Значит, Гибралтар? Ну что такое этот Гибралтар? Да это мы мигом, даже не заглядывая в карты. А Вас, молодой человек, при мне таких непотребных слов, как паспорт и виза, прошу больше не употреблять. Свой первый и единственный паспорт я потерял на второй день после того, как получил. При этом, прошу учесть, что потерял я его при переходе границы с Нямнямией, при том - в обратном уже направлении. А вы говорите: Гибралтар... Эх!..
Ну что? Будем разменивать медяки ожидания приключений на золото самих приключений? Запомните: приключения приходят к тем, кто сам идет навстречу этим приключениям!
Гибралтар! Ха! Да хоть в Швецию! Хоть в Гренландию!!! Залезайте!
Он гостеприимно распахнул уцелевшую дверцу авто, Женька, захлопав в ладоши, легко запрыгнула внутрь, следом, кряхтя и поеживаясь, полез Фуняев.
- Поехалииии! - заорал детина, садясь за руль.
И машина рванула! Странное дело! На спидометре было едва за сорок, детская скорость, а внутри машины - полное ощущение полета.
Мчались они под красные знаки светофора, совершенно на них не реагируя.А на истошный свист ошалевших от такой наглости постовых, детина высовывал в отсутствующую дверь кулак, волосатый, большой и внушительный. Постовые вытягивались в струночку, и козыряли. Кулак - это они понимали. Кулак - это аргумент. Раз показывают - значит имеют право, значит так надо. И лучше всего в такой ситуации откозырять, хуже не будет...
Вылетели они таким манером за город. Засвистели мимо поля, да деревушки, да полу заброшенные поселки.
Детина упоенно орал что-то невразумительно первобытное. Фуняев помалкивал, не решаясь отвлекать водителя, который и без того совершенно не интересовался дорогой, а Женька слушала-слушала, и тоже завопила что-то разбойно-шаманское...
Остановились уже заполночь. Съехали с дороги в лес, заглушили мотор и настала тишина, такая вкусная и тягучая, после шумной и пыльной дороги.
- Вот мы почти и приехали! - весело сообщил своим спутникам верзила. - Утром в деревню, там мужик знакомый на границе "окно" держит, он нас и проведет. А сейчас - ужинать и спать...
- А мы что, границу будем утром переходить?! - удивился Фуняев.
- А когда же ты ее, чудак-человек, переходить собрался? - изумился в свою очередь детина. - Ночью же не видно ни черта! Ночью одни придурки через границу лезут. Ты кино про пограничников смотрел, хотя бы в детстве?
- Смотрел. Там шпионы всегда по ночам границу переходят! - радостно продемонстрировал свои познания Фуняев.
- Во! - почему-то обрадовался верзила. - А я что говорю?! Ночью! И в кино их обязательно ловят. Так?! А ты видел в кино, чтобы шпионов днем ловили? Вот. И не спорь с дядей.
- Давайте ужинать. - пригласила спорщиков к костру Женька.
- Сейчас, вот только карты отыскать нужно. - Детина отправился к машине и стал что-то усердно искать в шмотках.
- Иди кушать! - позвала еще раз Женька. - Остынет. Завтра найдешь...
- Завтра, завтра... - проворчал тот. - Завтра будет некогда...
Фуняев и Женька заканчивали ужин, когда к костру подошел довольный верзила:
- Под сиденьем валялись, проклятые! - весело пояснил он, подбрасывая в руке колоду карт...
- Я-то думал, что ты карту местности искал. - протянул разочарованный легкомыслием проводника, Фуняев.
- А зачем мне карта местности? Я потомственный. Моя фамилия Пронырин - Полукрымский. Почему Полукрымский? Ну, чудак человек! Крым-то полуостров! Предки мои по маманиной линии были выходцами из Италии, все как один - флибустьеры. Благороднейшей профессии люди!Про одного моего предка даже писатель Роберт Льюис Стивенсон написал книжку. Про капитана Сильвера. Он все за золотом гонялся, а в наследство от него все что осталось костыль, да говорящий попугай, он у родственников живет. Болтает! Страсть! Да... А в папашином роду - ушкуйники, да просто бродяги, да контрабандисты.
Я вот поначалу попробовал картографом работать, держать рейку приключение скучное, вот и подался я в контрабандисты. Денег я на этом деле не заработал, но зато нагулялся по всему свету белому! Мне даже легче сказать, где я не был, чем рассказать про то, где я побывал... А деньги тьфу на них! Такие, как я, если к деньгам руки протянут, то либо обожгутся по локоть, либо все едино между пальцами денежки утекут...
Он помолчал, а потом спел им песенку про своего деда. И звучало это
примерно так:
Песенка-монолог старого ворчуна, одноногого Джона Сильвера, носящего на плече попугая, а под мышкой костыль, и воспетого самим сэром Робертом Льюисом Стивенсоном!
Итак:
Костыль подмышку и - шагай,
хромой мешок балласта!
Кричит мне в ухо попугай:
- Пиастррры! Пиастррры!
Клинок, да старый пистолет,
и не звенят награды.
И надо жить, а пенсий нет,
вот то-то же, что - надо!
Ты не суди меня, сынок.
Кто старика согреет?
Судья мне - вражеский клинок,
или петля на рее.
Судьбу догнать одной ногой
дурацкое задание.
Что ж мне, с протянутой рукой
бежать за подаянием?!
Не за кусками пирога,
за золотом - и баста!
Кричит с плеча мне попугай:
- Пиастррры! Пиастррры!
А потом они сладко спали. Все. Даже дежурный Полукрымский.
Спали они, и снился им общий сон: море, накатывающееся на берег, к берегу пристают лодки, вернее, ладьи, выходят на берег бородатые, веселые ушкуйники, неся богатую добычу, и блеск зеленых морских волн в их глазах...
Когда костер погас, появилась из темноты фигура в плаще, треуголке, на костыле и с попугаем на плече.Молча обошел ночной гость спящих, поправил на Полукрымском одеяло, постоял около путешественников, и уходя в ночной туман, перекрестил спящих.
Глава четвертая.
Сны и будни Заслуженного Пограничника майора Громилина. Геройские
сапоги. "Репьи там..." Пограничный сон. На Красной Площади почему-то
растет репей. Ленин, Сталин и доктор Айболит. Минирование крокодилами.
Как Нарушитель нарушил майора Громилина. Что-то будет...
На перекрестке своей судьбы и судеб путешественников, спал богатырским сном Заслуженный Пограничник майор Громилин.
Он спал, и в такт его ровному дыханию, на широкой груди его позвякивали героические награды. Их было так много, что они покрывали не только грудь, но и живот и рукава гимнастерки. Да еще все сорванцы в округе бегали, увешанные медалями, выпрошенными у дяденьки Громилина "на поносить"...
Спал майор, на лицо надвинув каску противотанковую, собственного изготовления. На груди у него грелся крупнокалиберный пулемет, в левой руке он сжимал гранату, а правой прижимал к груди замок от вверенного ему участка Границы.
Чуток пограничный сон. Крадущиеся шаги за дверями, отодвигаемый засов...
Майор метнул гранату, одновременно со взрывом скатываясь с кровати, и поливая свинцом из пулемета загоревшуюся дверь.
С наслаждением вдыхал он полной грудью и расширившимися ноздрями тяжелые клубы черного дыма.
- Товарищ майор! - раздалось из-за двери. - Это я, Ваш ординарец, сержант Пысин! И больше никого...
- А кто был?! - грозно спросил майор.
- Да не видал я никого. Вы, товарищ майор, стрелять перестаньте, я посмотрю, может, чего и осталось...
Замелькал огонек фонарика и в землянку опустился сержант Пысин. В руках он нес продырявленные сапоги. - Вот, товарищ майор, сапоги принес. Опять еле-еле их у самой границы изловили. Страсть какие геройские сапоги! Так и норовят в поход, и обязательно на Берлин. И война давно уже кончилась, а вот надо же...
- Правильные сапоги. Отцовские. У них память крепкая, солдатская. Они дорогу помнят. Лад
но, раз проснулся, пойду проверю посты.
Майор вытащил из-под кровати вторую пару сапог, и принялся натягивать их.
- Вы бы, товарищ майор, сперва галифе надели бы... - робко заметил сержант.
Майор взглянул на ноги и задумался. Никогда не снимавший на ночь гимнастерку с наградами, галифе он все же стаскивал. Думал он недолго.
