— Спасибо, Кей.

Я сворачиваю разговор с Кэти так быстро, как могу, так как точно уверена, что меня сейчас стошнит. Мы с Мартином давно в прошлом. Он не сможет меня обидеть. Я это знаю, но даже мысль о нем возвращает чувство отвращения от того, кем я была.

Теперь я лучше, человек, который несет ответственность за свои действия. Я больше не порхаю по жизни, как современная Скарлетт, клянясь думать о последствиях завтра вместо сегодня.

Хотя другая ли я на самом деле? У меня все еще нет цели в жизни, кроме как наслаждаться ею. Моя естественная склонность — сначала смеяться и забавляться, а потом быть серьезной.

Внезапно меня перестают заботить украденные трусики или подавленные сексуальные потребности, я хочу, чтобы Габриэль был дома. Хочу прижаться к нему, оказавшись в его объятиях. И часть меня пока не хочет смотреть ему в глаза.

Габриэль недоверчив по натуре. В этом бизнесе доверию не место, но мне все равно больно и обидно, что он не хотел меня видеть в этом туре.

Глядя в глаза своему прошлому, осознаю всю значимость того, что сделал Габриэль, пригласив меня в постель, в свою жизнь. Он впустил, несмотря на мои ошибки, и ни разу не пытался использовать ни для чего другого, кроме комфорта и общения.

Он заботится обо мне. Доверяет мне.

Понимание этого будто укутывает меня в плюшевый плед. Я и раньше дразнила его тем, что была его чемпионом, желая разрядить обстановку и заставить Габриэля улыбнуться, но правда в том, что он стал моим главным приоритетом в жизни. Кем бы мы ни были, кем бы мы ни стали, это не изменится.

Глава 14

Габриэль

— Что лучше? — негромко спрашивает Софи в тишине комнаты. — «Звездные войны» или «Стар Трек»?

Мы лежим в номере на кровати лицом к лицу. Снаружи за открытыми дверями на террасу — Барселона и гавань. С соленым запахом моря доносятся смех ночных гуляк и время от времени крики чаек.

Здесь, однако, тихо и спокойно. Рассеянный свет с улицы окрашивает изгибы Софи в нежно-голубые и серые тона. В ее глазах светится спокойное счастье, о котором знаю только я. Потому что это наше время, ничье больше.

— Что лучше? — Я усмехаюсь, хотя втайне люблю ее расспросы. — Во-первых, «Звездные войны» — это космическая опера, а «Стар Трек» — космическая одиссея. У них совершенно разные подходы к повествованию.

Время приближается к трем утра, а я на ногах с пяти. Ирония в том, что Софи здесь, потому что мне нужно, чтобы она спала. Но большую часть дня я провожу с ней в постели и не хочу тратить его впустую, расходуя на сон больше, чем нужно. Особенно теперь, когда она в настроении поговорить.

Последние полтора дня Софи немного унылая и подавленная. Поскольку я избегал прямого зрительного контакта после того, как использовал ее трусики, чувство вины тяжестью осело у меня в животе. Хотя, возможно, ее настроение совсем не связано со мной. Теперь она кажется счастливой, даже довольной. Поэтому я борюсь со сном и любуюсь моей болтливой девочкой, нежащейся в плюшевом комфорте нашей кровати.

— Ты такой недотепа, — говорит она, улыбаясь. — Они оба о космосе и лазерном оружии.

— Ты издеваешься, — отвечаю я со смехом. — Отказываюсь верить, что ты не можешь отличить одно от другого.

— Я не... — Она поднимает палец и показывает воздушные кавычки. — Издеваюсь. Просто не вижу в этом большой разницы. Выбери любимый, наконец.

— Нет. Это как старая дилемма: «Битлз» или «Роллинг Стоунз». Она не может быть разрешена.

Ее упрямый носик морщится, и я испытываю непреодолимое желание поцеловать его.

— Конечно, может, — говорит она. — «Битлз» — для наслаждения и ностальгии. «Стоунз» — для пьянства и секса.

На слове «секс» мой член подпрыгивает, как бы напоминая, что я его игнорирую. Я наклоняю бедра к кровати и прижимаю его к матрасу. Похотливый ублюдок протестующе дергается. Я сочувствую своему нуждающемуся стволу. Правда. Однако некоторые вещи стоят больше.

Продолжай говорить себе это, чувак.

— Почему «Битлз» не подходит для секса?

Не могу удержаться от вопроса. Ошибка. Поворот любого разговора в сторону секса — это игра с огнем. И, очевидно, мне нравится сладкая боль от медленного сгорания.

Софи пожимает плечами, белая простыня еще ниже сползает по ее плечу.

— Назови хоть одну песню «Битлз», которая будет сексуальнее песни «Стоунз».

Я пялюсь на ее плечо. Это гребаное плечо очаровывает. И она даже не голая. Каждый вечер Софи надевает в постель футболку большого размера и коротенькие шортики. Я отдаю себе отчет в том, что она считает это самым бесполым нарядом, в котором можно спать. Я пробовал то же самое, обычно надевая свободные брюки и футболку. Но она ошибается.

Ее сиськи, не скрытые лифчиком, мягкие и округлые. Не замечать, как они раскачиваются и подпрыгивают под тонким хлопком, который любовно цепляется за ее фигуру, невозможно. Каждую ебаную ночь я воображаю, как переворачиваю Софи на спину и стягиваю футболку с ее фантастической груди.

Я столько раз представлял себе, как она держит руки над головой, выгибает спину и высоко поднимает пухлые холмики. Я бы упивался ею, просто смотрел, заставляя извиваться в ожидании первого контакта. Я бы делал это медленно, покрывая поцелуями каждый дюйм, оставляя бутоны ее сосков напоследок, когда она начнет хныкать, чтобы я уделил им внимание.

При мысли о том, чтобы пососать сиськи Софи, язык прижимается к небу. Дерьмо! Я прочищаю горло, пытаясь сосредоточиться на ее вопросе. Какой был вопрос?

— Не могу придумать ответа, — признаюсь я честно.

Она победно хмыкает.

— Видишь? Я всегда права.

— Продолжай повторять себе это, Болтушка. От этого слова не превратятся в правду.

Наши руки так близко, что пальцы почти соприкасаются. Я не двигаюсь. И это волевое решение. Упражнение, которое проделываю каждую ночь. Есть правило: я могу держать ее, но не могу исследовать. Никаких поглаживаний ее кожи, никаких движений моих рук. Я могу прижать ее к себе или прижать спиной к животу, но не позволю своему твердому члену вонзиться в ее аппетитную задницу.

А когда мы лежим вот так, общаясь поздно ночью, я никогда, совсем никогда не сосредотачиваюсь на ее губах. Этих губах, пухлых и розовых, которые все время двигаются: говорят, поджимаются, улыбаются. Хочу слизать ее улыбку, вобрать ее слова, смех.

В то же время именно ее улыбка и смех удерживают меня от того, чтобы взять желаемое. Потому что если бы речь шла только о сексе, я бы уже трахнул ее. Это более некомфортно.

У меня никогда не было интимного опыта. Я не знал, насколько приятным может быть ощущение, когда кто-то просто рядом с тобой и пусть весь мир подождет. Мир может отвалить нахер, когда я с Софи Дарлинг. Есть только мы. Мне не нужно быть никем, кроме как Габриэлем.

Если уступлю своим низменным желаниям, это все усложнит. Я не знаю, как быть парнем. Черт, ненавижу это слово. Оно звучит по-детски. Если я заявлю права на Софи, она будет моей. Я буду принадлежать ей. Но я могу все испортить.

Моя жизнь — это «Килл-Джон». Куда это приведет Софи? К холодному, эмоционально недоразвитому ублюдку, который едва ли рядом?

— Люблю Испанию, — теперь шепчет она, вырывая меня из раздумий.

Смотрю на нее в темноте.

— Почему?

— Не знаю. Что-то такое в воздухе. Мне хочется танцевать, есть тапас, пить сангрию.

— Короткий список, — бормочу я. — Танцы, да?

Она смотрит в мою сторону, взгляд вспыхивает в приглушенном свете.

— Знаю, звучит адски стереотипно, но, когда думаю об Испании, представляю себя танцующей фламенко, одетой в юбку с рюшами и с цветком в волосах.

Я издаю тихий смешок.

— Ты умеешь танцевать фламенко?

— В голове — да. И я невероятная.

— У тебя всегда было богатое воображение, Болтушка.

Она напевает что-то радостное, соглашаясь со мной, а потом откидывает подушку на другой бок, как делает, когда готова заснуть. Это прохладная гелевая подушка, которую она купила после того, как стала жертвой рекламной кампании Либби и Киллиана об этой «волшебной» подушке и о том, как она подарит ей лучший сон в жизни.