Сука подстрелила меня. Дважды.

Царапины на моей щеке и руке горят, но гораздо меньше, чем я негодую. Мои руки болят от потребности уничтожить, но нет. Я воздерживаюсь и не из-за того, что я хороший человек, а потому что кое-кто ещё здесь, а с ним я ещё не закончил.

Эта костлявая шлюха-Крэйвен не стоит того, чтобы рисковать всем, что ещё должно произойти между мной и Джеймсом. Я только один раз попробовал и даже близко ещё не насытился. Однако, она мне мешает и с ней надо заканчивать до того, как мой монстр вырвется из своей клетки и зальёт всё кровью.

Она стоит передо мной: длинные сальные волосы, бледное тело — кожа да кости, одетая в лохмотья грязной ткани, которые выглядит так, как будто использовались для уборки места преступления — Лили Крэйвен выглядит так же, как и любое другое «домашнее животное». Единственное отличие — к этому времени, другие такие же, как она, уже сильнее пошарпаны, и огонь в них погас. Но не у шлюхи-Крэйвен. Она стоит такая гордая, показывая палец одной руки в жесте «пошёл на хрен», с украденным пистолетом Джеймса в другой руке, и она посмела на меня напасть.

Пока я наблюдаю за давно потерянной сестрой Фей, какой-то части меня нравится, что я вижу. Она не потеряла свой дух и под въевшейся грязью и кровью, несмотря на недоедание, я могу признать, она — привлекательная женщина. Она совсем не похожа на сестру. Ну ладно, это ложь. Я узнаю Фей в форме её глаз и подбородка, но больше всего они в том, что их обеих недооценили и о них ошибочно думали, как о слабых жертвах. И я так думал об этих родственниках, и похоже, русский похититель Лили — нынешний компаньон Джеймса, лежащий на полу, виновен в том же недостатке.

— Лили Крэйвен, — начинаю я, как будто читаю факты из базы данных. — Дочь почивших Илоны и Алека. Похищенная преступным миром, занимающимся незаконной торговлей людьми, когда её дорогой папочка умер.

Её глаза слегка расширяются, но она продолжает молчать и пока больше не стреляет в меня, так что я продолжаю.

— Алек Крэйвен был владыкой другой преступной организации, называемой «Багряный крест». Но ты не знала этого о нём, не так ли?

Она ничем не выдаёт себя. Выражение её лица — нейтральное.

— А-а, так ты уже выяснила намного больше о своём дорогом отце. Это интересно, — я улыбаюсь. — Ты уже выяснила, что папочка делал с такими девочками как ты?

Она моргает, но остается немой.

Она знает, однако, это по-прежнему не затянувшаяся рана.

— Я определенно кое-что знаю, если ты — нет, но сначала ты должна опустить пистолет.

— Заставь меня, — выплёвывает она.

«Глупая сука».

— Мы здесь, чтобы помочь тебе, Лили, — прерывает нас Джеймс, и её внимание перепрыгивает с меня на него и обратно и так снова, на долго не задерживаясь — сохраняя все тылы прикрытыми. — Позволь нам вывести тебя отсюда, пока кто-нибудь ещё не появился, — он ногой подталкивает мёртвое тело сбоку от него так, что член и яйца толстяка сваливаются с его груди и шлёпаются в лужу крови, которая окружает их обоих. — Не думаю, что твоим прежним хозяевам понравиться то, что ты сделала с их другом, — осторожно предупреждает он.

— На хрен их и тебя, — глумится она, её рука, удерживающая пистолет, начинает неудержимо трястись.

Реальность Лили состоит в том, что искусственно приобретённая сила, которая завела её так далеко, накопилась в ходе спешного убийства её насильника, а теперь просачивается из её кожи. Она в секунде от краха. Она знает это, и мы тоже.

— Послушай его или меня, — предостерегаю я, и её глаза перепрыгивают с Джеймса на меня. — Этот мужчина, — я киваю головой в сторону Джеймса, — не причинит тебе боли. Он просто хочет помочь тебе.

— А ты? — она слабо бросает мне вызов, её голос начинает дрожать, рука опускается чуть ниже от усталости.

— Я? — я улыбаюсь — улыбкой охотника. — О… я удостоверюсь, что ты пойдёшь с нами, но в отличие от Джеймса, мне насрать, если придётся причинить тебе боль. Итак, ты пойдёшь, не сопротивляясь или… — я позволю своим словам оборваться. Её рука с пистолетом так поникла, что я могу без труда вытащить свой PPK из-за пояса и прострелить ей коленную чашечку, прежде чем она сможет достаточно выровняться, чтобы прицелится в меня.

Она может быть и замечательный стрелок, но её силы и сила воли кончаются.

— Тогда произнеси то, что ещё ты собирался сказать.

— О нет, питомец. Это так не работает.

Она всё чаще начинает моргать.

— Скажи мне, что ещё ты знаешь обо мне, и я пойду с ним. С человеком-океаном.

«Человек-океан? Джеймс?» Девочка безумна от рождения или сбрендила из-за плена.

— Опусти пистолет и иди ко мне, и я расскажу тебе.

— НЕТ. Ты можешь рассказать мне сейчас с пистолетом в моей руке.

Я выражаю неодобрение.

— О, нет, малышка. Это не переговоры. Подчинись моим приказам, и я расскажу тебе о твоей семье. И тех, кто умер… и той, кто всё ещё жива.

Она хмурит брови, её рот открывается, а голова, судя по всему, стала слишком тяжелой для её шеи, но прежде чем хоть одно слово слетает с её губ, она падает на пол как тряпичная кукла.

— Лили! — кричит Джеймс.

— Она вырубилась, — услужливо предлагаю я.

— Дерьмо, — бормочет он, прежде чем бросается по полу, чтобы добраться к ней, поскальзываясь на крови. Он проверяет её пульс до того, как поворачивается ко мне. — Мы должны вытащить её отсюда.

— Она вся твоя, — указываю я взмахом руки, прежде чем направляюсь к русскому и проверяю его карманы.

Я нахожу телефон, мешочек с белым порошком и толстый рулон налички из долларов США, но никаких документов. Я шмонаю его дальше, но остаюсь с пустыми руками.

— У него ничего нет, — произношу я, перед тем как швыряю пачку наличных на его грудь и смотрю, как она перекатывается по его дряблому боку и застревает в его отрубленных члене и яйцах. Это выглядит уместно. Он оплатит больше чем пенни за свою поездку лодочнику — я уверен Люцифер будет доволен.

Когда я поворачиваюсь, то обнаруживаю Лили в колыбели рук Джеймса, подобно ребенку. Она по-прежнему в отключке, и он с нежностью смотрит вниз на её лицо, и эта нежность вгоняет гвоздь мою грудную клетку.

— Надеюсь, она не тяжёлая, — глумлюсь я, пока иду к дверному проему, поворачиваясь к ним обоим спиной. — Прогулка до автомобиля длинная.

***

Джеймс ни разу не пожаловался и держал мой темп по пути обратно. Мы достигаем наш автомобиль менее чем через тридцать минут, и он аккуратно размещает свой груз на заднем сиденье, пока я сообщением по защищённому каналу связи даю знать Коулу, что место, которое мы только что покинули, было необитаемым.

Лили — секрет, которым я пока не готов делиться.

— Она нуждается в медицинской помощи, — спокойно говорит Джеймс, когда забирается на переднее пассажирское сиденье. — Её пульс слаб и нестабилен, она обезвожена и её кожа липкая.

— В доме есть медицинское оборудование. Ты можешь поиграть в медсестру.

Он поворачивается и впивается в меня взглядом.

— Ей нужна медицинская помощь. Я не доктор и не медсестра.

— И? — беззаботно спрашиваю я. — Она до сих пор с этим справлялась.

— Ё*аный в рот, Люк. По крайней мере, она нуждается во внутривенной капельнице физраствора, чтобы быстро получить немного жидкости, и это если у неё нет других повреждений, возможно внутренних. Так что, если у тебя нет большого опыта по части обнаружения вены…

— Я сам, — прерываю его тихую напыщенную речь, — поставлю ей капельницу с физраствором, когда вернемся.

Он глазеет на меня с удивлением, и я ухмыляюсь.

— Что? Не знал, что я больше чем смазливая мордашка?

Он открывает свой рот и закрывает его, затем снова открывает и спокойно произносит:

— Спасибо.

Его благодарность, как когти врезаются в мои кишки. Мой монстр скулит и рычит, ненавидя новые эмоции, которые этот мужчина вызывает у меня в самое непредсказуемое время. Мне нужно прекратить это и показать ему кто я такой, и я отвечаю: