Еще зимой княгиня решила лето посвятить объезду земель и тогда же начала приготовления. Благодаря этому Святослав с ближней дружиной смог выступить сразу после прихода вести о гибели Перезванца. С ним шел его кормилец Асмунд и Лют Свенельдич с двумя десятками отроков. В Вышгороде к ним присоединился Ивор с тамошней частью большой дружины. Шли по Днепру на лодьях.
Дружина у сыновей Свенельда пока была общая, вернее, Мистина выделял брату нужное число людей. В этот поход Мистина отправил с ним два десятка – Ратияра и Владара. Зато у Люта имелись свои собственные телохранители, как у всякого боярина: свей Сигдан и полянин Искрец. Причем Искрец явился на смену Сварту, одному из первых телохранителей Люта, погибшему прошлой осенью в Плеснеске: какие-то древляне пытались убить Свенельдича-младшего. На походной свите Люта из белой орницы небесной молнией блестел очень дорогой меч на ременной перевязи – настоящий рейнский «корляг». На булатном клинке имелось «пятно» знаменитой мастерской, рукоять и перекрестье были украшены тонким узором из вбитых в бороздки кусочков серебряной и медной проволоки. Для такого юного молодца меч был невероятно богат. Но за время дороги вверх по Днепру Искрец и Вальдар кое-что рассказали Велебу о событиях прошлой осени и зимы. Люту, конечно, очень повезло родиться в семье прославленных воевод. Но когда судьба спросила, покажет ли он себя достойным этой чести, он делом ответил ей «да».
Вверх по Днепру шли на веслах два дня. За пару поприщ до Перезванца остановились и выслали вперед пять отроков под началом Ратияра – разведать, что в городце. Ведь те чумазые бесы, что его захватили, могли и не уйти, а остаться, засесть за стенами. Тогда киянам уже самим пришлось бы ладить лестницы и готовиться к приступу.
– Вот еще! – презрительно сказал Святослав, когда об этом упомянули. – Была охота! Мы просто сожжем их, как Искоростень. Пусть жарятся, если хотят, а если побегут, мы тут же их и возьмем.
– Если они сами Перезванец не сожгли! – воскликнул Ивор. – А могли, когда уходили.
– Сожгли его едва ли, – качнул головой Асмунд. – Я всю дорогу смотрю: если бы городец сгорел, тут у берега полно бы головешек в воде болталось. А вроде не было такого ничего.
Вернувшись на стоянку уже в сумерках, Ратияр рассказал: городец стоит целый и пустой, ворота открыты.
– И все трупье внутри, – закончил он, дернув носом и давая понять, что определил это по запаху.
– Так мы и не зря так далеко встали! – хмыкнул Ивор. – Туда теперь так просто не войдешь!
Ночь прошла спокойно, но Велеб почти не спал. В дозор Лют велел его и Размая не ставить: сказал, что утром они будут нужны ему бодрые, – но чувство жути не давало спать. Даже в Киеве, сколько бы ни говорили с Велебом о разорении Перезванца, в глубине души сохранялась детская надежда, что все это дурной сон. Но уже завтра утром от надежды и следа не останется. Он увидит их мертвыми – Перезвана и всех своих товарищей. Живой в его памяти городец превратится в разоренное место, залитое кровью, заваленное трупами, пропахшее мертвечиной. Что-то в душе упиралось: не хочу, не пойду! Но куда тут денешься – хотела курица нейти, да за крыло волокут. Не в том даже дело, что Лют Свенельдич теперь его господин и может приказывать. За погибших нужно мстить. А значит, вернуться на то место, где все случилось, и идти дальше.
Утром снялись не сразу. Поднялись до рассвета, всем было приказано снаряжаться, но дружины Ивора и Люта остались на месте. Пять десятков оружников Асмунд разослал по округе – убедиться, что никаких вооруженных людей поблизости нет. Вернулись они к полудню, не заметив ничего опасного. Местные весняки, виденные издалека, занимались пахотой, где-то уже сеяли, бабы возились в огородах.
– Ну, отправляйся, – выслушав их, Асмунд кивнул стоявшему рядом Люту. – У Ивора возьми в дозоры десятка два, а то накроют вас, как в верше…
– Благо тебе буди, свояк, я не дитя, – Лют ухмыльнулся и низко поклонился, будто хотел почтительным поклоном смягчить дерзость своих слов.
Как Велеб уже разобрался, эти двое состояли в близком свойстве: Ута, жена Мистины и, стало быть, невестка Люта, приходилась Асмунду родной сестрой. Поэтому они общались между собой по-родственному: Асмунд наставлял Люта, полушутливо пытаясь сбить с него лишнюю спесь, а Лют держался с подчеркнутой внешней почтительностью, сквозь которую просвечивало убеждение, что ума и своего хватит.
Но, сколь ни уступал Лют другим воеводам опытом, беречь себя и людей он был приучен очень строго, и самоуверенность его никогда не рождала легкомыслия и пренебрежения должной охраной. Два вышгородских десятка шли вместе с ним, чтобы держать подступы к городцу с луга и с реки, пока Лют со своими людьми будет находиться внутри.
Лютова дружина первой высадилась на той самой отмели, откуда отплыли беглецы. Тут же попалось и первое подтверждение их рассказа: тело Тешеня так и лежало под обрывом, на том месте, где его оставили. Над ним густо роились мухи.
– Мы же его похороним… потом… – спросил Размай, горюя о товарище, так глупо погибшем в шаге от спасения.
Не зацепись Тешень рубахой за какой-то выступ, не упади вниз головой – сейчас был бы с ними…
– Со всеми вместе похороним, – ответил Лют, глухо из-под полотняной повязки на нижней части лица. – Пошли.
Без влажных повязок дышать вблизи городца уже было нелегко…
Лют был сосредоточен, но не сказать чтобы опечален. Перезвана и его людей он совсем не знал, и перед ним это внезапное избиение лишь поставило задачу, какой ему еще никогда не доводилось решать.
По длинной тропе поднялись к луговине. Как и сказали передовые дозоры, ворота стояли нараспашку, но створки выломаны не были – их открыли изнутри. И ясно, каким образом: шесть лестниц, как говорил Велеб, стояли на дне рва, поднимаясь до верхушек частокола. Две по сторонам вежи, еще по две дальше вдоль стены. За воротами, на площадке вежи или на забороле не виднелось никакого движения. А смрад, разлитый над луговиной, яснее всяких слов говорил: там внутри только смерть…
* * *
К княжьему стану Лют со своей дружиной вернулся под вечер. Не говоря ни слова, отроки побросали вещи на берегу и полезли в воду: смывать трупный запах с кожи и волос. Уборкой тел они еще не занимались, но полдня ходили между ними и пропахли так, будто сами в Кощеевом подземелье побывали. Лица у всех были вытянутые и бледные. Оружники Мистины из десятков Ратияра и Владара были людьми опытными, но среди полусотни почерневших трупов, пролежавших в теплое время шесть дней, мало кто сможет прохаживаться невозмутимо.
Отроков отпустили отдыхать, а Лют и десятские отправились в княжий стан. Вожаки войска с нетерпением ждали, что покажут разыскания; Святослав горел желанием немедленно двинуть дружину на битву ради мести, воеводы скрывали тревогу. Они понимали, почему Мистина настоял на этом разыскании: все еще могло оказаться не так, как на первый взгляд, и тогда им предстояло принимать решение. Выбирать, чьей воле следовать – юного князя или его умудренной жизнью матери.
Перед княжеским шатром горел костер, окруженный бревнами для сидения. Лют пришел с влажными волосами, зачесанными назад; он не надел сорочку, и на выпуклой мышце правого предплечья был виден багровый шрам примерно полугодовалой давности.
– Откуда? – заметив это, вопросительно кивнул Велеб.
– Искоростень. Мы за рекой стояли, лес сторожили, а оттуда Величар со своими и ударил. Но я и не заметил – Лют засмеялся. – Мне потом уже Ратияр говорит: а что это у тебя рукав висит? Я смотрю: а там кольчуга прорублена, рукав в крови…
Места на бревнах больше не было, и Велеб с Размаем сели прямо на землю. Велеб принес в заплечном мешке рог – он нашел Сокрушитель Черепов прямо там же, где и бросил, на площадке Воротной вежи. Рог, что пробудил Перезванец в его последнее утро и поднял оружников на их последний бой, победителям не понадобился. Подавленный всем увиденным, Велеб смотрел на него как на уцелевшего друга, и его все тянуло положить ладонь на костяной бок – будто руку соратнику пожать.
