– Я пока не могу. Папа, мне нужно время. Не дави на меня…

После разговора с отцом вновь накатило уныние. Вдруг отчетливо подумалось, что в целом мире она одна, совершенно одна. Нет никого, кто бы ее любил, кому бы она была нужна. А это ведь самое главное для человека – быть кому-то нужным. Отношения отца она не понимала, не верила ему, пусть даже он сейчас и беспокоился. Наверное, если бы он ее не взял себе, было бы даже лучше. Не о чем было бы и сожалеть. А теперь, узнав, что такое родительская любовь и забота, очень тяжело этого лишиться. Пусть даже это все оказалось фальшью.

Хозяйка, Роза Викторовна, не соврала: соседи оказались очень бдительными. Пройдешь мимо этих бабулек, что день напролет сидят на лавочках у подъезда, а ощущение, будто тебя просканировали на томографе. Алена с ними здоровалась приветливо – знала, что пожилые любят вежливость и почтение. Те отвечали, но все равно смотрели с прищуром, подозрительно. Яковлев с ними вообще не здоровался, так на него они и вовсе глядели, как на вторженца, от которого жди беды.

Захаживал он каждый день. Просто так – повидаться, поболтать. Приносил то шоколадку, то тортик. Сначала его присутствие ее слегка тяготило, с некоторых пор она сторонилась людей, а непонятное внимание к своей персоне сразу настораживало. Но затем постепенно привыкла, убеждая себя, что так и до паранойи недалеко. А потом он, можно сказать, спас ее от разъяренной бабки, соседки снизу, да и от хозяйки тоже. Нет, ярость обеих была вполне оправдана. Алена устроила потоп, нечаянно, но очень основательно.

Конечно, это закон подлости. Две недели практически безвылазно сидела дома, если не считать пятиминутных отлучек в магазин за углом, и все было хорошо. А решила устроить себе маленьких отдых, прогуляться в центральном парке, пока лето не закончилось, и на тебе – потоп. Вина ее, бесспорно. Утром пожарила омлет, затем решила вымыть сковородку. Открыла кран, но вместо горячей воды раздалось фырканье, чихание, а потом и вовсе все стихло. Воду и раньше отключали, но всегда уведомляли заранее. Она спустилась вниз – и в самом деле, на подъездной двери висело объявление о том, что в связи с какими-то неполадками горячего водоснабжения не будет целый день. Поразмыслив, греть тазик или подождать до завтра, Алена оставила все как есть и пошла гулять. Ну и загулялась. Приехала вечером, в самый разгар событий.

Воду, оказывается, дали раньше обещанного. Сковорода закрыла сток в мойке и из незакрытого крана вода хлестала полдня, пока не приехала хозяйка.

К счастью, Роза Викторовна, которую соседская бабка немедленно вызвала, оказалась более или менее вменяемой. Ругалась, естественно, но выселять не стала, правда, с условием, что Алена за свой счет и в кратчайшие сроки устранит последствия аварии. А последствия были нешуточные. Ламинат по всей кухне уродливо взбух. У бабки снизу – еще хуже: потолок изуродовали потеки, обои отслоились, а самая большая трагедия – вода попала в телевизор, старый, ламповый, маленький такой. Стоял у нее на холодильнике. В нем что-то там перемкнуло, щелкнуло, и больше он не включался. Вот из-за этого, из-за телевизора своего, бабка больше всего и голосила.

Алена от такого шквала криков, претензий, угроз и предупреждений совсем растерялась. Лепетала хозяйке, что все исправит, а как – даже представить не могла.

Тут и появился Яковлев. Так кстати, так вовремя! Никогда она ему так не радовалась, никогда и не думала, что будет так радоваться. Белозубо улыбнулся оголтелой соседке, заверил, что все неприятности лично ликвидирует и даже телевизор починит, а если не починит, то подгонит новый. Та неожиданно стихла и убралась восвояси. Хозяйка проинспектировала все углы, заглянула даже в ванную, напомнила еще раз про испорченный ламинат и тоже ушла.

– Это какой-то дурдом! – выдохнула Алена. – Сама виновата, конечно… О чем только думала? Но спасибо тебе, что хоть на время их успокоил, а то у меня уже голова шла кругом. Ничего от их воплей не соображала.

Она благодарно улыбнулась Яковлеву, тот в ответ расцвел.

– Бывает, но насчет всего этого не беспокойся. Я сказал – я сделаю.

Еще до обеда на следующий день Яковлев приволок почти такой же телевизор, что был у соседской бабки. Подключил, настроил каналы, пообещал, что в течение недели устранит и остальные следы потопа. И слово сдержал. Каждый день приходил – белил, красил, клеил обои, менял ламинат. Алена, как могла, как умела, помогала ему. И бабку как подменили, она вдруг прониклась к Денису самыми добрыми чувствами. Улыбчивая стала. А после работы кормила молодежь свежей выпечкой и еще с собой давала.

Неделя эта выдалась странная: с одной стороны, заполошная, а с другой – вся эта суматоха как-то вытеснила личную драму. С утра к Алене приезжал Денис, вместе они ехали в строймаркет, закупались там то одним, то другим, то третьим – на маленьком скутере за один раз все не увезешь. Алена просила предъявить список всего, что нужно, – она бы и сама приобрела, и машину наняла бы. Все доставили бы за один раз, но Денису хотелось самому поучаствовать. И десять раз гонять на скутере туда-сюда, говорил, ему совсем не в тягость.

А потом почти дотемна работали на пару шпателями, кистями, валиками. Мылись в душе по очереди и с волчьим аппетитом набрасывались на бабкины пироги и беляши. Денис уходил к себе уже затемно. Благо до общежития – рукой подать. А Алена падала на кровать без сил и тотчас засыпала.

Этот стихийный ремонт их здорово сблизил. Она уже не стеснялась его совершенно. А порой даже улыбалась про себя от мысли, как бы вытянулись лица девчонок с их курса, узнай они, что сам Денис Яковлев перестилал в ее комнате ламинат и щеголял перед ней в старых трениках, с ног до головы заляпанный известкой.

В последний день он предложил отметить завершение грандиозной работы шампанским.

– Я не пью, – замотала головой Алена.

– Ты и не пей, – добродушно согласился Денис, – просто поддерживай видимость. Чокнись, смочи губки – этого будет достаточно. Главное – церемония и традиции. А по традиции, как ни крути, большое дело стоит отметить. А шампанское – это совсем не алкоголь, если что. А так, газировка.

Шампанское они закусывали соседскими ватрушками. Алена все-таки уступила уговорам, попробовала «газировку». Кисленько, но не противно. А после бокала шипучего напитка стало необыкновенно легко и весело. И Денис – пригляделась – оказался очень симпатичным. И добрым каким! Отзывчивым…

– Я думал про тебя, знаешь что? – усмехнулся он. – Что ты такая вся из себя важная. Смотришь на всех свысока, сама такая небожительница, других считаешь презренным плебсом. А оказалось, ты вообще нормальная. Без этих всяких понтов и закидонов.

– Что? – Алена аж опешила. Уж в чем в чем, а в снобизме и надменности ее точно никогда не упрекали. – С чего вдруг ты так решил?

– С чего? Да к тебе ж не подступиться было! Я с твоими одногруппниками разговаривал, сказали, что народ ты избегаешь, ни с кем не контачишь. Что тут думать? Потом еще узнал, что отец твой сам Явницкий… Почему, кстати, у вас разные фамилии?

– Моя – по матери.

– Странно… – пожал плечами Денис.

– Ничего странного. Отец меня удочерил два года назад. Нет, он мой родной отец. Просто… Короче, так получилось. А вот то, что я ни с кем не общаюсь… Это не поэтому.

Шампанское развязало язык, и Алена выложила ему все то, что до сих пор камнем лежало на душе. Про гимназию элитную, про то, как ее встретили одноклассники, даже про унизительный спор. Не рассказала только про Максима. Даже ни словом не упомянула. Не хотелось все-таки ставить его в один ряд с теми. И не хотелось, чтобы кто-то знал ее тайну.

– Жесть… – пробормотал Денис, покачав головой. – Вот же суки! Прости, но других слов для таких нет. А этих двух уродов-спорщиков я бы лично похоронил.

В этот раз Денис не пошел к себе. В двенадцать общежитие закрывалось. Добрые вахтеры впускали подгулявших студентов, но сегодня дежурила «мегера», пояснил он. «Такая, – сказал, – притворится мертвой и до шести утра ни за что дверь не откроет, хоть исстучись».