Медленно вздыхаю и смотрю на неё глазами великого мученика.

— Я обязана это сделать, прости.

— Давай скорее, — ещё минута в её компании и я правда умру от боли в голове, — Не нужно, чтобы Найл знал.

Она быстро садится ко мне и измеряет давление. Когда манжет спускает воздух, её лицо выражает явное удивление. Ясно. Это значит, что давление зашкаливает…

— Что же с тобой такое произошло? У тебя давление 180 на 90.

Я на грани нервного срыва. Что она от меня хочет? Включаю сарказм.

— Да так. Всего лишь душа треснула.

Она гладит моё плечо и протягивает стакан воды и таблетку, которую я тут же выпиваю.

— Она должна подействовать в течение пятнадцати минут. Гарри, если это из-за Найла, то…

— Нет. Это не из-за него.

— Что ж, хорошо. Но в любом случае, знай, что он правда обожает тебя.

Она уходит. Наконец-то. Закрываю глаза и пытаюсь отвлечься от взрывающихся мозгов. В голове опять всплывают картинки. Мэри, которая не разговаривала пол года. Муж, который борется за неё. Доктор Рид, которая бросила мне правду прямо в лицо. И Луи. Просто Луи. Его руки в крови. Его боль, когда он видел горящий дом.

Не имею не малейшего понятия, что мне делать дальше, ведь я не знаю, когда Томмо взорвётся снова. Это может случиться сегодня, через месяц или через год, но это случится. Это неизбежность.

Пытаюсь вспомнить в какой момент моя жизнь покатилась под откос. И снова картинки в голове. Вечер. Зима. Парк. Озеро. Незнакомец вдалеке. Наш поцелуй. Созвездия на небе.

Я знал на что шёл, когда попросил его стать моим парнем. Значит теперь я не в праве его бросать. Если я сделаю это, я буду подлым человеком, я буду сам себе противен.

Наверное прошло 15 минут, потому что голова перестаёт гудеть и я мгновенно расслабляюсь.

— Хэй, Гарольд!

Я слышу этот голос. Я узнаю его из тысячи, из миллиона. Открываю глаза и вижу перед собой Найла. Он опирается на трость правой рукой, потому что левая все еще в гипсе. Часть его лица, головы и ухо закрыты нелепой черной маской. И он улыбается мне своей улыбкой. (https://pp.vk.me/c626125/v626125974/13cc8/FBhqOPVRA7g.jpg)

— Хэй, Найлер… Как себя чувствуешь?

Я так рад видеть и слышать его снова, что мои скулы начинают болеть от улыбки.

— Отлично! Посмотри на это, — он тыкает пальцем на свою черную «маску», — я выгляжу как гребаный супергерой! А ты не верил, что я стану им, наивный Гарольд.

Моё сердце вот-вот разорвётся от созерцания друга в таком виде, а он стоит, просто улыбаясь мне, и говорит, что теперь он выглядит, как супергерой. Я всегда удивлялся, как Найл, будучи даже в самой заднице, остаётся таким оптимистом и продолжает любить жизнь. Наверное это одна из причин, почему я так его ценю.

— Твою мать, Найл, как я люблю тебя! — я бросаюсь на него, крепко обнимая, и чувствую пластмассовый корсет на его спине.

— Ау, Стайлс, имей совесть. Я только встал на ноги после комы. Врачи в шоке, что я вообще хожу и нормально функционирую, а ты бессовестно кидаешься на меня. Хочешь сломать мне кости заново?

— Прости, — кусочек вины, размером с Юпитер снова бьёт прямо в душу, но я продолжаю делать вид, что всё прекрасно и ничего не изменилось.

Я отодвигаюсь и треплю его за волосы. Точнее за ту половину, что от них осталась.

Найл вдруг становится немного серьёзнее.

— Спасибо, — говорит он, а я непонимающе смотрю на него, — за то, что приходил и за то, что…что не дал сгореть в той машине. Мне совсем не нравится идея умереть в 22.

— Откуда ты знаешь?

— Я помню, как мы улетели в кювет. Помню взрыв машины и твои руки, которые обвивали меня и тащили по земле как можно дальше. Я помню. Ты мог сам сдохнуть, но предпочел тащить меня через собственную боль. Так что…спасибо.

Он говорит это, а я не чувствую облегчения. Я должен был быть на его месте и быть на четверть в гипсе. Во мне только вина из-за того, что я мог бы помочь ему вывернуть руль и он не стоял бы сейчас в таком ужасном состоянии. Сколько у него вообще костей сломано?

— Не за что. Что на счет твоей маски? Её снимут когда-нибудь?

— Не думаю, что я сам захочу это сделать. Она мне нравится, — Найл смеется, — а если серьезно меня напрягает отсутствие уха и волос на этой стороне головы. Волосы отрастут, а вот ухо нет, — я просто удивляюсь с какой лёгкостью он говорит об этом и продолжаю слушать, — Хотя знаешь, Гарри, если я отращу шевелюру, как у тебя, то смогу закрыть «ухо», но я не собираюсь этого делать. Маска круче. Да и вообще, ты когда последний раз подстригался?

— Эх, Найлер, мне нужно столько тебе рассказать. Я был занят далеко не волосами.

Он поднимает брови бровь.

— Это ведь как-то связано с Луи, про которого ты сказал по телефону. Я ведь прав, да?

— Да. Ты мелкий засранец, Хоран.

Мы забираем все выписки из больницы и наконец-то выходим из неё. Точнее половину пути я тащу Найла на себе, потому что больничную трость забрали, а ему всё еще больно ходить, но при этом он слишком гордый, чтобы ехать в инвалидной коляске. Я помогаю ему сесть в машину на заднее сиденье. И вот спустя пять минут мы двинулись с места… И Найл начинает говорить. Без умолку болтать. Откуда у него вообще новости? Он ведь почти месяц в коме был. Я просто позволяю ему заполнять машину громким голосом и звонким смехом. Потому что я не самый разговорчивый человек. За меня всегда болтали мои друзья.

Под предлогом того, что «Гарри, нам ехать до твоего дома чуть ли не целый час!», я соглашаюсь сыграть с Найлом в мою самую нелюбимую игру «Правда или Вызов».

Потом под предлогом «Гарри, я только вышел из комы и вообще не будь ублюдком!», я разрешил ему начать.

— Правда или вызов, Гарольд?

— Вызов.

— Расскажи мне про Луи.

Я понимаю, что это совсем не вызов. Фактически это правда. Но мне плевать. Всё равно придётся ему рассказать о нём. Мне понадобилось пол часа, чтобы посвятить Найла во все тонкости Луи. Я рассказал ему о нашей встрече, о его болезни и лечении, об убийстве. Он внимательно слушал своим ухом, глядя куда-то в сторону, и только иногда кивал. Я рассказал о потенциальной опасности для него самого, но, кажется, его настрой совсем не изменился. В конце я взял с него слово не спрашивать у Луи лишнего, потому что он должен не вспоминать своё прошлое как можно дольше. Слава Богу, Найл был человеком, который правда умел дружить и знал кому доверять.

— Правда или вызов?

— Правда.

Он улыбается, и я знаю почему. Этот гадёныш всегда выбирает правду в игре со мной, потому что у него нет тайн. Умно, да?

— Планируешь ли ты снять свою «маску» когда-нибудь?

— На данный момент врачи запрещают это делать. Они говорят, что под ней происходит «регенерация» мышц и кожи… Но даже когда регенерация завершится, чтобы снять маску окончательно, мне нужен будет по-настоящему талантливый пластический хирург и несколько тысяч долларов, — он посмотрел на меня в зеркало своим левым глазом и слегка улыбнулся, — но упс…вот незадача. Теперь меня даже на хорошую работу не возьмут.

— А ты…ты видишь правым глазом?

— Да, но веко в довольно хреновом состоянии, — он повернулся к окну, провожая взглядом одно здание за другим.

— Ты покажешь мне себя без маски?

— Через месяц, может быть. А пока что ты нарушил правила игры и задал аж целых три вопроса. Моя очередь. Правда или вызов?

— Вызов.

— Позволь мне заплести косички на твоих волосах.

Я соглашаюсь. Он садится сзади меня, ударяясь об сиденья всем, чем только можно и издавая при этом стоны боли. Удивляюсь, как он там вообще заново все кости не сломал. Через несколько минут он заплел прекрасные колоски. Браво. Даже без стопроцентно здоровой левой руки, Найл умудрился сделать работу хорошо.

— Из-за твоих нарушений, я могу спросить еще раз. Правда или вызов?

— Правда.

По радио начинает играть Grouplove — Let Me In. Это будто дежавю: мы сейчас снова вылетим с трассы и наша машина взорвётся. Я напрягся, а Найл это заметил. Если секунду назад он хотел задать какой-нибудь глупый вопрос про кексы или что-то вроде этого, то сейчас он передумал. Какое-то время он молчит, а потом говорит то, что я так боялся услышать.