Публика была в основном русскоязычная, разряженная в пух и прах, и только изредка попадались британские друзья виконта Фредди (тот в строгом фраке, с цветочком в петлице, выглядел тем, кем он, собственно, и был: девятым виконтом Грейстоком). А в том же ряду, что и Вика, только с другой стороны прохода, восседал улыбавшийся ей своей волчьей улыбкой банкир Майкл.

Вика, кивнув Майклу, отвела взгляд. Поскорее бы все это закончилось. Она была рада за подругу, вернее, тому, что ее мечты наконец осуществились. И Ирина, теперь вполне официально превратившись в виконтессу, займется тем, чем виконтессы, собственно, и занимаются.

Чем именно занимаются виконтессы, Вика не имела представления и не испытывала по этому поводу ни малейшего сожаления.

После того как Ирина взяла в мужья Фредди, а Фредди взял в жены Ирину (таких фраз вообще-то не требовалось, но Ирина настояла, чтобы они были), с прочувственной речью к гостям обратилась матушка виконтессы Грейсток.

Заслышав что-то о тяжелой доле матери британской виконтессы, Вика быстрым движением вставила наушники и включила начитку книги о путешествиях во времени по «черным дырам». Все лучше, чем заунывная пошлятина из уст свекрови девятого виконта Грейстока.

Интересно, а как бы прошла ее собственная свадьба – например, с Питером, бароном Ренфрю?

Хотя никакой он не барон Ренфрю, как уже поняла Вика, а просто великосветский обманщик, прикрывавшийся несуществующим титулом. Точнее, титул существовал, однако был частью титула принца Уэльского, к которому бородач Пит – и в этом не могло быть ни малейших сомнений – никакого отношения не имел.

Но зачем он тогда ей соврал? Или никакой он не барон и не лорд, а простой британский парень, решивший, однако, что если он назовется аристократом, то сумеет вскружить голову русской дурехе?

Значит, она произвела на него впечатление русской дурехи?

Что русская, это без сомнения, но уж явно не дуреха!

Чувствуя, что ужасно разозлена на этого самого Питера, который, не исключено, вовсе даже и не Питер (кто его там знает!), Вика ощутила, что на глаза наворачиваются слезы. Не хватало еще, чтобы все подумали, что такое воздействие на нее оказала речь мамаши Ирины, которую она и не слышала.

Осторожно смахнув слезу, Вика увеличила громкость начитки. И поняла, что не может перестать думать о Питере.

Она бы могла задать ему вопрос о его титуле (хотя ее совершенно не занимал его титул – дело было абсолютно в ином!), однако она ведь сама ушла от него, причем уже во второй раз!

И даже не знала, как его найти. И даже интернет не мог ей помочь, что было делом уж совершенно небывалым.

Кем же тогда был этот бородач Питер – точно не бароном Ренфрю. И был ли он вообще Питером?

Раздалась громкая музыка, кажется, что-то монументальное из Генделя, жених и невеста, точнее, уже муж и жена, а если быть совсем точным, виконт и виконтесса Грейсток, раздаривая улыбки направо и налево, держась за руки, двинулись от алтаря к выходу из капеллы.

Вика снова встретилась взглядом с банкиром Майклом, и тот опять одарил ее сияющей улыбкой, а затем приложил к уху палец.

Ну конечно, она ведь забыла вынуть наушники!

Резко их выдернув, Вика, как и все прочие гости, принялась аплодировать медленно проплывавшей мимо нее паре. Раздались громкие рыдания – это мамаша новоиспеченной виконтессы, то ли в приступе истерического пароксизма, то ли банально играя на публику (не исключено, что с полной физической отдачей исполняя отведенную ей по написанному Ириной сценарию роль), заливалась слезами, поддерживаемая под руки второй дочерью и племянницей.

Раздался даже серебряный звон колоколов, и через распахнутые ворота в капеллу влился яркий майский свет. Вика, который выпало идти одной из первых за четой новобрачных, старалась не наступить на длиннющий шлейф свадебного платья виконтессы и уворачивалась от конфетти, которым осыпали процессию со всех сторон.

Вдруг Ирина повернулась и, улыбаясь, произнесла:

– А теперь самый важный для вас момент. Ловите!

И кинула в шествовавшую за ней процессию небольшой букет из белых и желтых роз, которые держала в руках.

Вика не намеревалась ловить цветы, она даже и думать забыла о том, что Ирина сделает этот жест, хотя будущая виконтесса подробно объясняла подругам во время ленча в «Хэрродс», где и когда она кинет букет, поэтому полной неожиданностью для Вики стало, что букет ударился ей в грудь, и она инстинктивно схватила его.

– Вика следующая выйдет замуж! – провозгласила Ирина, а Вика быстро сунула букет надувшейся московской подруге Ирины – наверняка он предназначался именно ей, просто виконтесса, утомленная тяжестью бриллиантовой тиары (взятой, впрочем, напрокат, однако с настоящими камнями), не рассчитала силы и метнула букет не туда.

Московская подруга была любовницей какого-то важного чиновника из Минэкономразвития и все мечтала, что тот наконец разведется со своей старой мегерой и возьмет в законные супруги ее. Поэтому поймать букет было для нее делом жизни и смерти. Точнее, свадьбы и статуса любовницы.

– На, это твой, конечно! Я его для тебя поймала. Точнее, не поймала, а помешала тебе поймать. Еще раз извини…

Любовница важного чиновника из Минэкономразвития буквально вырвала у Вики букет, прошипев что-то весьма нелицеприятное, а Вика услышала голос банкира Майкла у себя за спиной:

– О, как теперь понимаю, вы выйдете скоро замуж? Думаю, мы должны за это с вами выпить!

Вика, пробормотав, что ей надо поздравить виконтессу, улизнула от него самым трусливым образом. Другие бы на ее месте бросились в объятия банкира Майкла, который и человеком был интересным, и к тому же ужасно богатым, но…

Но ей не хотелось терпеть его ухаживания, вести с ним беседу, дарить ему надежду.

Однако, собственно, почему?

Она снова подумала о Питере.

После процедуры бракосочетания имел место банкет в неоготическом замке, куда по парку, благоухавшему первыми розами, и отправились гости. Однако около самого замка, за витой чугунной решеткой, отделявшей его от дороги, происходило что-то странное: там толпились журналисты, причем, кажется, не один и не два, а несколько десятков, если даже не сотен.

Вика задумалась: хотя сама Ирина и упорно называла свою свадьбу событием сезона, таковым она, конечно же, не была. То, что девятый виконт Грейсток третьим браком сочетался узами Гименея с русской красавицей, в светской хронике напишут – однако на шестой странице, в предпоследнем абзаце. Ни виконт не был такой уж знаменитой личностью, ни тем более сама Ирина. Светский курьез, не более того.

То, что Ирина страстно хотела бы, чтобы ее свадьбу освещали ведущие СМИ, было понятно, она, вернее, виконт Фредди, мог бы нанять для утешения жены пару-тройку журналистов, которые бы, щелкая фотоаппаратами, создавали видимость интереса со стороны британской прессы.

Ну, может даже, не пару-тройку, а целую дюжину. Но уж точно не две сотни!

А примерно столько и торчали за оградой замка, усиленно заработав фотоаппаратами при появлении свадебной процессии.

Вика услышала, как Ирина обратилась к супругу:

– Ах, Фредди, ты такой молодец! И как ты сумел организовать эту медиальную вакханалию! Тут их столько, как будто замуж выходит «королева сердец», а не обычная виконтесса!

Может, это просто безработные актеры, игравшие роль репортеров? Но даже в таком случае это обошлось бы Фредди в круглую сумму, да и вряд ли бы он стал устраивать подобный фейк-ивент: впоследствии конфуз был бы большой.

– Нет, дорогая, я не имею к этому отношения. Думаю, они прибыли сюда по собственной воле…

Ирина, на голове которой качнулась бриллиантовая тиара, воскликнула:

– Господи, они все ради меня? Тогда впустите их, впустите немедленно!