двигаться все ниже и ниже, явно увлекая нас глубоко под землю. Вот это да. Похоже, мы находились в современном подобии бомбоубежища! Мы с Ульяной молча переглянулись. Я взяла дочку за руку, давая ей понять, что я рядом.
Через минуту лифт остановился, и мы вышли в длинный коридор, освещенный белыми люминисцентными лампами. Наш сопровождающий повел нас прямо и открыл дверь одного из многочисленных помещений, расположенных в ряд. Мы вошли внутрь и оказались прямо перед письменным столом с компьютером, за которым работал мой дядя Савва. Завидя нас, он тут же встал и подошел, чтобы обнять нас. В то время как сопровождающий закрыл дверь и удалился, дядя предложил нам сесть на стоящий у стола белый диван.
— Рассказывай, — серьезно сказал он, и я тут же разрыдалась, не имея больше возможности удерживать в себе ту лавину волнения, которая захватила меня целиком.
Успокоившись, я попросила дядю поговорить с ним наедине. Нельзя было при дочери рассказывать то, что произошло между мной и Ицнаром. Она не должна была волноваться из-за меня. Она должна знать, что ее мама все решит, и она будет в безопасности. Когда Ульяна ушла с очередным сопровождающим в комнату, которую выделили специально для нас, я тут же выпалила дяде всю историю, захлебываясь в эмоциях, сбиваясь, глотая холодную воду из предложенного мне стакана. По мере моего рассказа лицо дяди становилось все более и более мрачным. Он слушал, не перебивая, но его эмоции выдавали в нем сильное недовольство и даже порицание.
— Думаю, ты сама понимаешь, какую глупость ты сделала, решив самостоятельно помогать этому пришельцу, поэтому обойдусь без нравоучений, — начал он после того, как я закончила. — Как ты уже догадалась, я не простой служащий охраны. Скажу только то, что сейчас я занимаюсь вопросами обороны против проникших к нам пришельцев. Ты должна знать, что правительства не поддержат вывоз землянок с нашей планеты, мы тянем время, чтобы найти способ дать им отпор при возможном нападении. Здесь вы в полной безопасности, сюда они не смогут попасть. Мы выяснили их эмпатичную природу и поставили специальную защиту. Здесь, глубоко под землей, внутри специальных стен мы в безопасности. Они не смогут влиять на нас, не смогут проникнуть сюда, так как территория тщательно охраняется и полностью защищена. Скажи, сейчас, находясь здесь, ты ощущаешь ту же боль и тоску от разрыва с Ицнаром? — спросил он.
Мне не понадобилось и секунды, чтобы ответить:
— Да. Я связана с ним и уверена, что не существует такого места, где я могла бы укрыться от своих эмоций.
— Возможно это от того, что вы объединились ранее. Но остальные люди, находящиеся здесь, не знакомы пришельцам, поэтому, как полагают наши ученые, они находятся вне зоны эмоционального воздействия пришельцев. Ульяна точно в безопасности.
— Это радует, — сказала я, немного успокоившись за судьбу дочери.
— Майя, — серьезным голосом обратился ко мне мой дядя, — то, что ты сейчас рассказала мне, не должен узнать ни один человек, ты поняла меня? Это очень важно, иначе твоя жизнь не будет стоить и гроша.
От этих слов по моей спине пробежали мурашки.
— Пойми, ты можешь стать объектом экспериментов, если некоторые личности, — он замялся, явно не желая уточнять кто, — поймут, что ты эмоционально связана с одним из пришельцев. Если ты хочешь, чтобы все было хорошо, просто держи язык за зубами. Отсидитесь здесь, пока все не закончится, и все наладится.
— Я поняла, — заверила я, — молчу. Я не знаю, как мне справляться с теми ощущениями сильной тяги к Ицнару, но сделаю все, что смогу.
На практике все оказалось гораздо сложнее, чем я предполагала. Нас с Улей поселили в довольно просторную комнату с двумя одноместными кроватями, небольшим душем и туалетной комнатой. В первую же ночь моей изоляции под землей мне приснился кошмар. Уснула я с большим трудом, и стоило мне оказаться в царстве сновидений, как я ощутила себя в душной маленькой комнатушке, в которой мне не хватало воздуха. Я буквально начала задыхаться, при этом судорожно ища выход из тесного помещения. Я распахнула маленький проход, который обнаружился в стене, и к своей дикой радости бросилась на шею Ицнару, который стоял там, весь укрытый ярким светом, протягивающий ко мне свои руки. Я вскочила в кровати, понимая, что эта подземная тюрьма, в которой мы с Улей сейчас находились, давит на меня с неимоверной силой. Я встала, чтобы попить воды, но это не помогало. Мне хотелось выйти на воздух, но дядя сказал, что нам это запрещено. Покинуть подземный бункер мы сможем только по его приказу. До самого утра я не могла уснуть, ощущая нехватку воздуха.
