— Почему-то подумала о сестре. О том, что с ней что-то может случиться. Глупые страхи, не стоит обращать внимания, — буквально на одном дыхании произношу я.

— Я так и понял, — качает он головой. — Меня просто подобные мысли тоже посещают, — я удивлённо смотрю на него. — Сегодня я наткнулся на историю одной женщины в той книге. Чем-то она напомнила мне о Китнисс.

Двери лифта раскрываются, и он на время замолкает. Как только мы заходим в коридор, он продолжает:

— Кажется, её звали Жанна. Собрала людей, пыталась освободить свою страну. А в итоге её сожгли на костре.

— Ты меня так успокоить хотел?

— Прости, сам не знаю, к чему это сказал. Просто… — по его глазам я вижу, что он действительно обеспокоен. Мы доходим до палаты Коры, и я останавливаюсь, не давая ему возможности продолжить.

— Тебе ведь сюда? — он замирает в нерешительности. На какое-то мгновение я задумываюсь: случись такой разговор пару недель назад, прежний Эртер бы глупо отшутился. А сейчас он стоит, точно пытаясь понять, как поступить: как раньше или иначе. — Передай Коре, что я к ней попозже загляну, — говорю я, давая ему понять, что мне пора идти.

Я залетаю в сестринскую, готовая к полному погружению в рутинную работу, как понимаю, что и тут меня ждёт сюрприз. Старшая медсестра, едва завидев меня, отправляет меня в кабинет главврача. Что ж. Возможно, он хочет поговорить по поводу Коры. Или о вчерашнем инциденте.

В кабинете главврача уже находится несколько медсестёр. Насколько я смогла понять за то время, что я тут, эти — самые смышленые. Кроме того, тут ещё несколько врачей. Но самого главврача тут нет. На мгновение мне хочется спросить у кого-нибудь, что тут происходит, но я вспоминаю, что даже не помню их имён.

На моё счастье, в кабинет возвращается главврач. Он окидывает нас взглядом, точно пересчитывая, и говорит:

— Идём за мной.

Мы следуем за ним в ту часть больничного отсека, где я ни разу не была. Спускаемся по звенящей гулким эхом лестнице на один этаж. Тут атмосфера стерильности выражена ещё сильнее. Мы идём по совершенно пустынному коридору с множеством дверей, в воздухе сильный запах спирта, йода и ещё непонятно чего. Лишь когда мы останавливаемся у одной из дверей, я запоздало осознаю: это лаборатории.

Комната, в которую мы заходим, отличается от большинства помещений в Тринадцатом. Тут горит приглушённый свет, по стенам развешаны экраны, у дальней стены стоят ряды каких-то коробок. Или клеток. Сложно различить в полумраке. Посередине комнаты стоят несколько отдельных хорошо освещённых столов, точно для того, чтобы показать нам что-то.

— Я вас позвал сюда, потому что через некоторое время вам придётся немного сменить род деятельности, если можно так сказать, — главврач проходит на середину комнаты, чтобы его было лучше видно и слышно. — Для вас наверняка не секрет, что скоро войска повстанцев отправятся в Капитолий, — я уже прекрасно знаю, к чему он клонит, — поэтому скоро понадобится ваша помощь. Указом нашего президента Коин я должен выделить по одному врачу на каждый отряд и снабдить вас всей необходимой информацией, — я слышу, как некоторые девушки начинают испуганно перешёптываться, но стараюсь не обращать на это внимания. Я подхожу поближе. — Что же. В основном, у меня к вам лишь несколько требований, так как вы — лучшие из студентов и моих молодых работников. Поэтому, я не буду вас нагружать информацией, которой вас снабдят военные. У меня для вас кое-что поинтереснее, — он жестом приглашает подойти к столу.

— По приказу Коин мы и учёные Панема занимались разработкой одного интересного состава. Его задача — буквально вернуть человека с того света. Делаем мы это для того, чтобы в критической ситуации не лишиться особенно важных лиц. Например, командира отряда, пленника, обладающего ключевой информацией — тут всё вполне понятно. И, надо сказать, мы преуспели в этом деле, — голос главврача слегка дрожит, а глаза немного пугающе заблестели. И я понимаю его восторг. Сложно не испытывать такие эмоции, когда ты смог подчинить себе невероятное — саму смерть. — Однако существует ряд «но». Как бы мы не изменяли состав, мы не можем гарантировать регенерацию организма в случае получения им критического урона.

— А что вы имеете под критическим уроном? — подаёт голос одна из медсестёр.

— Скажем так, — вздыхает он, — мы не сможем спасти человека, которого буквально превратили в фарш или у которого ожог больше восьмидесяти процентов тела. Теперь понятнее? — я бросаю взгляд на эту девушку: явно студентка. Слова врача её, мягко говоря, шокировали — видимо, она не видела ничего страшнее лёгкого ожога. Впрочем, и то, как сказал это врач — звучит довольно страшно.

— На каждый отряд будет выделено по одной или двум таким ампулам, — он демонстрирует нам небольшую ампулу, заполненную слегка голубоватой мутной жидкостью. — Ваша задача — спасти определённого человека, если того требует ваше руководство, то есть командир, ну или командира, если тому досталось. Однако учтите, что у вас не будет возможности где-то ещё добыть другие такие ампулы. И не надейтесь, что сможете вколоть их каждому солдату.

Доносится тихий рокот. В какой-то степени я даже завидую этим девчонкам: они ещё не знают, что такое смерть, не видели настоящих ранений, не знают, что такое бессилие.

— Вы должны беречь эти ампулы, и ни в коем случае не допускать того, чтобы они попали к врагу. Важно отметить, что опытов на людях, естественно, не проводилось, поэтому мы не можем гарантировать на сто процентов идеальный результат…., — я почти уже не слушаю главврача. Тем более что он говорит о вполне очевидных вещах.

Я чувствую, как возвращается дрожь. Закрываю глаза — но помогает мало. Мне по-настоящему страшно, потому что пути назад уже нет.

И я мысленно начинаю молиться всем богам, чтобы я попала в отряд к Китнисс.

Ведь если что — теперь я смогу её защитить.

***

Когда я захожу к Коре после собрания, там уже нет Эртера. Кора выглядит значительно лучше чем вчера, но она почти не улыбается. Видимо, всё же он ей рассказал о том, что происходит в его родном дистрикте и что грозит нам.

— Всё нормально? — я удивлённо смотрю на неё. — Ты дрожишь.

Я даже и не заметила.

Тут же сажусь на стул рядом с её кроватью.

— Давай, выкладывай, — её голос немного смягчается.

— Врачей тоже собираются отправить, — бормочу я, не зная, с чего начать, — объясняли, что да как будет, — я замолкаю, вспомнив пугающе-пафосные речи одного командира, к которому потом нас отвели на инструктаж.

— Но дело, кажется, не совсем в этом, — Кора задумчиво скрещивает руки.

— Да. Дело в том, что они изобрели кое-что, — решаюсь я, наконец, сказать. Главврач сказал, что лучше лишним людям об этом не рассказывать, но Кора — не лишний человек. Тем более, если что, для её отряда будет лучше, если она будет знать, что делать. — Один препарат. Похож на капитолийские лекарства, которыми откачивали победителей Игр, только действует почти мгновенно.

— То есть, чуть ли не из мёртвых воскрешает? — на лице Коры искреннее удивление.

— По сути, да. Но он всегда может помочь.

— Очевидно, — пожимает она плечами. — В конце концов, нужно чтобы было что-то, что ещё можно восстановить, — она ухмыляется. — Нельзя же кучку пепла вернуть к жизни.

Я на мгновение успокаиваюсь. Вот и старая Кора, что странно шутит и при этом не убивает тебя одним словом.

— Только вот я не завидую тебе, — вдруг прибавляет она. Взгляд её стекленеет, и я уже забываю о спокойствии и старой Коре. — Вдруг придётся выбирать, и что тогда делать? На каждого не хватит. И придётся делать не то, что хочется, а то, что нужно.