Привет! Слушаю твой диск Nirvana на повторе уже пару недель.

Ты мне уже давно не отвечаешь, но я все равно напишу. Мне кажется, никто больше не станет тебе писать, а ты должна знать. Сегодня умерла мама. У нее еще в июле нашли рак, было уже слишком поздно лечить. Я не писала тебе об этом раньше – надеялась, что все обойдется и с тобой, и с ней.

Но от тебя ничего не слышно уже больше трех месяцев. Она тоже больше никогда ничего не скажет и не напишет мне.

Похороны будут в четверг. Если сможешь, приезжай, ладно? Тут все сошли с ума, особенно папа. Я раньше не видела, как он плачет.

Мама, пока болела, все время спрашивала о тебе, постоянно звонила куда‐то, пока папа не забрал у нее телефон. Он сказал, что твоими поисками занимается полиция, что ты большая девочка и с тобой все будет хорошо. Мама так просила тебя найти, а потом впала в кому и больше не просыпалась.

Я не плачу. Мне кажется, все этого ждут, а я не могу. Я просто слушаю музыку в плеере в темноте и думаю о тебе.

Вчера похоронили маму. Она лежала в церкви в гробу, все ее целовали, а я не могла. Потому что это была уже не она, а просто какая‐то напудренная кукла. Она никогда не красилась вот так, когда была жива.

Не знаю, что со мной происходит. Сегодня папа разрешил мне не ходить в школу. Я целый день одна дома, и мне кажется, что все не по‐настоящему. Мне не плохо и не хорошо, мне просто никак. Это когда‐нибудь закончится?

С НОВЫМ ГОДОМ ТЕБЯ, ТУПАЯ СУКА!

Как ты могла бросить меня?

P. S. И да, я слушаю Tokio Hotel – приди и накажи меня, уродина, надеюсь, ты умерла. Как и мама.

Женя, прости за то, что я написала. Я очень скучаю. Обещаю выкинуть диск Tokio Hotel – они отстой. Просто я вчера напилась в первый раз в жизни.

Сегодня тебе 22. Поздравляю. Интересно, ты празднуешь сегодня? Ем торт ложкой из коробки и слушаю «I Get

Along» The Libertines. Угадай, какой момент в песне мой самый любимый?

Привет!

С днем рождения! Начну с новостей.

Папа женится на Ольге. Она хостес из ресторана, красивая. Вроде добрая, но я все равно ее ненавижу.

Слушаю My Chemical Romance – знаю, ты скажешь, они хрень, но больше ничего не помогает.

Привет!

С днем рождения!

У нас родился брат. Кругом сплошные розовые сопли, и меня воротит от всех. Я покрасила волосы в черный цвет, напилась, и меня тошнило полночи. Как отец мог так быстро забыть вас?

А еще распались Oasis. Ноэл ушел из группы, теперь уже точно.

Папа подарил новый айпод. Скачала Green Day. Они хрень или нет? Мне кажется, тебе они понравились бы.

Привет!

Ты умерла, я это чувствую. Кажется, это возможно у близких родственников – ощущать, что разорвана какая‐то связь. Я думаю, это случилось в тот день, когда в последний раз включался твой телефон, – 13 июля 2007 года. Британская полиция, впрочем, считает иначе. Я знаю, потому что однажды папа напился и расчувствовался, и я развела его на рассказ о расследовании. Оказалось, твой телефон засекли в последний раз в графстве Кент, откуда уходят паромы и поезда на материк. Они думают, ты поехала в Париж или в Амстердам, или утонула, или тебя похитили бобры-зомби. В общем, им все равно. Они сказали, ты входила в группу риска – трудный подросток, все дела. Типа «мы знали, что так и будет, нечего было визу выдавать».

А я часто представляю себе, как ты стоишь на вершине отвесной меловой скалы, на самом краю, а потом раскидываешь руки и кричишь: «Фак е-е-е!» – как рок-звезда перед бешеной толпой. Такая невозможная ты.

Сейчас шесть утра, и я встречаю рассвет на крыше многоэтажки. В наушниках тихонько играет MCR (ну и что такого!), и я смотрю, как восходит солнце, вот прямо в эту минуту. Четыре года. Я уже и вспомнить не могу, какой была до всего этого. Могу представить себе твое лицо, только если совсем напрягу мозги. Ты даже уже почти мне не снишься, только изредка вспоминаю тебя, и маму, и наши музыкальные вечера, когда мы включали старые кассеты и кружились в центре комнаты, как феи на лесной опушке.

Наверное, теперь я буду отмечать эту дату как день твоей смерти. Другого дня у меня нет. Чем старше я становлюсь, тем труднее мне верить в то, что ты вообще жила на свете. Легче вести себя как отец – будто тебя никогда и не было.

Пора отпустить тебя, как воздушный шарик. Только они приземляются в море и отравляют мир, поэтому шарика не будет. Только песня и рассвет.

Привет!

Не помню, в какой момент ты пропала из моих мыслей и снов. Наверное, это случилось вскоре после той церемонии прощания, которую я устроила тебе на крыше. Если честно, я вообще не задумывалась об этом до недавнего момента, когда вдруг поняла, что ты снова живешь у меня в голове. Дело в том, что со мной кое‐что случилось.

Только давай я сначала расскажу тебе о своей жизни, чтобы ты понимала, как я оказалась здесь с ноутбуком под одеялом, обуреваемая непреодолимым желанием говорить с мертвыми.

Не то чтобы мы были с тобой лучшими подругами, нет. Я всегда ревновала к тебе маму, вы были так близки, она всегда подолгу сидела с тобой перед сном, вы о чем‐то болтали и шушукались. Но помнишь, однажды все изменилось. Мама сказала тебе что‐то, и ты разозлилась на нее до слез. А потом взяла и уехала. Сначала к подруге, потом в Англию, в университет. Тогда‐то я и начала скучать. Без тебя из нашего дома пропало веселье, все как‐то надломилось. Я так радовалась, когда ты сделала мне эту страничку в фейсбуке. Думала, мы будем общаться. А дальше…

Вот то, что я помню. Я видела тебя в последний раз, когда мне было тринадцать. Я навсегда запомнила проводы: папа тогда решил не брать меня в аэропорт, и я махала тебе из окна нашей многоэтажки. Ты обернулась, перед тем как сесть в машину, будто почувствовав мой взгляд, и помахала мне в ответ. Некоторые умирают как мама – после долгого прощания, когда совсем не остается сил. А некоторые, как ты, просто исчезают. Я открываю глаза – ты стоишь передо мной и улыбаешься. Опускаю веки и поднимаю снова: тебя уже нет.

Я помню, в тот твой приезд мы втроем с мамой пошли гулять в большой торговый центр. Это был последний такой поход и, наверное, самый лучший для меня. Ты пропала, мама умерла. Больше никто не водил меня по магазинам, папа просто давал мне деньги.

Довольно долго я чувствовала только пустоту. Потом у меня начался период ненависти ко всему живому: побеги из дому, дешевый алкоголь и бесконечная музыка в темноте.

В конце концов, что осталось после тебя? Только музыка. Твои диски. Знаешь, они изменили меня навсегда, может, даже больше, чем твое исчезновение или мамина смерть. Они придали всему болезненную глубину. Мне сложно доверять людям, пока я не узнáю, какую музыку они слушают. Притом есть большая разница между тем, что написано у них на футболке, и тем, что они включают в пять утра, когда напиваются в сопли в полном одиночестве. Меня вот всегда интересует второе.