— Ты можешь сесть? — спросила она, пытаясь приподнять его, удерживая за шею. Он послушно сел, заворчал и приложил руку ко лбу. Она погладила его по спине и подождала, пока он придет в себя, затем он что-то сказал и посмотрел на нее, по всей видимости, растерянный тем, что чувствует. Жаль, что она не может рассказать ему обо всем. Ей казалось неправильным знать о произошедшем и не поделиться с ним. Он протянул руки и заключил ее лицо в ладони.

— Я в порядке, в порядке, — сказала она, улыбаясь, чтобы успокоить его. Он опустил руку на красную ткань, которую она обернула вокруг себя, и вопросительно посмотрел на нее. Боже, как бы ей хотелось поговорить с ним, она чувствовала себя паршиво, не имея возможности ни утешить его, ни все объяснить. Она понятия не имела, что он подумает о произошедшем. — Не знаю, как тебе рассказать, — произнесла она, надеясь, что он что-то понял по ее тону.

У нее возникла идея, она потянулась за сумкой, вытащив еду, что-то похожее на хлеб, который они ели в камере, завернутый в лист. Она предложила его Грону, подумав, что еда поможет ему быстрее оправиться от лекарств. Поскольку он не взял хлеб, она отломила кусочек себе и съела, чтобы показать ему, что она имеет в виду, затем сунула кусок ему в руки. Он послушно его съел, пока она наблюдала за ним, поражаясь тому, как приятно снова смотреть ему в глаза и видеть воодушевление на его лице. Она быстро нагнулась, чтобы снова поцеловать его, и он вновь попытался последовать за ней, но она рассмеялась и уклонилась, чтобы он не смог дотянуться.

— Сначала доешь, — сказала она ему, улыбаясь. Боже, она любила его. Он был таким… Хорошим. Невинным. Простым. Что бы там ни было, она любила его за это. Она почувствовала умиротворение, признавшись в этом самой себе, потому что она будет единственной, кому это известно. Она не могла признаться ему в своих чувствах, даже если бы захотела. Она не знала, как это отразится на их будущем, предположив, что будет гораздо больнее, если он ее бросит, а ведь она может быть счастлива, живя здесь, на чужой планете, если он решит остаться с ней.

Затем она вытащила бутылку с водой и сделала глоток, показав Грону, что делать, после чего передала ему. Было ясно, что он никогда раньше не пил из бутылки, но он не пролил ни капли, и она положила ее обратно в сумку. Грон с удивлением посмотрела на ее сумку, но она поцеловала его и обхватила ладонями его лицо. Она поцеловала его нежно, ласково, словно в первый раз, а затем сильнее, углубив поцелуй, наслаждаясь его вкусом. Он положил руки ей на бедра и попытался усадить к себе на колени. Она взяла его за руки и слегка отстранилась, поцеловав его пальцы и ладони, чтобы он знал, что она его не отвергает. Рут просто хотела уединиться где-нибудь, прежде чем они начнут заниматься любовью прямо на земле. Он только что очнулся спустя много дней, проведенных под наркозом, после того, как чуть не умер. Возможно, ей следует дать ему немного прийти в себя, прежде чем скакать на нем.

Когда он, казалось, понял намек, до нее вдруг дошло, что он не узнал свою собственную планету. Она попыталась указать ему на деревья, землю, небо, но его, похоже, не интересовало ничего, кроме нее. Она закусила губу, сдерживая улыбку, польщенная, и начала показывать на него, а потом на окружающий их мир. Он все еще не понимал, поэтому она положила ладонь ему на грудь и произнесла: «Грон». Не успела она вновь указать на окружающую их среду, как Грон протянул руку и сделал то же самое по отношению к ней, положив свою огромную теплую руку поверх сердца Рут.

— Грут, — пробормотал он, и она замерла. От счастливого выражения на ее лице не осталось и следа. Он не… Он же не собирается… сказать, что… Рут отмахнулась от этой мысли. Вероятно, это был обычный свойственный людям образ, ассоциировать любовь с человеческий сердцем. Возможно, он просто подражал ей, потому что она сбивала его с толку своими жестами, а он не знал, чего она хочет. Рут перестала обнимать и целовать его, вместо этого взяла его за руки и встала. Он последовал за ней, и она повернула его спиной к себе. Когда он в замешательстве обернулся на нее, она указала на окружавший их лес.

— Это твоя планета. Твой дом, — сказала она. Наконец он посмотрел туда, куда она указывала. Она не видела его лица, но через мгновение он напрягся, и его хвост хлестнул ее по ногам. Он развернулся и посмотрел на нее.

— Грут, — воскликнул он, схватив ее за руки.

Она засмеялась, кивнула и воскликнула:

— Да! — он выглядел таким счастливым, таким же счастливым, какой была бы она, проснувшись однажды утром на Земле. Но если бы с ней это произошло, она бы больше никогда его не увидела. Наблюдать за ним было все равно, что наблюдать за ребенком, получившим в рождественское утро именно то, что желал, наблюдать за тем, как он удивляется свершившемуся волшебству, в то время как она стоит рядом и знает, что каждый пенни того стоит. Он понятия не имел, как они сюда попали, и считал это каким-то чудом, но его неведение о пришельцах, наблюдавших за ним и его народом, нисколько не омрачало его радости. Сейчас невообразимое счастье, которое он испытывал, стоило всего, что ей хотелось сказать Т'Лаксу и его ученым.

Грон поднял ее и крепко прижал к себе. Она обвила руками его шею и уткнулась лицом в смесь шерсти и волос, вдыхая его запах. Ну и что с того, что он мохнатый? Ну и что с того, что он инопланетянин? В тот момент он был для нее всем.

Грон отстранился от нее, что-то оживленно болтая. Он опустил ее на землю и обхватил ее лицо руками, проговаривая с особой выразительностью каждое слово. Она притворилась, будто он говорит ей, что с этого момента все будет хорошо, что с ними все будет в порядке, что он отведет ее к себе домой и будет заботиться о ней, и так далее и тому подобное. Она снова поцеловала его, а он подхватил ее на руки и крепко обнял.

Конец