С Колькой вместе приписывалось много знакомых из Яблоновки и корпусов. С Дачи Долгорукова, кроме Кольки , было двое: Генка Чудак и Семен (Леха, Архип) Лавринович.
Ну, Чудак есть Чудак. С ним всегда что-нибудь смешное случалось. Анекдотичный случай с Чудаком произошел на медкомиссии. Невропатолог водил молоточком перед Генкиными глазами, ударял им по колену, проводил рукоятью крест-накрест по его груди, заставлял высунуть язык, вытянуть руки и с закрытыми глазами доставать указательными пальцами до кончика носа. Проделав все эти манипуляции над Генкой, он крякнул и сказал:
- Да-а... Под себя льете?
- Случается, - спокойно отвечал Чудак, - в основном, по праздникам: Новый год, Восьмое марта...
Врач недоуменно посмотрел на него поверх очков.
- Вам необходимо лечиться, - изрек он, - а вы так спокойно об этом говорите.
- Ну, так уж и "лечиться"... Что я - алкоголик? Я и так брошу. Все
засмеялись. Стало ясно, что Генка не понял вопроса. Уже тогда, в
военкомате Кольку спросили, где бы он хотел служить. Он ответил - на флоте.
- Но ведь там четыре года, на год больше?..
- Ну, так что ж?..
- Значит, море любишь?
- Да.
- А был ты в море?
- Нет...
Самым большим плаваньем для Кольки было - в Петродворец на катере от пристани "Площадь Декабристов".
- Я много читал о море.
О море он мечтал с детства, с первых рассказов Станюковича. Его тянуло в бескрайние морские просторы. Он бредил штормами, экзотическими странами. Но полюбил море только потом, находясь в море.
Из дневной школы после девятого класса ушел учиться на матроса Саша Матин. Через год он приходил в школу (Колька еще тогда в восьмом учился), показывал аттестат зрелости, полученный им в заочной школе моряков. Рассказывал, что собирается учиться дальше, на штурмана. Колька постеснялся спросить, как поступить в морскую школу. И было ему тогда только пятнадцать лет. Все равно бы никуда не взяли.
А вскоре после окончания школы уехал в Ригу учиться на судомеханическом факультете мореходного училища Феса. Он даже прислал Кольке письмо, в котором описал их занятия, подготовку к предстоящей первой плавательской практике.
Разбередил он Колькину душу. Ему для учебы в училище не хватало образования (он только поступил в десятый класс вечерней школы), а учиться в мореходной школе не хватало лет. Он уже ходил на улицу Двинскую, к Главным воротам морского торгового порта, узнавал условия приема.
Все получилось совсем неожиданно. После приезда со своей малой родины Колька догуливал последние три дня отпуска. Через три дня снова ожидалось: "Прогресс", Семен Васильевич, квадранты...
Случилось ему сопровождать своего сапернского друга Женю Малышева, поступившего работать на мясокомбинат, в военно-учетный стол комбината. ВУС мясокомбината находился в здании Московского райисполкома. Пока друг ходил по кабинетам, Колька сидел в приемной. Женька долго не выходил. Тогда Колька вышел на улицу размяться, стал просматривать на стенде "Ленинградскую Правду" и случайно прочитал, что в мореходную школу производится дополнительный набор на обучение специальностям матросов, кочегаров и машинистов паровых котлов. Мотористы, видно, уже полностью были набраны. До окончания набора, как и до выхода на работу, оставалось три дня.
Друга, конечно, он прозевал. Когда поднялся, долго еще ждал. Потом спросил в кабинете, где Женька долго находился, и ему ответили, что Малышев уже давно ушел. И Колька сразу поехал в моршколу.
Все необходимые документы он собрал за три дня. На работу вышел только для оформления расчета. Потом комиссия. А еще через неделю он был зачислен курсантом в третью учебную группу матросов Ленморшколы Балтийского Государственного морского пароходства.
Во время учебы в мореходной школе Колька чаще жил в Саперной, чем на Даче Долгорукова, дорога выходила немного короче. За год особых впечатлений о Даче Долгорукова не осталось.
22
А потом - бесконечные морские просторы. Первый теплоход - "Кисловодск". Первое плавание, первые впечатления: экзотическая Куба, чистота английских улиц, переход балластом (то есть, без груза) через Атлантику, деревянная Игарка. Город, о котором Колька знал еще в школе из учебника географии, крупнейший лесной порт, выглядел большой, но захудалой деревней. Деревянные улицы и покосившиеся неказистые домики вдоль них. Курить на улицах не разрешалось. По известным причинам. Фотографировать также. По неизвестным причинам.
В местной газете "Коммунист Заполярья" были опубликованы его стихи. Самые первые стихи он опубликовал в газете "Знамя Ленина", когда ездил в отпуск. Потом его публикации все чаще и чаще стали появляться нс страницах бассейновой газеты "Советская Балтика". Писать он не бросил. Море как бы внесло в его творчество свежую поэтическую струю. Поэзия его пропитывалась соленой морской романтикой. Помогали в написании стихов занятия в литературном объединении при ДК Первой Пятилетки, которые он посещал, будучи курсантом мореходной школы. Объединением руководил талантливый поэт Глеб Сергеевич Семенов. Занимался Колька всего один сезон, но получил много. В это время занимались у Семенова такие поэты, как Соснора, Кушнер, Городницкий, Галушко, Кучинский. Приходил на занятия и читал стихи издавший тогда первую книжку Лев
Мочалов. Попал Николай в это ЛИТО таким образом.
Пришел на встречу выпускников вечерней школы. Сразу зашел к Маргарите Николаевне. И в разговоре:
- Я теперь не одна. К нам после института поступил молодой преподаватель русского языка и литературы Саша Кушнер. Он тоже сочиняет стихи, и довольно хорошие.
Маргарита познакомила его с Кушнером, Кушнер с двумя товарищами, выступавшими на вечере встречи со стихами. Один из них был Александр Городницкий. В фойе во время перекура Колька прочитал им несколько своих стихотворений. Нашли, что можно его рекомендовать в их объединение. Дали адрес и время занятий. Плавание эти занятия прервало.
Уходил в первый рейс Николай в нерадостном настроении. Мать положили в онкологическую больницу. Сын навестил ее перед уходом в рейс. Она его благословила. С "Кисловодска" списывались в отпуск сразу несколько моряков. По его просьбе практикант ЛВИМУ кореец Борис Дегай навестил Александру Николаевну в больнице, чем она была очень тронута.
