Но та, вместо ответа приложив палец ко рту, положила тазик возле кушетки, выжала в нем белоснежную тряпицу, которая там плавала, и положила ее на лоб гостье. Княжна Алина устало прикрыла глаза и задремала. Когда она пришла в себя и открыла глаза, девушки уже не было. А рядом с кушеткой сидели... два Грандисона. Молодой и старый. Алина все поняла. По ее щекам покатились слезы.

  - Ну-ну, княжна, не надо так волноваться... - успокаивающим тоном произнес тот, что постарше. - Напугали вы нас с сыном, дорогая... Я, уж простите, взял на себя смелость привезти вас к себе. Домой отправлю, когда пожелаете - в моей личной карете, разумеется. Вы все там же, в Харитоньевском переулке?

  - Д-да... - с трудом выдавила княжна. Ее душили слезы.

  - А это жены моей будуар. Покойница любила зеленый цвет...

  Княжна Алина вспомнила тот бал, когда она впервые увидела супругу Грандисона - ее лицо, кружева платья, изумруды великолепной парюры... Слезы вновь сами собой заструились по лицу. И снова зазвучал голос Грандисона, успокаивая ее и примиряя с тем, что все прошло и ничего не вернуть.

  Чуть позже, по дороге домой, княжна Александра под мягкое покачивание дорогой кареты на заграничных рессорах решала для себя важный вопрос: хотелось бы ей забыть этот странный день или, наоборот, помнить его вечно?

  Но и тот удивительный день уже давно минул, растворился в череде других дней, гораздо более обыденных... Молодой Грандисон недавно женился с большой выгодой, продолжив таким образом семейную традицию. Его отец, который навестил княжну Алину вскоре после этого, в Сочельник, уверял, что дети без ума друг от друга. Алина, вежливо улыбаясь, кивала в ответ. Она знала, что роль новобрачных в устройстве их семейного счастья была минимальной - за них все решили старый Грандисон с отцом невесты.

  Свеча потухла. Княжна Алина потянулась за огарком, чтобы бросить его в особую медную миску, куда собирала огарки для переплавки на новые свечи - и мучительно закашлялась. Муфта свалилась с ее колен, письмо выпало на пол. Да уж, доктора давно забыли спасительную фразу о деликатной конституции пациентки и называют вещи своими именами. Чахотка - вот как именуется то, что мучит княжну Алину и скоро унесет ее в лучший мир, к давно ожидающим ее там папеньке и маменьке.

  Но прежде чем уйти, она успеет кое-что сделать для Пашетты. И пусть та не поймет, что это будет сделано в качестве извинения - неважно. Главное, что это будет сделано. Она, княжна Алина, в лепешку расшибется, но найдет для дочери Пашетты самого лучшего мужа, какого только можно раздобыть на нынешней ярмарке невест!

  Когда кашель утих, княжна встала, отыскала в инкрустированном перламутром бюро новую свечу и зажгла ее. К чему экономить? Не так уж и много ей осталось. С завтрашнего дня будет полно хлопот: надо по возможности привести в порядок весь дом - пусть Пашетте и ее дочери будет здесь хорошо и уютно. Они прибудут совсем скоро, дней через десять.

  А пока что она перечитает те строчки, что так согрели ей сердце: "Алина, друг мой, я долго думала, как мне быть, и наконец решила призанять денег, чтобы везти Татьяну в Москву, на ярмарку невест. Я надеюсь, кузина, ты дашь нам приют на время пребывания там. Отдаю счастие Татьяны в твои руки. Любящая тебя Pachette".