- Пойдем, вратарь! - старший растрепал волосы брата, стал осторожно спускаться со старой скрипучей лестницы.
Чернильнице было приятно чувствовать тепло ладони, длинные пальцы бережно сжимали ее, изредка ласково поглаживали. Чернильница оживала с каждым прикосновением, душа ее ликовала, она знала, что будет нужна, что ее не бросят, не пренебрегут ею.
Ее тщательно отмыли от грязи, цепочку начистили до блеска. Единственное, что расстроило чернильницу, была маленькая трещинка на дне, медленно увеличивающаяся со временем.
- Ну как? Старинная? А что это? - рыжеватая голова младшего мальчишки постоянно возникала в зоне видимости чернильницы.
- Это ... скорее всего, чернильница. Для флакона с духами слишком большая, горлышко великовато. Только странно, чернил внутри нет, может из-за трещины...хотя воду держит,- старший внимательно осматривал чернильницу, поднеся близко к настольной лампе, заставляя свет проходить через внутренние грани, зажигая искорку на пробке. Игра света притягивала взгляд, манила, увлекала, завораживала.
- Красота какая! - голос младшего брата вывел из оцепенения, парень вздрогнул, растеряно посмотрел вокруг, взлохматил пятерней отросшие густые волосы.
- И куда ее теперь? В музей отнесешь? - мальчишка осторожно задел пальцем стекло пробки. - Ай! Порезался! Холодная какая! И светиться перестала! -он засунул палец в рот.
- А мне казалась - теплая...Светится! Просто тень упала...- длинные пальцы поглаживали чернильницу, свет разливался по граням, опять вспыхнула стеклянная искорка. - Ни кому не отдам, она моя...
В его глазах вспыхнули яркие огоньки, на щеках заиграл румянец.
- Ну себе - так себе! Спокойной ночи! -удивленный мальчишка закрыл дверь комнаты. Раньше брат не оставлял ничего. А тут совсем девчоночий флакончик...
- Я ее не выброшу! Не нравится - унесу на работу!
Так чернильница перебралась к нему в кабинет. Его молодая жена почему-то невзлюбила эту милую вещицу. Может быть, потому что порезалась, как тогда, давно, порезался его младший брат. А он считал чернильницу источником вдохновения. Смешно, конечно. Да только если рядом нет ее - не идут дела и все тут!
Много лет чернильница стояла на массивном деревянном столе, играла светлыми гранями, зажигала веселый огонек, радовала теплом стекла. Он ни разу не наливал чернила, не писал пером. Ему доставляло удовольствие взять чернильницу в руки, повернуть к свету, любоваться возникшим рисунком золотистых граней. Он мог поклясться, что каждый раз рисунок был другим. Иногда, сидя в кресле, он провожал закат, баюкая чернильницу в руках, поглаживая крутые бока, тогда стекло становилось теплым. И это тепло разливалось по всему телу, несло покой его душе.
Когда же возникло желание писать чернилами он не помнил. Просто налил их в чернильницу, взял перо и бумагу... Стихи писались легко, он знал кому может посвятить их. Примет ли она? Как он мог влюбиться в нее? Она старше. Семья. Как и у него. Только печальный, уставший взгляд порой выдавал отсутствие счастья в ее душе. Он заметил, что кольцо на безымянном пальце пропало и уже давно не появлялось, хотя она говорила о муже...
Чернильница долго прислушивалась к ощущениям внутри себя. Она стала тяжелее, темная жидкость заполнила ее. Там были буквы, слова, фразы, мысли того мужчины с кем она была связана, кому позволяла зажечь себя. Он снова взялся за перо! Пишет и пишет! Она радовалась, она была счастлива! Она нужна ему! Долгими зимними ночами она ждала его, весело поблескивала утром, вдохновляя на новые строки.
Наступило лето. В тот день чернильница прислушивалась к себе, к окружающему ее миру. За стеной шел ремонт, работали чем-то тяжелым, шумным. Даже массивный дубовый стол не мог погасить вибрации. На конец шум стих. Чернильница спокойно вздохнула. Рабочий день подошел к концу, и несколько минут она сможет быть рядом с НИМ. Вдруг она услышала голоса. Что-то заставило сосредоточиться именно на этих голосах. Они приближались. Дверь распахнулась. Хозяин кабинета вежливо пропустил даму вперед, шло обсуждение какого-то вопроса. Но чернильница вдруг поняла, что видит себя. Та уже немолодая невысокая женщина в легкой блузе и джинсах - это она!
Женщина еще что-то спросила, кивнула головой и вышла. Чернильница знала ее мысли, знала, о чем она никогда не осмелится сказать в той, людской жизни.
Длинные пальцы погладили стеклянный бочок чернильницы. Он закрыл лицо руками, через мгновение энергично потер его. Ударил по столу. Взгляд упал на лист бумаги и перо. Почти не понимая слов, он стал писать. Бросил перо. Перечитал написанное. Это было ее признание в любви... ему...
Опять раздался голос. Она что-то забыла в его кабинете.
Чернильница не знала, что будет дальше. Она рассказала о своих чувствах. Незавершенных дел больше нет. Трещина увеличилась в размерах. Стекло лопнуло, чернильница разлетелась на множество сверкающих осколков. Написанные строчки исчезли под растекающимися чернилами...
Маленькая старушка вновь стояла перед зеркалом жизни. На пальце блеснуло кольцо с капелькой света.
