В камере посветлело - кажется, снаружи начинается день. Хочется есть. Руки онемели, такое ощущение, что их у меня вообще нет, вот только теперь болят вывернутые плечи. А еще я понимаю, что эта боль начинает воскрешать во мне чувства. Очень медленно, почти незаметно, но я уже чувствую, что мне не все равно, жив я или умираю. От осознания того, что, скорее всего, скоро умру, становится чуть-чуть не по себе. Я понимаю, что это ничтожно мало, что нормальный человек чувствовал бы ужас, тоску, отчаяние, безысходность и прочее, но для меня и это прогресс.
Еще вишу. Холодно. Слышу усиливающийся звук шагов. Железная дверь отворяется, и в камеру проходит мужчина. Маг. Руки, покрытые темной шерстью, длинные когти. Идеально уложенные каштановые волосы, ледяные болотные глаза. Рассматривает меня, я его. Он делает пару шагов ко мне, и его тонкие губы искривляет злорадная усмешка. Он приподнимает мою голову за подбородок рукой с когтями, заставляя смотреть ему в глаза.
- Ты и есть Александр? Неужели Бэйн влюбился в это жалкое подобие охотника? Хотя… раньше ты, может, и был прекрасен, но сейчас убогое зрелище, щеночек. Мне кажется, что за тебя Бэйн не отдаст мне ни пост Верховного Мага Бруклина, ни, тем более, книгу Белого. Но попытаться стоит, что скажешь?
Он повернул мою голову в одну сторону, затем в другую.
- В любом случае, я хоть повеселюсь с тобой, охотник. Знаешь, что мне от тебя надо? Кричи. Зови своего мага, посмотрим, как сильно он тебя любит.
Он одним взмахом руки наколдовал передо мной небольшой, но изящный столик, затем вынул из кармана черного пиджака телефон, что-то нажал. Положил на столик.
Щелчок пальцев - и вот на его руках плотные перчатки, а в пальцах сжимает раскаленный добела гвоздь, в другой руке появляется молоток. Он подносит гвоздь к моей ключице и приторно-сладким голосом говорит:
- Кричи, щеночек, кричи.
Приставляет гвоздь к моей ключице, тело вздрагивает от соприкосновения с раскаленным металлом, но я подключаю свою силу воли и лишь шиплю сквозь зубы.
Он усмехается, а затем вгоняет этот гвоздь в мою кость ударом молотка. Боль, пронзившая мое тело, была невыносима. Я чувствовал, как хрустит моя кость под напором раскаленного железа. И я кричал. Боль и не думала притупляться, она наоборот, усиливалась толчками, а маг, смеясь, несильно постукивал по шляпке гвоздя, с каждым разом усиливая мои мучения. Слезы против воли хлынули из глаз, я захлебывался криком, не имея возможности избежать этой жуткой боли.
Остановился маг лишь тогда, когда гвоздь пробил мою ключицу насквозь, и вышел насквозь, вспарывая кожу сзади. Но на этом он не остановился. Гвоздь оставался раскаленным в моем теле, я мог лишь стонать и хрипеть от боли, а он отошел, снимая перчатки и нажимая что-то на телефоне.
- Сейчас отправлю твой прелестный голосок Магнусу, а затем мы с тобой продолжим. И к нам присоединятся. Ты же хочешь увидеть своих брата и сестру?
Он вышел, а я уже просто скулил от боли.
Через некоторое время он вернулся, а за ним в камеру вошли…
- Иззи?… Джейс?…
При виде брата и сестры, под воздействием дикой боли, мои чувства проснулись. Так не вовремя… Это похоже на то, как мастер пытается починить сломанные часы, меняет шестеренки, смазывает, но они стоят. А потом в часы попадает молния. И они идут. Дымят, тормозят, показывают неправильное время, но идут. Так и со мной.
Брат и сестра проходят в середину камеры, но на их лицах я не вижу сочувствия.
- Прости, братик, но взамен за тебя нам дали возможность восстанавливать род нефилимов, и мы готовы пойти на эту жертву.
Маг наколдовывает себе кресло возле двери, а затем говорит:
- Поиграйте с ним. Я хочу слышать его крики. И Бэйн, придя сюда, тоже должен услышать их.
========== Часть 28 ==========
Комментарий к
Жестокость! Нет, не так. ЖЕСТОКОСТЬ!!!
К этой части очень важны отзывы. Я Алека люблю и было сложно так его мучить. Но я надеюсь, что эта глава что-нибудь в Вас заденет.
Мое первое задание
Глава 28.
Алек висит на давно онемевших руках, и уже даже не пытается опереться на ноги. В камере темно, снаружи сгущаются сумерки. Тишину прерывает хриплое дыхание, редкое позвякивание цепей, шлепки капелек крови о камень пола, всхлипы и тихие стоны.
Алек не знает, сколько прошло времени, но ему кажется, что вечность. Целую вечность он висит здесь, кусая собственную губу в попытках не начать выть от не утихающей боли. Руки онемели, и он не чувствует боли в запястьях, которые превратились в кашу из раздробленных костей и сухожилий, пока он бился в конвульсиях. Но это не сильно облегчает его страдания. От запястий по рукам бегут струйки горячей крови, на плечах разделяясь. Часть попадает на то, что недавно было спиной, а сейчас представляет из себя кровавое месиво.
Изабель исполосовала его спину своим кнутом, вырывая клочья кожи и шматы живой плоти. Она не обращала внимания на крики брата, и это делало Алеку еще больнее. Девушка оставалась совершенно равнодушной, и это рвало ему душу в клочья. Каждый удар серебристого хлыста отдавался дикой болью во всем теле, и была еще сильнее оттого, что Изабель била по уже ранее вспоротым местам, делая раны глубже.
И душевные тоже.
Часть кровавых капелек стекала на ключицы, в которые было вколочено по самую шляпку около десятка гвоздей. Некоторые из них вспороли кожу сзади, часть была короче и застряла в кости. Джейс вбивал их медленно, легкими постукиваниями, растягивая пытку и увеличивая размеры дыры в душе Алека.
Некоторые капельки стекали еще ниже - на грудь и живот, покрытые узорами, которые Джейс выводил скальпелем, а затем присыпал солью. Они горели огнем, как и остальные раны, Алеку казалось, будто он сгорает заживо. У него уже не было сил кричать, он сорвал горло в кровь, и она пузырилась на искусанных губах.
На бедрах мешком висели обрывки домашних штанов, а ниже ноги были порваны в клочья. Изабель плотно обмотала из колючей проволокой, которая покромсала ноги Алека на кусочки, пока он извивался в агонии от боли.
И еще Алек чувствовал. Страх. Он боялся того, что еще могут придумать Изабель и Джейс. Отчаяние. Безысходность. Он понимал, что ему никто и ничто не поможет, остается только умереть от боли, но и этого ему не позволяли. И дикую, ужасную, всепоглощающую боль в груди, там где еле-еле билось усталое сердце. Он не понимал, за что с ним так родные брат и сестра? Неужели они всегда только притворялись, что любят его? Они ломали его, кромсали и калечили не только тело, но и душу. Алек умирал от боли.
А еще он скучал по Магнусу. Как только вернулись чувства, он понял, что сейчас ему нужен Магнус, что только он может вытянуть его из бездны боли, только он может сшить душу Алека из лоскутков. Алек не забыл того, что Магнус его изнасиловал, но сейчас он понимал, что сможет его простить. До него только сейчас дошла простая истина - Магнус его любит. Он показывал это каждым своим действием, а Алек не замечал. А тогда маг был пьян, к тому же зол, и Алек понимал, что это взрывной коктейль. И Магнус раскаивался. Пока Алек не чувствовал, он не мог понять, почему Магнусу больно, но сейчас он понял, что мага убивает чувство вины. И Магнус не выбросил его, как старую куклу, он ухаживал за ним, тем самым снова и снова доказывая свою любовь.
