— Старичок один, пенсионер. Он нумизматикой увлекается...

— И чтобы нумизмат не смог серебро от меди отличить с одного взгляда? Это он вам, извините, Иван Семенович, лапшу на уши вешает.

— Что за жаргон, Андрей! — поморщился Дутиков. — Просто он одно предположение высказал, в котором я с твоей, помощью утвердился...

— И какую же он версию выдвинул? — загорелся Андрей.

— Ну, вот уж сразу версия появилась, — ухмыльнулся Дутиков. — Что ты так спешишь? Ладно, не обижайся, я все понимаю. Так, чтобы тебе было понятнее, расскажу по порядку, тем более что распутать версию Петра Марковича я хочу поручить тебе. Надеюсь, не возражаешь?

Дутиков попытался скрыть улыбку, увидев, с какой готовностью Андрей распахнул свой блокнот и приготовился записывать.

— Итак, Петр Маркович — пенсионер, коллекционер-любитель. Он мой давний помощник по всяким нумизматическим делам.

— Вроде как тайный агент? — выразил догадку Андрей.

Дутиков сурово сдвинул брови и перешел на официальное «вы»:

— Послушайте, Андрей Борисович, я склонен думать, что увлечение историей оказало вам дурную услугу. Откуда у вас эти термины периода сыскной полиции?

— Да я пошутил, — попытался оправдаться Kpacoвский.

— Хороши себе шуточки, — проворчал Иван Семенович, — и чему вас только в школе учили? Конечно, мы, работники советской милиции, в своих розысках опираемся на сотни добровольных помощников в самых различных слоях населения. Это и дружинники, и работники жэков, и инженеры, и ученые, и пенсионеры, конечно. Повторяю, сотни помощников. И чем талантливее сыщик, тем больше он опирается в своей работе на окружающих. Все это естественно. Советские люди общественно активны и не приемлют преступного элемента около себя. Только надо уметь использовать это. Почему я и призываю всех своих подчиненных как можно больше общаться с людьми, быть с ними откровенными, всегда вежливыми и терпеливыми, особенно с пенсионерами...

Андрей невольно улыбнулся.

— Нечего улыбаться, Андрей Борисович. Вот вам поручили понаблюдать за магазином, как вы выполнили это поручение? Стояли столбом на виду битых два часа да еще пытались чего-то записывать. Каждому ясно, что это за наблюдатель появился. Кого вы таким способом выявите?

— Вы что, подглядывали? — вспыхнул Андрей.

— Нет, наблюдать за вами (слово «наблюдать» Дутиков произнес с нажимом) у меня времени нет, да и не было такой необходимости. Просто один из «завсегдатаев» при случае сказал, дескать, что это у вас, Иван Семенович, смена какая-то желторотая пошла...

— Вы с этими алкашами якшаетесь? — возмутился Андрей.

— Вот видишь, не разобравшись, уже ярлыки клеишь, — спокойно парировал Иван Семенович, продолжая нежиться под струей воздуха, несущей относительную прохладу. — Нет ничего опаснее в нашей работе, чем предвзятость. Среди этих, как ты их называешь, «алкашей» тоже разные люди бывают. Есть, кто опустился окончательно, — тех лечить надо, а есть и те, него можно и нужно вернуть к нормальному образу жизни, проявив обычное человеческое участие. Понятно?

Красовский потупил взгляд:

— Извините, Иван Семенович.

— Хорошо, что понял, — подобрел Дутиков. — И хорошо, кстати, что сомнения свои про себя не держишь.

— Так нас Максим Иванович приучил, — улыбнулся Андрей. — Чтобы обязательно находили повод для спора...

— Это учитель твой?

— Да, руководитель нашего исторического кружка, теперь, точнее, уже клуба.

— Хороший, видать, воспитатель, — кивнул Иван Семенович.

— Да, мы все его очень любим, — просто сказал Андрей.

— Ну-ну, — буркнул Дутиков, не очень, видать, любящий изъяснений в нежных чувствах. — Кстати, о воспитателях и воспитании. Я догадываюсь, откуда у тебя да и вообще у твоего поколения такое превратное представление о работниках уголовного розыска.

— Почему превратное? — обиделся Андрей. — Что я, зря четыре года в школе милиции учился?

— Нет, не зря. Знания тобой получены весьма фундаментальные. Но это все в теории, так сказать. А каким ты себе представляешь инспектора угро на практике?

Красовский улыбнулся, неопределенно пожав плечами.

— Я тебе скажу каким, — продолжил невозмутимо Дутиков. — Этаким суперменом, героем-одиночкой, который один на один борется с таким же «суперменом» — злодеем.

— Вы преувеличиваете, Иван Семенович, — не согласился Андрей.

— Это не я. Андрей Борисович, — сокрушенно покачал головой майор. — Не я, а некоторые писатели, так сказать, мастера остросюжетного жанра. Почитаешь иной детектив — и волосы дыбом! Где это происходит? Неужели у нас? Похоже, что берут из какого-нибудь переводного романа сюжет, переименовывают только Жана на Ивана и выпускают на свет божий. Лишь бы позанимательнее было. Что, не так?

— Есть, конечно, и такие, но ведь не все. — вновь не согласился Андрей.

Все, не все, — проворчал 'Иван Семенович. — По-моему, мы далековато от нашего Петра Марковича отдалились. Впрочем, времени у тебя еще предостаточно. Встретишься с ним в четырнадцать часов.

— Где? — встрепенулся Андрей.

Дутиков рассмеялся.

— Сразу — где, а зачем — тебе это не интересно? Эх ты, торопыга. Ну ладно, начнем с того, что «где». У магазина «Филателист» на Садовой. Знаешь?

— Бывал, — кивнул Андрей. — У меня друг марки раньше собирал.

— Ну, тогда, наверное, знаешь, что там обычно не только филателисты, но и нумизматы бывают.

— Видел, — снова кивнул Андрей.

— Вот там встретишь и Петра Марковича. Невысокий полненький старичок. Седые волосы только на затылке, стоят торчком вроде нимба. Узнаешь?

— Постараюсь.

— Не узнаешь, так он сам тебя найдет. Я ему тебя тоже «нарисовал».

Андрей слегка поежился под насмешливым взглядом Дутикова, представляя, насколько беспощаден тот в своих емких характеристиках.

Наверняка сказал нечто подобное: «Рост — метр девяносто, густые и прямые черные волосы, глаза карие, чуть раскосые, нос римский, шея мощная, выдает борца, неулыбчив».

Иван Семенович тем временем продолжал:

— Мы с Петром Марковичем давние приятели. Ты, кстати, с «делом нумизматов» знаком?

— Еще бы! — с гордостью ответил Андрей. — На лекциях по криминалистике проходили.

— Вот видишь, проходили, — с некоторой грустью, впрочем, не без снобизма, как показалось Андрею, заметил майор, встав из-за стола и подойдя к окну. — А я в нем непосредственно участвовал. Был тогда чуть постарше тебя.

Заложив руки за спину, он уставился на что-то невидимое за окном. Андрей глядел на его располневшую фигуру, которую уже не скрывал форменный пиджак, густые, но совсем седые волосы и никак не мог себе представить этого глубокого, по его убеждению, старика своим ровесником.

— Да, да, чуть постарше тебя, — словно угадывая мысли Андрея, повторил Дутиков. — Сложное было дело. Трудно было иногда понять, где кончается коллекционер, а где начинается стяжатель, спекулирующий золотыми монетами, а то и валютой. Нам тогда очень помог разобраться в хитростях коллекционирования Петр Маркович. Он, кстати, и сейчас помогает. Вот ты думаешь, задача уголовного розыска только преступников за руку хватать? Мы не в меньшей степени должны и профилактикой заниматься. Побеседуешь своевременно с каким-нибудь особо ретивым коллекционером — глядишь, человек понял, не стремится, наплевав на закон, заполучить какую-то особо редкую монету.

— Раритет, — поддакнул Андрей.

— В о-во, раритет, — покосившись на него, передразнил майор. Он вернулся к столу, сел и снова направил на себя вентилятор. — Так вот, заметил Петр Маркович вчера одного подростка. Паренек, видать, интеллигентный, в очках, и у магазина впервые. Петр Маркович к нему: дескать, что желаете обменять, молодой человек? Молодой человек протягивает ему вот эту монету и говорит, что желает ее обменять на серебряный полтинник тысяча девятьсот двадцать четвертого года выпуска. Что подумал Петр Маркович?

Что парень не знает, что в руках у него серебряная монета, — быстро, как на уроке, ответил Андрей.