Только царица села обедать, — продолжал Игорь, — как вбежал, запыхавшись, в зал Петрушка Колобов и прокричал: «Тешился деи царевич с нами на дворе в тычку ножом, и пришла деи на него немочь падучая... да в ту пору, как ево било, покололся ножом сам и оттого и умер».

В ужасе царица сбежала вниз и увидела бездыханное тело сына. В отчаянье она принялась бить поленом мамку Волохову, обвиняя в убийстве царевича ее сына Осипа Волохова.

По царицыному приказу ударили в колокол. Возбужденные горожане сбежались на площадь перед дворцом. Прискакали сначала со своего подворья, где они обедали, братья Михаил и Григорий Нагие, причем, по показаниям очевидцев, изрядно пьяные, а затем главный дьяк Углича — Михаил Битяговский. Быстро поняв, в чем дело, он подъехал к колокольне и потребовал, чтобы больше не звонили, не возбуждали народ. Но было уже поздно. Разъяренная толпа растерзала его племянника Никиту Качалова, вступившегося было за сына Волоховой.

Вполне понятно поведение Качалова: он незадолго до этого события женился на дочке Волоховой. В страхе Осип Волохов убежал и спрятался на подворье Битяговского.

Битяговский еще по старой привычке попытался командовать, утихомиривая толпу, а затем начал уговаривать Нагого, «чтобы он, Михайла, унял шум».

Это окончательно привело в ярость царицу и ее братьев, видевших в Битяговском заклятого врага. Ведь с момента приезда дьяка в Углич царица потеряла право распоряжаться доходами удельного княжества. Выплачиваемые дьяком деньги на содержание двора казались ей чересчур незначительными. Споры между семьей царевича и дьяком были постоянными. Еще в это утро пятнадцатого мая Михаил Нагой от имени царицы крупно поскандалил с дьяком, отказавшись дать своих людей в распоряжение Годунова.

Избитая царицей и Андреем Нагим в кровь и брошенная на площади Василиса Волохова видела, как царица указала на Битяговских и крикнула: «Душегубцы царевича!» Толпа дворни и посадских под руководством Михаила Нагого бросилась на дьяка. Его в тот момент отбили родственники и холопы. Спасаясь, дьяк со своими сторонниками заперся в дьячей избе. Это окончательно погубило их.

Не встретив сопротивления, люди Нагого высекли секирами дверь, вломились в избу и расправились со всеми, кто там укрывался. Затем они кинулись грабить подворье Битяговских, схватили жену дьяка с младшими детьми и случайно обнаруженного там же Осипа Волохова и приволокли их ко дворцу. Расправу над ними приостановил приезд церковных служителей, услышавших набат. Израненный Осип Волохов скрылся в церкви. Его мать в отчаянье заклинала царицу пощадить сына. Но напрасно — стоило церковным старцам покинуть церковь, как Мария Нагая отдала его на растерзание толпе. Всего в результате самосуда погибло пятнадцать человек. Их трупы были брошены в ров у крепостной стены...

— Ну а все-таки кто же ударил в колокол? — насмешливо перебил защитника обвинитель.

Игорь бросил на соперника уничтожающий взгляд, вспыхнул было, но потом сдержался и с достоинством спросил:

— Можно продолжать?

— Конечно, конечно! — ответил Максим Иванович, погрозив нарушителю пальцем.

— В Москву к царю и в Ярославль, где в ссылке находился Афанасий Нагой, помчались конные гонцы. На следующий день Афанасий Нагой попытался поднять восстание, но приставы, бдительно следившие за ним, не дали ему возможности возбудить народ. Из Москвы для успокоения угличан был немедленно послан вооруженный отряд во главе с приставом Темиром Залецким, прибывшим на место вечером восемнадцатого мая.

А следом уже ехала следственная комиссия во главе с Шуйским.

Предвосхищая вопросы обвинителя о подробностях следствия, — сказал Игорь, выразительно поглядев на Андрея, — хочу привести факт, красноречиво свидетельствующий о том, что Нагие уничтожили безвинных людей.

Глубокой ночью, последовавшей после убийства, Нагие собрались на совет. Решено было создать ложные улики, чтобы направить следствие по нужному им пути. Михаил Нагой велел приказчику Ракову «позаимствовать» у посадских людей несколько ножей. Григорий Нагой «пожертвовал» свой страшный нагайский нож. На подворье у Битяговских нашли железную палицу. Все это оружие было обильно полито кровью зарезанной курицы и брошено на трупы, лежавшие во рву.

— Явно переборщили! — не удержался от восклицания Борис. — Ведь ранка на шее царевича, по свидетельству современников, была очень незначительной!

— Я думаю, что все это было сделано с другой целью! — многозначительно произнес Андрей.

— Интересно, с какой? — живо повернулся к нему Максим Иванович. — Скажи!

— Нет уж, спасибо! — ответил Андрей, не забывший обиды. — Вот придет мой черед, тогда держитесь!

— Возможно, подлог и не раскрылся бы, если бы не предательство Русина Ракова, — продолжал Игорь. — Он сумел пробраться мимо застав, расставленных по дорогам Нагими, и сделал свой донос Шуйскому, еще когда комиссия не достигла Углича. Вполне естественно, что комиссия, заподозрив неладное, первым делом устроила допрос Михаилу Нагому, как инициатору убийства ни в чем не повинных людей и создания подложных улик. Ему задали четыре вопроса: как приключилась смерть царевича, какая у него была болезнь, зачем он, Нагой, велел убить известных людей и положить на них оружие и, наконец, зачем приводил приказчика Ракова к крестному целованию?

Чтобы оправдаться, Михаил Нагой назвал убитых им людей убийцами, — продолжил Игорь, — а по остальным вопросам отрицал все начисто. Но такая тактика не помогла. Опытные следователи без особого труда нашли непосредственных очевидцев случившегося с царевичем. Это были в первую очередь мамка, кормилица, постельница и мальчики, игравшие с царевичем в тычку. Придавая исключительное значение показаниям мальчиков, Шуйский спросил их: «Хто в те поры за царевичем были?» Будучи старшим, отвечал Петр Колобов: «Были за царевичем в те поры только они четыре человеки, да кормилица, да постельница». Тогда Шуйский переспросил, не были ли за царевичем в те поры Осип Волохов и Данило Битяговский, и получил отрицательный ответ. Мальчики не могли ошибиться, ведь они отлично знали вышеназванных людей. Позднее комиссия нашла еще одного очевидца — приближенного царицы стряпчего Юдина. Во время обеда он стоял в верхних покоях у поставца с посудой и от нечего делать смотрел в окно. Несчастье произошло у него на глазах.

— Ну, это еще надо проверить, — протянул Андрей. — Сомневаюсь, чтобы оттуда было хорошо видно.

— Я проверял, — неожиданно вмешался Борис. — От окна и до столбика, то есть места, где, по преданию, погиб царевич, не будет и сорока метров.

— Типичная ошибка дилетанта, — возразил Андрей. — Ведь царица обедала в своих покоях, а ты мерил от дворца царевича.

Игорь нахмурился.

— Остальные свидетельства носили лишь косвенный характер, — продолжал он. — Кто-то от кого-то чего-то слышал. Поэтому подьячие, уже найдя истину и потеряв интерес к дальнейшему следствию, записывали показания по известному стереотипу, так сказать, только для количества. Это впоследствии, кстати, и заставило некоторых историков заподозрить Шуйского и Годунова в фальсификации дела. Таким образом, защита считает доказанным, что царевич покололся сам и что Борис Годунов не виновен. Я кончил!

Он победоносно взглянул на Андрея и сел. Максим Иванович благосклонно кивнул ему головой и спросил:

— Есть ли вопросы к защите?

Однако убедительные доводы, приведенные Игорем, казалось, нисколько не поколебали Андрея. Подергав себя за левый усик, Андрей невозмутимо повторил вопрос:

— Так кто же ударил в колокол? — Чтобы унять поднявшийся шум, он чуть повысил голос: — Вопрос отнюдь не праздный. Все дело крутится вокруг этого колокола. Если вы внимательно посмотрите дело, то убедитесь в этом. Вот поглядите — Михаил и Григорий Нагие показали, что они прибежали со своего, подворья во дворец, будучи встревожены колокольным звоном, а Василиса Волохова заявила, что Григорий Нагой находился у царевича и бил ее прежде, чем начали звонить у Спаса. Григорий Нагой прибавил, что в колокол начал звонить пономарь, вдовый поп Федот Афанасьев, по прозвищу Огурец. Когда же комиссия начала допрашивать вдового пономари, то тот неожиданно рассказал совсем другое. Якобы он сидел у себя дома, когда у Спаса зазвонил сторож Максим Кузнецов, и он, Огурец, от себя с двора побежал в город и, когда прибежал к церкви к Спасу, встретился ему кормового дворца стряпчий, Суббота Протопопов, и велел ему звонить в колокол у Спаса, да ударил его в шею и заставил силою звонить, говоря, что царица Мария приказывает, и все это он говорил перед Григорием Нагим. Нагой сказал: «Того он не слыхал, что тому попу Федоту велел звонить Суббота Протопопов; а сказывал ему тот же поп Федот, что велел ему звонить Суббота, и что прибегал к нему Михаила Битяговский, и он заперся, на колокольню его не пустил». А Суббота Протопопов, поставленный на очную ставку с попом Федотом, сказал: «Как приехал на двор Михайла Нагой и велел ему, Субботе, звонить в колокола для того, чтобы мир сходился, то он и приказал Огурцу звонить»